Анна Алмазная - Его выбор [СИ]

— Сын хозяина, — сказал за спиной слуга. — Умер… зим пять как. А за ним и его мать… архан чуть с ума не сошел. Детская со дня смерти мальчика простояла запертая… а как открыли — диву дались. Ни пылинки. Будто только вчера тут убирались. И одежда арханчонка словно недавно выстиранная, лавандой пахнет. Служанки входить боятся, говорят, тут боги время остановили. Говорят, что слышат ночами доносящийся из комнаты смех… что молодой архан не ушел за грань, а все еще бродит по дому. Хозяин его не отпускает, вот мальчик и злится. Зло несет.

— Глупости, — прошептал Брэн.

На картине у ног мальчика сидел белоснежный пес. Острые уши, умные карие глаза. И почти живое ласковое спокойствие. Верное животное, сразу же понял Брэн. Такие даже за грань за хозяином бегут, только ведь…

Брэн прикоснулся к картине. Не за гранью пес. Тут. Ластится к ногам, просительно заглядывает в глаза. Молит… знать бы только, о чем?

— Не тронь! — одернул Брэна слуга. — Если архан увидит, разозлится не на шутку. Вообще не знаю, почему он вас пустил…

И в самом деле, почему? Рывком вернувшись в реальность, Брэн бросился к кровати, к Рэми. Загляделся на картины, а волчонок как в огне горит, дышит тяжело и вцепляется судорожно в дорогие простыни.

Мия уже была тут. Она ловко справлялась с вновь взмокшей от пота одеждой волчонка, и глаза ее, обычно улыбчивые, были серьезные и настороженные. Боится, понял Брэн. За Рэми боится, этого места боится. Шарахается от поклонившейся, молчаливой служанки, которая испугана не меньше: поставила на стул у кровати лохань с водой и почти выбежала из комнаты, боязливо оглядываясь на картину.

— Сейчас, родненький, сейчас будет лучше, — шептала Мия, натягивая на Рэми тонкую вышитую по вороту сорочку. — Потерпи слегка…

Сорочка была безумно тонкой и белоснежной, как снег на улице. И пахла странно… лавандой, понял Брэн и вздрогнул, обернувшись на картину. А солнечный мальчик улыбался там как-то натянуто, настороженно, казалось, смотрел на кровать и взглядом пронзал разметавшегося на подушках Рэми. Будто еще не понимал, как отнестись к пришельцам — как к врагам или…

Додумать не дали: требовательно распахнулась дверь, впустив запах мяты и вербены. Бросив на Брэна укоризненно-беспомощный взгляд, Рид стряхнула с плеч плащ и подбежала к сыну. Сейчас, с раскрытыми от ужаса глазами, она казалась напуганной девчонкой, но стоило ладони ее коснуться лба Рэми, как ужас ушел из взгляда, а лицо вновь стало холодной маской. Она порылась в поясной сумке, достала пару берестяных коробочек и холщовых мешочков и, подойдя к камину, бросила щепотки каких-то трав в висевший над огнем котелок. Вновь показалось, что она о чем-то едва слышно шепчет… вновь отгородилась от всего мира, сосредоточенно помешивая пахнущее липой зелье.

— Странная она какая-то, — пробурчала Мия, укутывая Рэми одеялом.

Брэн не ответил — Рэми вновь начал бредить. Он кричал что-то, порывался встать, кого-то звал, то смеялся, то плакал, а потом вдруг посмотрел куда-то за спину Мии, прошептал устало:

— Лаши! — и вновь обмяк на подушках.

Брэн обернулся. Показалось или нет, что взгляд светловолосого сына Жерла сверкает тем особым, хулиганским смехом, каким загораются глаза расшалившегося кота. А еще радостью, надеждой и странной любовью ко всему миру. Безумной и безнадежной.

Наверное, все же показалось.

— Подержи его! — одернула его Рид.

