Виктор Кораблев - Королевства изгоев [СИ]

– Это не ответ на мой вопрос.

– Это неуместный вопрос.

Удар-удар-удар. Мрамор в сочетании с сапогами Редрика выдавал раскаты грома, что разносились эхом по всему зданию. Парень навис над женщиной.

– Слушай сюда, я решаю, что уместно, а что нет. И в храме бога неуместно лишь невежество. Сначала ты отведешь меня на кухню, где я оставлю гостинцы детям. Детям! Потом ты мне покажешь где они должны были бы учиться. А затем скажешь Проводнику, что у Всадника к нему есть пара вопросов.

Путница собрала губы в комок и отойдя на шаг кивнула Реду, чтобы тот следовал за ней. Приют был огромен. Три этажа с высоченными потолками, помноженные на значительную площадь здания. Тут могла уместиться уйма народу, но помещения пустовали.

На кухне трудилось несколько взрослых и множество ребят. Некоторые дети узнали Редрика. На вид сытые и здоровые. Чистые. Они мыли посуду после завтрака. Целая прорва посуды, хватило бы на несколько рот солдат. Продуктов много, простые, но разные блюда. Редрик поставил корзину на каменный стол и проследовал в лекторий.

Доска, парты, книжные полки. Все под двухлетним слоем пыли. На доске так и не стертая, чудом сохранившаяся запись. Похоже, последним был урок истории.

“Основание Вольнограда, город построенный одним человеком – миф или подвиг?”

На этаже находилось несколько лекториев – все заброшены.

Редрика повели вглубь здания, там он разминулся с Путником-торгашом, тот неуверенно кивнул, но потом опомнившись проделал религиозный жест. Росчерком пальца обозначался горизонт, а затем ладонью указывалось направление.

– Да будет легок твой путь, Всадник, – прошептал торгаш и быстро ушел.

Женщина довела парня до тяжелой двери.

– Проводник ожидает, – сказав это, Путница ушла.

Войдя внутрь, Ред увидел хрупкую девушку лет тринадцати-четырнадцати. Она стояла у стола, на котором был разложен набор для бритья. Ред машинально почесал подбородок. Брился перед отъездом, но легкая щетина уже отросла. У парня, как и его отца борода росла очень быстро.

На девушке был одет не привычный балахон Путников, а белый хитон из легкой и прозрачной ткани. На нем перечень ее одежды заканчивался. Редрику стало неловко. Острые локотки, острые плечи… да с тем же успехом она могла быть и голой. Парень виновато посмотрел ей в лицо. Но слегка раскосые каре-зеленые глаза старались смотреть куда угодно, но не на Реда.

Помещение представляло собой крупный предбанник. Тут недавно прибрались. Можно было удобно присесть, переодеться, пообщаться.

Боковая дверь отворилась. В сопровождении облака пара вышел лысый мужчина в белой тоге с амулетом в форме яйца на шее. Правда, там не было шеи. Если бы человек мог съесть дракона, то он бы выглядел именно так. Он был больше и жирнее того евнуха и Каднификара вместе взятых, хоть и уступал Реду в росте. Это его лицо было на последнем портрете во входной галерее.

Все гротескно огромное тело человека покрывали наколки. Синие – тюремные. Звезды отсутствовали – не вор. Отец был хорошо знаком с уголовной тематикой – посвятил в нее и сына, чтобы тот не облажался при случае. На лысине – огромный паук.

Проводник грузно протопал и уселся на каменную скамью около стола. Девушка начала взбивать пену для бритья.

– Как бог покрывает весь мир наш в три шага, так и ты будь трижды благословен, о Всадник, – каждое словосочетание сопровождалось одышкой.

Перед столом стоял массивный стул, Ред присел на него.

– Шаги у него обычные, а вот прыгает он действительно далеко.

– Любое движение есьм – путь, а дорога отмеряется шагами.

– Любые прикрасы и домыслы есьм – ложь. Неужто ваш бог поощряет такое?

– Он – добрый бог. Не вмешивается и одаривает. Его безупречное искусство, плоды которого он нам дарует… Не это ли то самое поощрение?

– Значит его картины и векселя, что приходят к вам, связаны?

– Как только благородный отпрыск достаточно созрел, что лик его стал интересен богу, его портрет напишет тот. И коли не сможет семья его покрыть предъявленную стоимость, мы вексель получаем биржевой.

– И можете потом по нему распорядиться картиной словно активом. Перепродать коллекционеру, вернуть семье в кредит или под залог.

– Так и есть, Всадник, но это не все, в последнее время мы обменяли несколько набравших ценность активов, на акции имперской мыловарни. Лучшее вложение.

– Деньги из пузырей. Замечательно… – выдохнул парень, глядя как девушка наносит венчиком пену на необъятные щеки Проводника.

– Истинно так.

– Почему вы перестали учить детей? – серые глаза рыскали по заплывшему лицу, но нашли лишь пару щелок, сочащихся чернотой.

– Приоритеты сменились. Силы всех братьев и сестер брошены на великий поиск. Странствие по страницам книг, в поисках разгадки божественного откровения. Мы благодарны тебе за подсказку, теперь дело пойдет быстрее.

– Неужели нельзя совместить?

– Всадник, какое мы право имеем учить этих детей, если бог нам самим завещал учиться?

– Бред, сколько тут живет детей? – Ред хотел прикинуть в голове нужное количество учителей.

– Сорок семь.

– Так, это берем… Что? Сколько? – Ред напрягся, услышав число.

– Это знаковые цифры. Последний камень приюта был заложен в сорок седьмом году. Иерархи былых времен объявили это число единственно правильным.

– Но здание просто огромно! – повысил голос Ред.

– Мы разгадали план бога, он хотел, чтоб у каждого ребенка в этих стенах была семья: отец, мать, дедушки и бабушки.

– По шесть взрослых на одного ребенка… И так в каждом приюте, – осознание накрыло Реда глубокой усталостью, он прикрыл ладонью глаза. – И как, справляетесь? – глухо спросил он.

– Много средств ушло на найм лингвистов, да и шествия за реликвиями приходиться проводить реже. Людей не хватает. Приходиться затягивать пояса.

На ремне, который нужен чтоб опоясать этого человека, можно повесить всех воспитанников этого приюта разом.

– Прискорбно то как, но я вижу, что себя вы не обижаете.

– Конечно, Всадник. Как мы можем предать ту любовь, которой бог нас одаривает, обижая себя самих. Его поступки говорят лишь о желании благополучия для его последователей.

– Да всрались вы ему. Сборище бездельников, эксплуатирующее беззащитных детей. Я видел ребят. Все – здоровые, симпатичные и крепкие. Нет ни рахитов, ни мелкозубых, ни чахоточных. Но это не ваша заслуга. Вы отбираете лишь тех, с кем не нужно возиться. Остальные умирают на камнях коллекторов. Раньше у ребенка хоть был шанс. Но теперь от вас он уйдет безграмотным – не нужным в этом мире никому. Что с их благополучием? – Редрик говорил все злее, до боли сжимая рукой свою голову.

– Наш бог покровитель прекрасного, зачем ему в храме маленькие уродцы? – ехидство сочилось из Проводника.