Константин Матухно - Фундаментальная наука

Головачёв усмехнулся и кивнул товарищам.

— Я Вас слушаю, Дмитрий.

— Я сказал — не выезжай. Я сюда не за твоими лекциями пришёл.

— Это видно. Но экзамен ты мне сможешь сдать только своими знаниями.

— Посмотрим.

— В Ваших глазах ясно читается фраза: «Ты не знаешь, кто я.» Должен отметить, что знакомы мы всего сто минут. Неужели этого достаточно, чтобы узнать друг друга?

— Мне — да. Послушай, ты не заставишь меня учить твою физику.

— Это я вижу. Но я могу заставить Вас молчать на лекциях. И могу заставить Вас сдать экзамен.

— Смотри, как бы тебя не заставили его принять.

— Не будем загадывать на будущее. Но я прошу впредь молчать на лекциях.

Головачёв едва не засмеялся.

— Что ж, — сказал Саша, — я попросил и предупредил. Все условности соблюдены.

Он усмехнулся.

— Больше я Вас не задерживаю.

Головачёв посмеиваясь вышел и Саша закрыл аудиторию.

***

Как же Саша хотел учить! Но ни степени ученой у него не было, ни в аспирантуре он не обучался и вообще кроме диплома этого института у него ничего не было. И после окончания института прошло три года. Кто его возьмёт работать? Стороннего человека с улицы поставить лекции читать? Ведь не знал Саша когда учился, что воспылает такой страстью к преподаванию. Вот и не пошёл по тропе науки в институте, а продолжил идти по своей собственной. А теперь захотел учить, потому что понял — это ему нужно, без этого он не проживёт.

Идею пойти на поклон к ректору он отбросил сразу. Саша поступил проще и, по его мнению, более разумно.

Весной, в апреле, он пошел в институт, дождался большой перемены после второй пары, вошёл в аудиторию, где читали лекции по физике, подошёл к доске, взял мел и изукрасил доску неровными рядами формул. Потом сел на первый ряд и дождался начала пары.

— Почему не вытерта доска? — поинтересовался вошедший преподаватель.

По аудитории пронесся легкий шум и дежурный пошёл мочить тряпку. Когда он возвращался, то увидел как студенты выходят из аудитории. Ему отдали его вещи.

— Что случилось?

— Да препод посмотрел на доску, обомлел, повернулся и спрашивает: «Кто это написал?» Встаёт с первой парты тот пацан, что сидел, помнишь, незнакомый? И говорит: «Я. А что, что-нибудь неправильно?» Препода аж передернуло и он попросил всех выйти из аудитории. Так что пошли, физики сегодня не будет.

Студенты покидали аудиторию, а преподаватель молча смотрел на Сашу.

— Видите ли, профессор, — сказал Саша, когда они остались наедине, — я очень хочу учить. Но у меня нет ученой степени и никакой возможности поступить в институт работать. Это, — он кивнул на покрытую формулами доску, — моя последняя надежда. Вы мне поможете?

Через пять минут в аудитории началось внеочередное заседание кафедры физики. Решили, что того, что написано на доске, достаточно минимум для трёх докторских диссертаций. И если Саша сможет за лето написать диссер, то осенью он начинает преподавать. Когда же Саша заявил, что работать он согласен на пол ставки или вообще за зарплату лаборанта, присутствующие заявили, что он сумасшедший. Саша ответил, что то, что написано на доске не может быть темой диссера, потому что против был еще первый автор всего этого и Саша полностью с ним согласен, что люди до этого еще не доросли. И предложил всем забыть то, что они видели на доске.

Но он пообещал написать за лето диссер на другую тему.

Согласились и с таким вариантом, и Саша пошёл домой. Не писать диссер, нет. У него было много других забот, диссер займёт не больше пары недель. А нацарапать на доске единую теорию поля — это так, для затравки.

Оставшиеся на заседании кафедры решили, что Саша — сумасшедший альтруист. Но если он не будет работать в этом институте — тогда можно распускать и всю кафедру физики. Потому что он один стоит их всех. А после беседы с ним всем стало ясно, что преподавать он может ничуть не хуже любого из них.

В июле он принёс на кафедру диссертацию. Случайно присутствовавший в институте заведующий кафедрой взглянул на тему, вспомнил уговор и попросил зайти через неделю. На всякий случай они обменялись визитками.

Уже вечером профессор перезвонил Саше. Из его сбивчивой, но страстной речи Саша понял, что он может не волноваться об отправке диссертации, может не приходить на предварительное слушание и даже на защиту. Но если первого сентября он не придёт в аудиторию и не начнёт свою преподавательскую деятельность, то к нему надом придёт вся кафедра физики и все будут просить его прийти, пока он не согласиться.

Саша ответил, что он придёт на следующее заседание кафедры, а профессор ему ответил, что оно состоится через три дня, потому что кое-кого нужно отозвать с курорта. Отговорить его делать это Саше не удалось.

Лето пролетело в валянии на пляже Евпатории и устройстве на работу. Все Сашины приключения с диссертацией не здесь описывать, это отдельная глава его жизни. Результатом всего этого была первая Сашина лекция первого сентября у первокурсников. И тот успех, который он снискал себе как преподаватель и, похоже, как молодой человек. И тот конфликт, который родился в первый же день. И та студентка, с которой он встретился взглядом… Самое приятное воспоминание за весь день. За… Да за всю жизнь!!!

«Попался» — думал Саша по дороге домой после института. Дальнейшие его мысли были бы очень понятны тем, кто впервые влюбился. По-настоящему и с первого взгляда.

***

Кто придумал эти парты?! Будь он трижды проклят и трижды благословен, чтоб ему спокойно жилось. Вот попробовал бы он сам отстоять здесь три пары, поневоле любуясь на женские ножки. Ведь нельзя всё время стоять спиной к аудитории. И не смотреть нормальный человек на девичьи ножки не может.

Тёплый сентябрь, молодость преподавателя и открытые парты. Что получается?

Правильно — гремучая смесь. Держись, Саша, сейчас будет серьёзная проверка твоих преподавательских талантов.

Саша вошёл в аудиторию, положил дипломат на стол и поздоровался со студентами. Потекла по своему руслу лекция, а мысли Саши потекли в то русло, в которое сейчас им уж никак не стоило сворачивать.

«Ёлки-палки! Такое изобилие фасонов я видел разве что на рынке в специализированном ларьке. Нужно было вчера сказать, что мне пятьдесят и я импотент. Хотя нет, вряд ли бы помогло. Как бы теперь намекнуть, что мне это интересно, но всё хорошо в меру и сейчас мне хотя и приятно созерцать то, что находится у девушек под мини-юбками, но чувствую я себя весьма не комфортно? А вот еще интересно — сговаривались они или нет?» Саша открыл дипломат и достал лампочку.

— Взгляните сюда. Это не лампочка Ильича, как многие думают. На самом деле её изобрёл некий Эдисон. На этой личности стоит остановиться. Ему принадлежит множество изобретений, без которых наша нынешняя жизнь просто немыслима. И электролампочка — самый яркий пример, — аудитория легким смешком оценила метафору. — А знаете ли вы, каким путём шел Эдисон к своему открытию? Он жил со своими коллегами-учениками в уединении, они не виделись с женами, им еду приносили и передавали через окошечко в двери, чтобы никто не отвлекался от работы. Спали они на стопках книг.