Анна Алмазная - Власть безумия [СИ]

И он играет по правилам богов, которые нам, увы, не видны…

Хуже, что и ему они не видны. Всего лишь безвольное орудие судьбы, жестокое… и, увы, полное эмоций.

Тисмен перебирал платяные мешочки, сыпля в чашу щепотку то одной, то другой травы, временами принюхиваясь к смеси и даже пробуя ее на вкус. Провел рукой над чашей, и та наполнилась дымящим отваром, который Тисмен подал Лерину.

— Вы до сих пор не задумывались, почему Виссавия позволила привязать Рэми к Миранису? Почему так долго скрывала мальчишку?

Почему позволила виссавийцам ослепнуть и поверить в смерть наследника? Уж не для того ли, чтобы пробудить целителя судеб и… исцелить своего вождя? — Лерин вздрогнул, и пара капель зелья пролилась на плащ. — И сколько еще она будет его скрывать…

— Может, это и к лучшему, — буркнул Лерин.

— Не к лучшему, — ответил Тисмен, подходя к окну. — Ты можешь сколько угодно злиться, друг мой, но… Рэми нам нужен.

Скажу даже большее — он нужен Кассии. Что касается целителя судеб… Тисмен осекся и уже тише добавил:

— Мне кажется, что-то наши предшественники упустили. Мне кажется, что мы, именно мы его ранили, и что мы должны как-то это исправить. И мне кажется неправильным не привязывать к принцам крови целителей судеб и хранителей смерти… совсем неправильным… оно похоже, на… предательство, чего уж там скрывать. И потому твои необдуманные слова, Лерин, твое отношение к Рэми и целителю судеб это… все равно что ругать ворона за то, что у него крылья черные. Глупо и несправедливо.

— Когда Рэми узнает о Лие и вновь сорвется, ты иначе запоешь, — взвился Лерин. — А ведь он сорвется… он по грани ходит, не видишь?

— Когда узнает, тогда и будем решать, — холодно ответил Кадм. — А пока друг, заткнись, очень тебя прошу. Будешь донимать Рэми своей ненавистью, будешь иметь дело со мной. Потому как ты, Седой, своим нытьем кого угодно доведешь.

— Идите вы! — Лерин швырнул о землю чашу с зельем Тисмена и, выходя, не забыл как следует треснуть дверью. Он был в ярости. И, что самое худшее, не понимал причины.

Почему этот мальчишка так его доводит? Одним своим видом. Нет, одним своим существованием.

В отведенной ему спальне он опустился на колени перед домашним алтарем. Так всегда: когда он не знал, что делать, он искал успокоение в молитве… Как всегда, когда ему было плохо, он тушил все огни в спальне, оставляя только неясный свет светильника перед алтарем. Он молился Радону. Великому богу, отцу духа, которого Лерин носил в себе. И молитва всегда помогала.

Но сегодня забыться не удалось. Мучила Лерина совесть… донимали тяжелые мысли. Прав Кадм, он откровенно завидовал Рэми.

За мальчишку так боролись Миранис и Элизар, наследный принц и вождь магического клана. Рэми был везде, все, что делалось в последнее время, делалось для него, с его участием или из-за него…

Но сомнение… это сомнение… что Лерин поступает правильно, третируя мальчишку. Ведь до появления Рэми принц был жалким пьяницей. Оно и понятно — повелитель, увлеченный сварой с советом, забыл о единственном сыне, Миром никто не занимался, его не замечали, о нем не вспоминали, и принц пускался во все тяжкие, ненавидел общество, ненавидел своих телохранителей и сбегал от них при первой же возможности.

Потом дозор рыскал по городу и находил наследника упившегося до беспамятства, в постели с очередной шлюхой… После Мира долго лечили, успокаивали, и принц клялся, что больше никогда… но не выдерживал и вновь сбегал из замка. Пока в один прекрасный день не был ранен…

Когда Мир в первый раз исчез на целых семь дней, Лерин и другие телохранители впервые решились пойти к повелителю и впервые тогда Лерин познал на своей шкуре гнев Деммида. Такой боли он не испытывал никогда…

Дозорные перерыли всю столицу, но напрасно… Мир явился в замок сам и начал бредить о неком мальчишке со знаками избранного… рожанине, что должен был стать телохранителем.

Тогда впервые Лерин почувствовал укол ревности. Рэми еще не успел появиться, а сделал то, что много лет не удавалось телохранителям — образумил наследника. Мир увлекся поиском избранника и почему-то забыл и о побегах из замка, и пьянке.

Но Рэми умел прятаться. Найти его помогла новая случайность, а второго шанса удрать Мир мальчишке не дал.

Лерин возненавидел Рэми с первого взгляда. Невинный с виду мальчик оказался сильным, страшно упрямым магом. Лишь позднее выяснилось, что он к тому же пропавший племянник вождя Виссавии и брат Армана.

Слишком много везения для одного человека. Опальный рожанин, Рэми в один миг возвысился до архана, став телохранителем наследного принца Кассии. Что самое обидное, для Рэми этого мало. Для этого мальчишки всего мало.

Лерин на его месте послал бы и Мираниса, и Кассию, скрывшись в благополучном, могущественном клане целителей, а мальчишка упрямо прятался от своих родственников. И богиня клана ему в этом помогала. Только благодаря ей в Виссавии еще не сложили дважды два. Не вспомнили, что у их горько оплакиваемого наследника был сводный брат, Арман, что Арман теперь в Виссавии и зовется братом телохранителя принца.

Боги все могут — могут делать людей слепыми. А Виссавия еще и нянчится с Рэми, исполняет все его капризы… почему? Чем Рэми заслужил?

— Но имя… имя-то у него осталось то же… почему? — взмолился Радону Лерин. — Почему они не могут вспомнить его имени?

— Ты аж так меня ненавидишь? — вежливости мальчишку тоже никто не научил. Входит в чужие покои, как в свои, даже не стучится. — Не вспомнили моего имени, потому что в клане у меня другое имя. Мой дед… когда-то сказал, что его внук не будет носить чужого, кассийского имени, и дал мне тайное, виссавийское, запретив виссавийцам называть меня иначе. А слово вождя здесь закон.

Лерина передернуло. Он с удовольствием бы вытолкал Рэми за дверь, но знал — мальчишка так просто не отстанет. Слишком привык, что с ним носятся как с писанной торбой, так привык, что не умеет жить по-другому.

— Мы можем поговорить? — спросил вдруг Рэми.

— Можем, — согласился Лерин, поднимаясь с колен и поймав себя на мысли, что как и остальные уделяет мыслям о Рэми слишком много времени.

Он приказал вспыхнуть поярче светильнику на столе и вопросительно посмотрел на гостя. А ведь мальчишку что-то снова грызет, издалека видно. Опять похудел, хотя, казалось, дальше некуда, и эти тени под глазами… что делали его взгляд еще более глубоким и раздражающим. Виссавиец… чтоб его. У них у всех глазищи душу выжирают. А у Рэми глаза еще и огнем горят.

Выдают владельца, несмотря на аккуратно поставленные щиты. А ведь Лерин думал, что жизнь при дворе научила Рэми держать себя в руках… Зря думал.

— Прости, — смущенно сказал гость. — Не хотел тебе мешать. И тотчас добавил: