Анна Алмазная - Власть безумия [СИ]

— С чего ты взяла?

— Все считают меня глупой, ребенком, — ответила Лия. — И Рэми, и Арман, и мама. Только ты…

— Что я?

— Ты видишь во мне что-то большее. И я боюсь.

— Чего?

— Что ты ошибаешься. А когда это поймешь, то во мне разочаруешься. Мир… могу я тебя называть по имени?

— Конечно можешь, родная, — сказал Миранис, ловя ее руку и целуя ее пальцы.

Давно никто не был ему так близок, как Лия. Да и был ли когда-нибудь? Прежние любовницы принца боялись. И не зря. Мир терпел их в своей постели, а в душу, на самом деле не пускал никого. Кого там было пускать — этих пустышек-архан? В которых одно лишь было хорошо — хорошенькое личико, да податливое тело.

Лия же напротив, в душу лезла сама и даже этого не замечала.

Да и страха не выказывала, будто забыла, что перед ней наследный принц Кассии. Дерзкая, свободолюбивая кошка. Так почему же Миру это нравится?

— Рэми теперь в порядке, правда? — Лия освободила плененную Миром руку и вновь вплела пальцы в его волосы. — И тебе больше не нужен наш ребенок?

Руки Лии ласкали волосы принца и само движение было приятным, расслабляющим, совсем не таким, как ее вопросы. И ответить Мир честно не мог, и врать ей не хотел. Все было гораздо сложнее, чем думали и Лия, и телохранители.

— Если ты хочешь, — Мир, понял голову с колен Лии и чуть развернулся, чтобы видеть ее глаза. Он молился всем богам, чтобы она сказала «не хочу», — я могу избавить тебя от этой ноши.

Лия вздрогнула. Черные глаза ее на мгновение расширились, потом сузились, губы скривились, и Мир думал, что она заплачет.

Но вместо этого она грубо оттолкнула принца и, явно порываясь встать, оттолкнулась ладонями от земли.

Мир пресек ее движение. Лия забрыкалась в его объятиях, но куда уж обычной девчонке против закаленного тренировками принца?

И через мгновение Лия уже упала в залитую росой траву, и принц оказался на ней, туша ее гнев жаркими поцелуями…

— Не тронь меня, не смей! — вырывалась Лия.

— Дурочка, — шептал Мир, — моя маленькая дурочка…

Позднее, когда Лия остывала в объятиях Мираниса, принц прошептал ей в волосы:

— Мне нужен этот ребенок. Но тебе придется с ним нелегко…

— Пусть…

— Я… я не думаю, что имел право портить тебе жизнь.

— Пусть…

— Что ты заладила пусть, да пусть! — не выдержал принц, садясь в помятой траве. — Не понимаешь? Как и твой брат, ты ничего не понимаешь!

— Не понимаем, потому что ты не объяснил, — Лия грудью прижалась к обнаженной спине Мираниса, обнимая его за плечи. — Но все равно — пусть. За одну ночь, за один поцелуй, за одно «люблю» я готова жизнь отдать…

— Когда-нибудь ты поймешь, что отдать жизнь за что-то далеко не самое страшное, — ответил Мир, вырываясь из ее объятий, вставая и быстро одеваясь.

Лия его не держала. Все они в этой семейке такие: и Лия, и Арман, и Рэми: смотрят тебе в след глазами побитой собаки, и не держат…

А он, Миранис, ничего не может сделать…

Иногда приходится ранить даже тех, кого любишь.

В своих покоях Мир опустился на колени перед подаренным Арамом сундуком, откинул крышку и долго вертел в пальцах тонкое, незамысловатое на вид колечко. Теперь он знал, кому его отдать.

И теперь он почему-то не считал Лию ребенком.

В покоях Тисмена Лерин послушно сел в кресло, прижимая к носу платок. Кровь идти так и не перестала.

— Дай, посмотрю, — сказал Тисмен.

