Анна Алмазная - Максим [СИ]

— Рабства боюсь! В такой деревне, как эта!

— Мой господин хорошо владеет своим кинжалом? — внезапно спросила неизвестно откуда взявшаяся молодая женщина, поставив на стол котелок с варевом, вкусно пахнущим капустой и мясом.

— А кто им не владеет? — усмехнулся Белен.

— Тогда чего вы боитесь? — спросила женщина, вернувшись к печи. Через некоторое время возвратился и сказитель, к ночи подошел и старейшина, прибежала от подруги шустрая дочка хозяйки, и все сели за столом, обсуждая последние новости. Сказитель рассказал несколько сказок, порадовав гостей хорошо поставленным голосом, а девочка спела пару деревенских песен так прочувственно, что Ланс несколько раз одергивал Белена, боясь, что его товарищ своим вниманием к хорошенькой девушке настроит против них хозяев. В общем, вечер друзья провели с пользой — Белен был теперь больше уверен в своем будущем, а на щеках Ланса играл румянец от крепких напитков, а хозяйка размякла от знакомых звуков полузабытой молодости. Спать они легли, когда во всей деревне давно не осталось ни единого огонька».

Пришла старуха-хозяйка, и мне пришлось оторваться от компьютера.

Но сегодня бабушка Максима была более благосклонна, будто что-то поняла или просто поменяла тактику. Как бы там ни было, но старушка подошла ко мне с огромной кружкой парного молока и, немного застенчиво улыбаясь, пробормотала:

— Пей, дочка, щечки румянцем заиграют! На что мне ее румянец! С подозрением посмотрев на кружку, я все же отпила глоток. Молоко показалось мне мягким на вкус и слегка отдавало коровой. Под бдительным оком старушки я осушила всю кружку.

— Что ты делаешь, деточка? — спросила старушка.

— Ничего особенного, — пробормотала я. — Доклад пишу… по психологии…

— Ну да, не дают вам и в праздники покоя, — посочувствовала старушка. — Ну ты пиши, пиши, не буду тебе мешать, пирожки к обеду сделаю.

— Дайте, я помогу!

— Ну что ты, доченька, не надо! Сама уж справлюсь, да и сподручнее мне одной, привычнее. А ты отдыхай, родная, головку береги. А то ведь она твое единственное богатство… Красы Бог не очень-то дал… Уколола таки! И черт с ней!

«В праздничную залу я вошла вслед за Манрадом. Уже несколько снов связывались с этим мужчиной, хотя я его инстинктивно боялась. Иногда мне казалось, что Манрад знает о моем присутствии. В такие моменты его глаза темнели и он обеспокоено озирался. Но меня в этом мире не видел никто. Даже он. Злясь и негодуя на свой своенравный сон, летела я за ним и фавориткой по коридорам замка, по ходу затушив пару свечек в руках напуганных слуг. Кажется, я научилась действовать в этом странном мире, и от этого осознания становилось легче. Иногда мне приходилось проходить сквозь людей. Это было неприятно как для меня, так и для них: оставляла я за собой бледные лица и запах мокрой от пота одежды. В дверь залы Манрад и его красавица входили разными дверьми. Я, естественно, шла вслед за мужчиной, но пока я приходила в себя от увиденного великолепия нарядов, блестевших среди свечей, фаворитка уже оказалась рядом. Так близко, что я чувствовала ее дыхание.

Кстати, очень свежее дыхание.

— Как же он жалок! — процедила фаворитка, улыбаясь дородному мужчине на троне. Несомненно, местному повелителю. — Вообразил, что я в него влюблена!

— Ты любого обведешь вокруг пальца, душа моя, — Манрад низко поклонился прошедшему мимо мужчине и осмотрел залу. — Мы вовремя — принцессы еще нет.

— Встанем чуть поодаль от трона, у той ниши, и подождем нашу выскочку. Кто это еще выскочка! Возмутившись за юную девушку, я отомстила фаворитке тем, что намеренно прошла через ее шикарное тело. На миг я слилась с ней, и это было неприятным — будто в тебя входят щупальца чужого осознания мира. А мир для этой красавицы крутился вокруг ее собственной особы. Выходить из такого прекрасного тела было больно и мучительно. Как для меня, так и для нее… Фаворитка сильно побледнела, и Манрад обеспокоено схватил ее за руку:

— Что с тобой?

— Легкая слабость…, - прошептала женщина.

— Ты не…

— Нет, — усмехнулась она. — Это семя больше не принесет всходов.

Да и поздно мне… Они начали продвигаться сквозь толпу, а я за ними, стараясь более не сливаться с людьми — слишком накладное это удовольствие!

— Не заблуждайся на счет принцессы, — заметил вдруг Манрад, когда они достигли ниши. — Она опасный противник.

— Она? — засмеялась фаворитка. — Не думаю.

— Значит, ты ее еще не видела. Не успел он этого сказать, как по толпе пронесся восхищенный шепот, и в дверях возникла Анлерина — воздушное создание, пленительное и гламурная, как с экрана телевизора. Рядом мягко вышагивала Лили с новым ошейником, украшенном алмазами, а сзади следовали одетые в одинаковые мужские костюмы телохранительницы.

Стоило им войти, как разговоры затихли, а все взгляды прилепились намертво к Анлерине. Надо было видеть в этот момент глаза фаворитки. Там явственно читалась смесь зависти, гнева и ревности. А кто бы возразил? В своем платье пышущая юностью Анлерина казалась гораздо красивее стареющей красавицы.

— Кто ей выбирал это платье? — прошипела Сарадна, взяв себя в руки.

— Я, — невозмутимо ответил Манрад.

— Мог бы так и не стараться! А телохранителей?

— Я, — немного язвительно заметил Манрад.

— Моему сыну слишком повезло с невестой, — прошипела фаворитка. — Боюсь, его счастье не продлиться долго.

— Возьми себя в руки. Мы не одни! Король, увидев дочь, поспешно сошел с трона и поспешил ей навстречу. Теперь, когда его лицо осветило изнутри искреннее чувство, он казался почти красивым. Анлерина, несколько холодно встретив объятия отца, тихо прошептала ему несколько фраз и, непринужденно опираясь на не слишком сильную королевскую руку, прошествовала к изящному стульчику, стоящему рядом с троном. Не успела она усесться, как Лили легла в ее ногах, примяв чудесное платье. Заиграла музыка и по залу закружились разноцветные пары. Я, не решившись крутиться рядом с танцующими Манрадом и Сарадной, подплыла к принцессе. Теперь я уже могла сама, по собственной воле, двигаться в этом мире. Лили, что-то почувствовав, глухо зарычала, но мягкое движение хозяйской ручки мгновенно успокоило норовистую кошку.

— Как доехала, моя дорогая? — спросил король.

— Отлично, отец, — холодно ответила Анлерина. Между этими двумя явно пробежала черная кошка, но мое знание этого мира не выходило за пределы того, что я видела.

— Дом соскучился по тебе, — примирительно прошептал не столько король, сколько отец.

— И по моему брату тоже, — так же мягко ответила девушка и, заметив, как побледнело лицо отца, поспешно добавила:

— Я рада, что вернулась домой, отец.

— Я не понимаю, о ком ты говоришь, дочь моя! — холодно ответил король, окончив разговор. Холодное лицо Анлерины побледнело, но через мгновение губы ее вновь озарила легкая улыбка».