Виктор Кораблев - Королевства изгоев [СИ]

– Потом в купальни, похаваем и в Школу архи-рациональной арканизации гуманистического ассоциативизма. Поставим тебя на учет в Шараге, сынок.

Четверо вышли из сквера на маленькую площадь с фонтаном, от нее вниз вела широкая лестница. Говорили, что количество ее ступеней, равно количеству избраний Ауринка верховным королем Нефраера. По крайней мере, известному истории количеству. Так что раз в десять лет, она увеличивается на одну ступеньку. Длинная лестница.

От нее нужно было свернуть и пройти вдоль гарнизона конной полиции, банк находился в нескольких кварталах от него. Отец задержал сына у металлической ограды и показал на плац. Там проходило утреннее построение или что-то вроде того. Жандармерия выстроилась в шеренгу перед фигурой в черном доспехе.

– Ну что, ездовые обезьяны? – прозвучал громкий знакомый голос. Это был мастер-сержант Эшберн. – Вы не уложились по времени в норму. А ну разбежались и построились по команде, я считаю.

Солдаты бросились врассыпную, рейтар ударил железной ногой о плац. Бойцы резко повскакивали на свои места в строю.

– Так-то лучше. И чтобы так было всегда. Вам ясно?

– Так точно, сэр, товарищ мастер-сержант сэр.

– Я вам не товарищ, я – роднее матери. Она подарила вам дыхание, а я вдыхаю в вас науку. И я вам не “сэр”, я – сам зарабатываю себе на хлеб, тем что делаю из вас, обормоты, мужчин. Вам ясно? Или вы продолжите тратить мое время?

– Никак нет, ма-ма-мастер-сержант.

– Замечательно. Вам всем предстоит операция по охране Реформаторской площади, где будет проводиться экзамен у тех, кто одарен, как я, а не бездарен и глуп, как каждый из вас. Вас введут в курс дела после строевой подготовки. Вам ясно?

– Так точно, мастер-сержант.

– Разрешите обратиться, мастер-сержант, у меня вопрос, – из строя вышел боец.

– Разрешил. Вопрошай.

– А не лучше ли провести серию упражнений верхом, мы же конница?

– Что вызвало у тебя такую доходчивую мысль, солдат?

– Просто, подумал, что от этого будет больше толку, мастер-сержант.

– Толк? – рейтар замолчал. Затем подошел к бойцу. – О-о-о, замечательно. Рекрутеры теперь набирают не просто идиотов, но – толковых идиотов. Солдат, мне нравятся толковые псы, что знают трюки. Мне нравятся толковые девки, что знают, как поднять мой старый хрен. Но знаешь, что? Ты мне не нравишься! Так-что, раз тебе сдались эти треклятые лошади, то после построения, все пойдут чистить стойла. И если результат меня не устроит, я вам так навсекаю, что рота жизнюков будет неделю откачивать. Вам понятно, рядовой? Свободны. Нет, не свободны! Встаньте в строй.

Лоуренс с умилением наблюдал за сценкой. Редрику же не было жалко солдат из-за того, что, когда те квартировали в кампусе, за их лошадьми убирал он. Гизмо, безучастно глядя на все это, ел половинку кирпича, параллельно угощая Смоки другой половинкой.

– Было время, – выдохнул лавочник.

– Что, тебе нравились эти унижения? – удивленно уставился на отца Редрик.

– Нет конечно. Я никогда не участвовал в этой мишпухе. Ау, “Черный Канцеляр”? – он подергал Реда за капюшон. – Мои таланты в совокупности с тем, что я подтягивал детишек офицеров по математике, намекали на мое недюжинное умение считать. Так-что, если я и попадал на физподготовку, то только для подсчета отжиманий, приседаний и подтягиваний. Раз, раз, раз, тяните носочки, как по уставу. Раз, раз, о почти два. Два. Ой – сбился. Раз... – закрыв глаза лавочник дирижировал пальцем, будто задавая ритм неведомому танцу.

– Ладно, пошли в банк. Применишь таланты там. Главное деньги так не считай, – усмехнулся Ред.

Они прошли несколько лавок мелких, но востребованных ремесленников. Даже внешнее убранство магазинов указывало на торговые успехи их владельцев. Прошли аптеку, она была уже открыта. Внутри, за прилавком, человек в мантии перетирал, что-то в ступке. Из дверей доносился незнакомый аромат. Редрик никогда не болел, на своей памяти. Парень не знал запаха лекарств.

Центральный почтамт уже вовсю суетился, был конец месяца и люди выстроились в очередь за зарплатой. Пара трактиров близнецов, что назывались просто “Левой” и “Правой”, зажимали в тиски бар “Встает охрана”. И все это перемежалось жилыми зданиями, обитатели которых постепенно высыпали на улицы города. Банк выглядел, словно брат близнец кампуса, только вход один, а окон больше.

– Родя, пошли. Гизмо, посторожи Смоки.

Гремлин и шоргон переглянулись, а затем иронически глянули на Лоуренса. Тот пожал плечами и увлек сына в двери банка.

Восточная сторона, кристаллические фонари и большие окна. Казалось, что внутри так светло, что даже тени скромно сжались в маленькие комки, под стопами вошедших. Мраморный пол, стены и колонны дополняли общую освещенность. Внутренности здания очень контрастировали с невзрачным бетоном внешних стен.

В зале было несколько островков для ожидания, с мягкой мебелью в кремовой обивке, ограждение для регулирования очередей и двое купцов.

Редрик повидал тысячи представителей этой профессии и, по их виду, мог сделать вывод, что удача обходила торгашей стороной. Да и устало выглядящий клерк, с кислой рожей выслушивающий их причитания о займах, был еще одним тому подтверждением.

Лоуренс с сыном обошли ограждение и направились к окошкам в массивной решетке. Самих окошек в стене оказалось четыре. Они были расположены на разной высоте и, судя по надписям, предназначались для представителей разных рас. Самое низкое – гремлины, гоблины, полурослики. То, что повыше – гномы, эльфы. Дальше – люди, орки. И самое высокое – тролли, гиганты, огры.

Это не значило, что представители других рас не будут обслуживаться в неподходящих окошках, но указанному контингенту будет удобней, из-за роста и возможности занимать места в привилегированной очереди. Но для зверолюдов – места не было.

Работало только второе. В нем стоял прилизанный эльф, с изумрудными глазами и волосами. На нем был расшитый золотыми нитями костюм с жилетом цвета его волос. Редрик предположил, что это мужчина, исходя из одежды. Так-то у эльфов с этим сложно. Все мелкие и хрупкие. Бабы – плоские, а мужики – смазливые, как бабы.

– Давай к делу, Златолист, а то я тебя знаю. Мать тебя должна была назвать “златоустом” и рожать быстрее.

– Маккройд и… Маккройд, – медленно, словно мед, полился голос эльфа. Он показал пальцем на отца, затем на сына. – Одно лицо, хотя вы все на одно лицо. Но ваше лицо, я не люблю особенно, – Редрика, несколько смутило такое приветствие.

– Ой брось, я – ваш любимый вкладчик. Ни дукале не снимал, уже лет двадцать. Все несу, как енот в нору.

– Краткий миг, что нужен травинке, чтоб распрямиться после прохода охотника. Мгновение, что размышляет кузнечик пред прыжком…