Себастьян Кастелл - Творец Заклинаний

— Вот так, — сказала Фериус, убирая ногу с шеи Редира. Она повернулась и направилась к выходу с площади. — Вот это магия.

В детстве мы с Шеллой то и дело устраивали драки, а отец терпеливо ждал, когда кто-нибудь победит. Ну или когда мы оба выдохнемся. После этого он смотрел на нас по очереди и спрашивал:

— Ну что, инцидент исчерпан?

Один из нас — как правило, тот, кого мать усаживала, чтобы наложить компресс на подбитый глаз или синяк на щеке — бормотал:

— Да, наверное…

— Хорошо, — говорил отец и складывал вместе ладони так, словно развеивал заклинание. — Значит, мы снова друзья.

Чаще всего к этому времени мы слишком уставали, чтобы подвергать сомнению его логику. Но однажды я сообщил ему, что она кажется мне странной. Отец отвел меня в сторону и сказал:

— Ты сражался. Победитель и побежденный определены. Не знаю, из-за чего началась ссора, но вы разрешили конфликт.

— И я должен с ней дружить? Она…

— Она победила сегодня. В следующий раз, возможно, проиграет. В любом случае во вражде нет ничего хорошего. Как и в том, чтобы таить злобу. Джен-теп не держат камень за пазухой.

В те времена я мог с этим смириться. Каждую драку — с Шеллой или с кем-то другим — я считал сражением не на жизнь, а на смерть, даже если мы просто не поделили игрушку. Но Шелла соглашалась с отцом — и вела себя так, словно ничего не произошло.

— Да мы просто поиграли с Келленом, — объясняла она, когда Абидос спрашивал, почему у одного из нас рука висит на перевязи. Я не знал, что тут можно поделать; приходилось просто кивнуть, соглашаясь. Но при этом я полагал, что у Шеллы не все в порядке с головой — если она искренне верит, будто ничего особенного не случилось.

С этим убеждением я и прожил до того самого дня, когда мои приятели-посвященные попытались изувечить Фериус Перфекс и меня. И лишь теперь понял, что Шелла вела себя абсолютно нормально.

— Ты сегодня присоединишься к нам, Келлен? — спросил мастер Осья-фест.

Я поднял взгляд и посмотрел на учителя. Я сидел на скамье между двух колонн, а наставник стоял в нескольких футах поодаль. Другие посвященные, ожидавшие в Оазисе, делали вид, что меня вообще тут нет.

Вопрос Осья-феста был дурацким, разумеется. Он же видел, что моя магия слабеет. Все это видели. Я не сумел бы сотворить простейшее заклинание магии дыхания, или создать волшебный камень, или призвать сильное животное… Никакое заклятие, потребное для прохождения второго испытания, было мне не под силу. Осья-фест отлично знал, что сегодня я не буду участвовать в испытаниях. Но вот смешно — он считал себя обязанным задать этот вопрос, дабы увериться, что причина именно в моей слабости, а не в чем-то другом. Например, не в том, что я сражался на несанкционированном поединке плечом к плечу с дароменской шпионкой. Сейчас об этом наверняка уже знал весь город, но формально я не сделал ничего более ужасного, чем любой, кто был там в ту ночь. Да, все вели себя именно так, как когда-то мой отец. Все делали вид, что ничего особенного не случилось.

— Нет, наставник, — отозвался я. — Сегодня я просто посмотрю. А испытания продолжу, когда…

Когда что? Когда безумная вдова Верховного мага клана решит подарить мне артефакт, чтобы я мог сжульничать и на втором испытании? Нет, хватит думать об этом! Я найду способ вернуть магию к жизни. Если получится убедить Панакси и еще парочку ребят помочь мне, может, мои татуировки однажды засветятся. А сейчас — будь я проклят, если позволю Теннату или кому-то еще думать, будто я сдался.

— Я прихожу сюда каждый день и наблюдаю, — нахально заявил я.

Осья-фест понимающе кивнул. А потом подошел поближе и тихо спросил:

— Ты пытался творить магию попроще? Скажем, какие-нибудь заклятия дыхания? Полагаю, здесь, в Оазисе, ты мог бы…

— Вы же знаете, что не могу! — едва не зарычал я. И тут же устыдился своей вспышки. Мастер Осья-фест понимал мою ситуацию лучше всех. Однако злость так и перла из меня:

— А даже если б мог — какой прок творить дурацкую магию дыхания? Это самая слабая из всех форм.

Он присел на скамью рядом со мной.

— Не стоит недооценивать магию дыхания, Келлен. — Наставник закатал рукав, показав серебристые сигиллы дыхания, мерцающие под его морщинистой кожей. — Дыхание — это сила движения, Келлен. Магия прорыва. Она может дать голос другим формам. Предположим, магия дыхания не такая броская, как огонь или железо, но в сочетании с другими дисциплинами она может быть… впечатляющей.

Ну да. Утешение для убогого.

— Давай-ка, — сказал Осья-фест. — Покажи мне первую форму творения магии дыхания. Если, конечно, ты не позабыл основы.

— Я ничего не позабыл.

Я сердцем помнил все слова каждого заклятия дыхания. Все жесты. Мог сделать любой расчет и сотворить любую связку. Равно как и для магии песка, и железа, и огня, и всех остальных. Никто из посвященных нашего клана не знал формулы так, как я. Даже Шелла. Только вот это не имело никакого значения.

— Первая форма творения, — напомнил Осья-фест.

Я заставил себя расслабиться. Расфокусировал взгляд и увидел движение воздуха. В заклинаниях дыхания это самая сложная часть — удержать в мыслях нечто, что нельзя увидеть. Я вытянул руки, выпрямляя указательный и безымянный пальцы — символ направления. Прижал кончики безымянного пальца и мизинца к ладони — знак обуздания и контроля. Большие пальцы направлены вверх. Этот знак гласил: «Ну, пожалуйста, предки, дайте же мне сотворить хоть одно дурацкое заклинание!»

Я направил волю в воздух и произнес однословную магическую формулу:

— Караф!

Легонький ветерок коснулся ладоней, следуя туда, куда направляли его указательный и средний пальцы. Ветер прочертил на песке у моих ног тонкую линию, длиной этак дюймов шесть.

— Ну… — сказал Осья-фест. — Не так плохо. Результат не слишком эффектный, но все же лучше, чем ничего.

Ага. Если взять глухого, тупого и слепого дароменского пастуха, привести его в Оазис и показать заклинание, он, возможно, вызовет более сильный порыв ветра, чем я.

Осья-фест похлопал меня по коленке и поднялся со скамьи.