Лерин подавил рвущееся наружу недовольство. Позвать бы виссавийских целителей. А нельзя. Потому что принц, видите ли, запрещает виссавийцам подходить ко всем телохранителям. Хотя на самом деле к одному. К этому психованному мальчишке.

Да и эта Виссавия уже порядком поднадоела. Эти покои, одинаковые, неуютные, серые. Только самое необходимое — ничего более. Кровать, стол, пара кресел и сундук в углу. Все.

— Лерин, иногда ты меня поражаешь, — прошипел стоявший над ними Кадм. — Что за глупости ты несешь?

— А ты скажешь, я не прав? — Лерин сплюнул в чашу сгусток крови. — Вся это семейка для нас опасна.

— Ты для нас опасен, — ответил Кадм. — Потому как однобок и видишь только то, что хочешь видеть. За что ты, прости, ненавидишь Армана? За его кровь?

— Он животное…

— И повторяй это почаще, принц оценит! Потому как тоже оборотень.

— Ты знаешь, что я прав, — Лерин внимательно посмотрел на Кадма, и тот, не выдержав, отвел взгляд. — Знаешь, а все равно никогда не признаешься. Рэми опасен, потому как может в любой момент вновь стать целителем судеб, эта девчонка носит в себе незаконного наследника… и все они вместе заставляют Мира забыть и о Кассии, и о том, что он наследный принц, а заниматься их мелкими проблемами…

— Не путай причину со следствием. Алкадий появился раньше Рэми и если бы не этот мальчишка…

— Почему ему так много чести?

— Вот что тебе болит? — Кадм схватил Лерина за воротник и навис над ним, шепча на ухо. — Ты дурак, Лерин. Завистливый дурак. Когда в следующий раз будешь завидовать Рэми, попробуй что-то покрепче удара по морде. Например знакомство с лозой Шерена. Лерин отшатнулся, пытался вырваться, но Кадм вновь усадил его в кресло.

— Знаешь, как приятно… она вьется вокруг, нежно, ласково, осторожно, а потом вдруг витки врезаются в кожу, вырастают шипы… И все это болит, представь себе, очень. Несколько дней на грани смерти, если повезет, а не повезет — так и луны. Ты же видел каким вернулся Рэми? Ты же сам его исцелял. Помнишь?

— Прекрати, помню…

— От этого зрелые мужчины сходят с ума, — продолжал Кадм, — а мальчишка и подавно… А ты еще и донимал его своим нытьем и винил в том, что произошло. Всегда винишь. Может, хочешь поменяться с ним местами? Хочешь стать приманкой для безумцев?

Сначала Алкадий, потом Элизар. На меня смотри! Ты так и не понял? Они, как и ты, ненавидят мальчишку и желают ему смерти пострашнее, чем быстрая смерть рядом с принцем. А знаешь, почему? Потому что боги умнее нас и умело нами играют.

Переставляют фигурки на дощечке. Так вот — целитель судеб это наш щит. На него нападают первыми, чтобы ты, сука, мог приготовиться к битве. А не было бы Рэми… щитом был бы ты, я или Тисмен. Я — не горю желанием. А ты?

— Но если Рэми опять сорвется…

— Вы оба странные люди, — сказал вдруг Тисмен. — Подержи платок, я приготовлю тебе зелье.

Он поднялся и забрал у своего хариба резной ларец из красного дерева. Кончиками пальцев провел по инкрустированным берестой бокам, найдя в тиснении скрытые рычаги. Хрустнул механизм, медленно поднялась крышка, показывая обитое черным бархатом нутро. Тисмен достал из ларца пару мешочков с травами и продолжил:

— Вы так ничего и не поняли. Мы трое великолепно управляем своими силами. Ты, Лерин, отличный заклинатель. Ты, Кадм, — воин. Я… я люблю лес, животных, растения, я их чувствую, я с ними умею разговаривать. А Рэми? То, как он исправляет наши судьбы, меня пугает. Он сам не осознает, что делает. Он чувствует комок в нитях судьбы и его неосознанно распутывает…