Она поднесла к губам волчонка чашу с зельем, ласково уговаривала выпить глоток. Еще глоток. Рэми плакал в бреду, выплевывал зелье на дорогие подушки, что-то кричал, вновь непонятное, вновь на другом языке. И вновь уговоры, и новая порция зелья, и на этот раз Рэми пил послушно, хоть и с явным трудом, а, выпив наконец-то заснул.

— Теперь будет легче, — прошептала Рид.

— А это смотря для кого, — ответил за спиной холодный голос. — Для Рэми — да, для тебя — нет.

Жерл.

Брэн упал на колени и вновь почувствовал во рту горьковатый привкус тревоги. Архан был разгневал и Брэн не понимал — чем. Будто не заметив Мии и Брэна, Жерл подошел к застывшей в ужасе Рид, грубо толкнул ее на стул, и, взяв за подбородок, заставил повернуть голову:

— Давно тебя не видел, но тебя невозможно не узнать. Так вот оно как… Это ведь твой сын, Астрид?

— Пусти! — прохрипела Рид. — Мой! Тебе что за дело?

Брэн похолодел. Старшой справедлив, но открытой дерзости терпеть не будет… получит она, ой получит, да по заслугам.

— Пустить? — выдавил дозорный. — Ты хоть понимаешь, что натворила, женщина? Кого спрятала? Это не только твой сын! Твой брат…

— Мой брат его чуть не угробил! — выкрикнула Рид. — Не имеешь права меня осуждать, слышишь?

Рэми заплакал на кровати, вновь начал метаться в бреду. «Успокойся… — мысленно молил Брэн, еще ниже опуская голову, — ну успокойся же… теперь не время плакать…»

— Рэми, — мягко дотронулся до щеки мальчика Жерл и вздрогнул, когда волчонок в бреду оттолкнул его руку и, широко раскрыв полные страха глаза, закричал:

— Не тронь меня! Не бей больше! Дядя, не бей!

— Боги… — издевательски засмеялся Жерл. — Дядя? Великий целитель, вождь Виссавии… насмешка богов.

И резко приказал Мие:

— Успокой его! Ты женщина, тебя бояться не будет.

Мия прижала ко рту руку, сдерживая крик, и бросилась к кровати. Брэн стиснул зубы, захлебнувшись волной беспомощного гнева. Он не понимал до конца, что происходит, но следующие слова Жерла воспринял как приговор:

— Я не могу взять на себя такую ответственность, женщина. Этот мальчик не по моим плечам, боги, он не по плечам почти всем в Кассии. Когда Эррэмиэль поправится, я сам отведу его к Эдлаю.

— Не смей! — закричала Рид и застонала, отлетев к кровати от увесистой пощечины.

Брэн отвел взгляд. Мия мелко дрожала, прижимая к себе все еще рыдающего в бреду Рэми, Рид, схватившись за опухающую на глазах щеку, смотрела на Жерла странно — ошеломленно и испуганно. Будто и в самом деле не ждала, глупая. Брэн вот ждал и очень надеялся, что до этого не дойдет. Зря надеялся.

— Попробуешь сбежать, прикажу выхлестать на конюшне, — холодно сказал Жерл. — Его, — он кивнул в сторону кровати, — даже пальцем не трону, а ты, женщина, заслужила гораздо большее. И ты это знаешь. То, что ты творишь, это не выход… для высшего мага.

Брэн вздрогнул. Кто тут высший маг? Высшие — это повелитель и его телохранители, очень редко — арханы, к которым такие как Брэн и близко подойти не могут, потому что они как драгоценные камни в короне Деммида. Высшие — любимые дети богов, рассказывала в детстве матушка, прекрасные, как огонь: сжирает все живое, когда гневается, и одаривает мягким теплом, когда ласков. И так легко его распалить… Оттого и оберегают этот огонь, сильно оберегают. Так почему же Рэми?