Елена Асеева - Сеча за Бел Свет [СИ]

— Здрав будя Боли-Бошка, — приветствовал духа мальчик и не подымаясь на ноги, повертавшись, протянул тому навстречу усё ищё бывший во руках киндяк не мнее чем зипун дырявый да истрёпанный.

— Буду…буду… — негодующе пробурчал Боли-Бошка принимаючи одёжу. Дух встряхнул киндячок и всмотрелси у его разорванны места да покачавши головёшкой сице чё бруснички удерживаемые на веточках на евойной макушке затряслись туды-сюды, морг опосля прокалякал:

— Он… дотоль то… киндячок мой выглядел луче и не бул таким дырявым.

— Як энто не бул? — ухмыльнувшись, поспрашал мальчуган. — Он таковым засегда и был. Ты чаво ж думкаешь Боли-Бошка его окромя тобе ктой-то мог прымирять да носить? Боли-Бошка немотствовал немножко, усё ащё при ентом зарясь на киндяк, а посем прынявшись натягивать его на собе, прямо на зипун, медленно вставляючи одну да другу руку у останки рукавов, отметил:

— Вже то мене не ведомо, носил кто… прымирял… А вот то чё многось от него запрашивали вестимо, посему то усё полотно его и покрылось дырищами, аки решето ставши.

— Фр! — громко порскнул отрок от той наглой реченьки духа, и качнулси из стороны у сторону, жёлаючи разобрать у витающем мраке, не потешаетьси ль над ним тот. — Знашь Боли-Бошка эт… он твой дар-то у таки вечи творил, чё их не то шоб надёвывать… их на тряпицы и не порвёшь. Оно аки окромя дыр там ничавось и не було.

— А ты, судя по сему, жаждал абы он тобе ладно одеяние варганил? — Боли-Бошка ужось надел киндяк, и оправивши его лоскутны полы к долу, зыркнув на мальца, захихикал. — Судя по сему жаждал ты обновочку приобресть… да-к?

— Ну, може не обновочку, — ответствовал Боренька, не сводя взору с колыхающихся над главой духа брусничных ягод и помахивающих листочков. — А усё ж не таку рвань.

— Ишь ты рвань! — не мешкаючи откликнулси Боли-Бошка и звончее загреготал, потираючи меж собой масюнечкие ладошки, словно припорошенные сверху землицей. — Ишь ты не обновочку. А оно знашь у кого просишь тако и получаешь. Ежели человек аль дух худой, тёмный нешто можно у няго чё путное выпросить? Оно так и с вечями. Худой, драненький киндячок таки ж обрывки и даст.

— Эт…выходь ты об ентом ведал? — вопросил мальчишечка и увидав як дух, пискляво пересмешничивая, закивал головой отчаво задрыгались на нём не токмо ягодки алчущие впасть на оземь, но и руки, и ноги, и сам ярко-рдяной, похожий на востренький клюв какой-то птицы, носик. — А на шо тадыличи ты мене энту рвань дарил? — поспрашал он.

— А че-сь було деять? Чё-сь дарить? У мене ж окромя таковой драни ничавось и неть, — молвил Боли-Бошка, и его сизе-синие глазёнки яро пыхнули огоньками. — Подкустовники Ёжа прынясли… и мене то ж пожёлалось чёй-то дать… от и дал… чё було…хи…хи…хи. Борила смотрел на забавляющегося Боли-Бошку, и, припомнив те самы костычи кои они приобрели благодаря щедрости духа и сам засмеялси.

Да тока коли Боли-Бошка хихикал тихо также як и гутарил, то малец засмеялси звонко, посему мгновенно привлёк ко собе внимание небесных волков сберегающих у ночи сон ратников. Овый из них нежданно вынырнул с под раскидистых, мохнатых ветвей растущей недалече ели, и, оскалившись у направление Боли-Бошки негромко зарычал, обаче тот рык длилси чуть-чуть. Оно как дух также унезапно перьстал хихикать, кособоко скорчил свово и без того кривоватенько лико, склонивши у право рдяной носок и приоткрывши узенький ротик, украшенный блёкло-болотными губами, вытащил оттедась не мнее зекрый, узкий язык да казавши его сёрдитому зверю и мальчугану, пошевелив угловатыми, нагруженными одёженькой плечьми, враз пропал. Да сице резво, чё Боренька и волк, перьглянувшись меже собой, сызнова вперились взглядами у то само место, идеже токась зрели обиженно-тешищегося лесного духа.

К средине нонешнего дня рать Борилы вошла у необыкновенно поселение друдов, кликаемое Журушка. Миновавши тот самый высоченный да широченный остов, украшенный резьбой и напоминающей ветви да хвоинки сосны аль ели. На покато-угловатом остове, словно сходящимся поверху у нескольких местах, поместилися гнёзда птиц собранные из веточек да подоткнутые мхом и хвоинками выглядевшие вельми боляхными. Право молвить, ей-же-ей, днесь у те гнёзда были усе пустыми, покинутые птичьим народцем. Борюша вошёл у поселение первым, верней гутарить, въехал, восседаючи верхом на Раме. Темник, пройдя немного уперёд, остановилси и абие к ним слетел с поднебесья Огненный Волх на волке, посем вошли Валу и мамаи. Борила и Волх, спешившись, ступили на оземь да в сопровождение Валу и его могутных воинов, ступающих позади, направились к тому самому огромадному дубу, каковой расположилси в острие широкополого клина росших у полосу друдских лачуг. Сами лачуги являли собой несколько высоких, живых елей, сросшихся вкупе ветвями, оные дерева были оплетены дивным растеньем с бело-желтоватыми ягодами да имели могучий ствол и ребристую, местами вроде як потрескавшуюся тёмну кору. Помещёные у рядье те дерева, ровнёхонько одна супротив другой, дюже сильно наклоненные друг к дружке, соприкасаясь меж собой да плотно перьплетаясь ветвями, образовывали нещечко в виде жилища. У тех лачугах не було окон, щелей, проёмов, а вход заместо дверей прыкрывали мохнаты ветви. Кадыличи малец бывал туто-ва упервой, то почитай не видывал друдов, они прятались у своих лачугах, одначе ноне прынялись выходить из них, вспуженно уставившись на пришлых. Друды-жинки загоняли диток у жилища, загораживая входы, а мужи выходили ноли усе с большущими дубинами може опасаясь чё на них нападуть и тем упреждаючи чужаков, шо будуть борониватьси. Овые из друдов и вовсе торопливо уходили к дубу, колготно перьставляя множественные ноги-корни, с загнутыми на концах чуть лопастными стопами и помахивая при ходьбе не мнее долгими корнями-руками. Они оглядывались, зыркали на втекающее огромно воинство мамаев, зверей, полканов, беросов неведомо вскую сюды явившихся. А мальчик и Асуры промаж того неспешно шли к дубу, кый Борила у минувший раз зрил издалека да и то мельком. Внегда ж они напоследях приблизились к дереву, то усмотрели столпившихся пред ним друдов сжимающих у руках комлясты дубины, наподобие полканских киев токмо с деревянными набалдашниками. Посредь друдов поместилси Комол, мальчик сразу узнал его по бледно-зеленоватой коже, тёмно-зекрым, коротким волосьям и свисающим с подбородка мало-мальским серьбристым волоскам. До стана то был один-в-один человек, а ниже от талии уходил расчленившийся ствол древа, напоминающий многокорневое, пучкообразное тело тёмно-бурого цвету. Впрочем и руки друду заменяли тонкие корни выходящие из плеч, по два с разных сторон. По поверхности рук— корней росли здоровущие, вроде плоских бероских тарелей, грибы, а там иде у человека находилась кисть да пальцы, у друда поместилось множество тонких, кривых, сучковатых веточек.