Константин Матухно - Фундаментальная наука

— Унижения? — всхлипнула девушка. — А тебя в одиннадцать лет насиловал пьяный отец? У тебя наверное первый раз был с цветами и шампанским, ты долго ломалась, пока позволила парню себя за грудь тронуть, потом еще дольше не давала себя раздеть. А перед тем, как на тебя залезть он ласкал тебя, подготавливал. А я в первый раз проснулась от дикой боли между ног, а потом внизу живота, как будто меня разорвать там хотят. Чтоб я не орала, папочка мне рот ладошкой закрыл нежно так, что чуть не задохнулась. Потом он кончил, вытер член простынкой, сказал: «не скули, не в подворотне трахнули, а отец женщиной сделал», и ушел дрыхнуть в другую комнату. А я всю ночь рыдала в подушку, чтоб он не услышал и не вернулся. А потом неделю еле ноги передвигала.

А тебя каждый день избивали, срывая зло? А тебе приходилось идти зарабатывать родителям на бутылку, иначе убьют? Убьют, серьёзно. А в детдом или приёмник я не хочу! Так что лучше трахаться с этими крутьками, которые за час с малолеткой отваливают по триста баксов, чем лежать под пьяным папочкой и думать, как бы найти ему завтра бухло и издому смыться, чтоб этот кошмар не повторился хоть один день! — она резко села на кровати и со злостью взглянула на Аню.

— Я сбегала из дома, но это не помогало. Жить в подворотне я не хочу а в детдом не пойду. Дважды меня возвращали собутыльники родителей. Потом я смылась в другой город, но на новом месте удержаться трудно. Это уже третий город, в который я смылась. И здесь мне повезло. Да, повезло! Я не сплю в подворотне и не трясусь от того, что какой-то пацан начинает меня лапать, а я не могу ответить. Я не боюсь ментов, которые тоже не прочь поиметь малолетку. Здесь мне хорошо. У меня есть дом. У меня есть подруги.

Не говори мне об унижении. Это работа. И за неё очень хорошо платят. Не нужно ни образования, ни большого ума.

— Да, это работа. И я не имею ничего против этой работы, потому что спрос всегда рождал предложение. Я против того, чтобы этим занималась девочка.

— Теперь еще скажи, что мне еще в куклы играть.

— А ты видишь те бабки, которые отваливаю за твоё тело мужики? Ты их получаешь? Ты выходишь в город? Свобода у тебя есть?

— Я могу отложить деньги, которые мне здесь платят. И этого мне хватит на потом. Еда здесь бесплатная, одевают нас тоже бесплатно. В городе мне делать нечего — дыра очередная. Так что мне всё нравится.

— И сколько тебе платят?

— Да хватает.

— И ты надеешься вырваться? Даже если тебе это удастся, то тебе будет очень трудно отвыкнуть от прежней жизни, от её «бесплатности». Но самое трудное — вырваться, потому что никто таких игрушек прибыльных не захочет лишится. Пока что ты — экзотика. Педофилом можно считать любого мужика, лишь бы у него была возможность. Но лет через пять ты уже не сможешь быть малолеткой. И твоя такса упадёт. Спасет тебя только опыт, накопленный за эти годы. А уйти ты не сможешь, потому что ничего другого делать не умеешь.

— Ну и пускай я буду всю жизнь шлюхой. Пока смогу — буду этим заниматься. Бабки будут, не волнуйся. И накопить всегда смогу на будущее. А что я ничего больше не умею — так мне некогда учиться было, знаешь? Родители меня в школу с радостью не отправляли и по головке за хорошие отметки не гладили. Меня просто били кулаком в челюсть за двойку. Так что с ног падала. Падала на кровать — трахали, падала на пол — добавляли ногой и отправляли за водкой. Так что извини, не могла я хорошо учиться — некогда было.

— Извини… Я ни за что тебя не виню. Ты ничего не могла изменить в своей жизни. Да, выбор твой меня шокирует. Но я не была на твоём месте и не могу судить о твоей правоте. Не буду учить тебя, что надо было сделать, потому что сама этого не знаю. Единственное — это родиться не здесь и не сейчас, но на то не наша воля, а Господа. Не хочу больше бить тебя твоим прошлым. Я просто хочу тебе сейчас предложить бросить всё это. Можешь считать, что я предлагаю тебе начать новую жизнь. Соберём все бабки, что есть сейчас в этом доме, разделим их между девочками. Потом отдайте их отцу Владимиру, он сохранит. Он и устроит вас у себя, поможет. Там вас и не найдет никто и дом у вас будет. Такой роскошной жизни как здесь у вас не будет, если сами на неё не заработаете. До совершеннолетия он вас опекать будет, а потом забирайте свои деньги и получайте свободу. Даже документы у вас будут, настоящие.

Аня смолкла. Девушка молчала, кусая губы, и морщила лоб.

— Да кто ж меня отпустит, сама говорила?

— А сейчас все спят, — встрял Владимир. — Мы и уйдём тихонько, никто не заметит.

— Уйти к отцу какому-то… Он священник, что ли?

— Да, я священник.

— Монахинь из нас не получиться.

— А мне и не нужны монахини. Я могу вас в селе в семьи пристроить, а могу и дом отдельный дать, живите вместе, если захотите. Всё будет так, как сами пожелаете.

— Что-то много халявы сразу.

— А ты не веришь в благородство? — спросила Аня.

— Я верю в то, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— А сыр не будет бесплатным. Что заработаете, то и съедите. Я же предлагаю устроить вас в семьи, тогда хоть приёмные родители у вас будут. А можете работать на кухне монастырской или еще где. Хотя и учиться вам надо. Сколько вас тут, скажи?

— Девять. Со мной девять.

— Нам нужно поговорить с остальными, — начала Аня, поднимаясь с кровати.

— Не надо, — сказала девушка. — Я сама. Ждите нас в приёмной.

— Так ты согласна?

— Бабки бабками, но в тринадцать лет прыгать на сорокалетнем мужике… Я лучше в монахини пойду. Но чтоб всё было так, как договаривались.

— Я обещаю, — сказал Владимир. — Моему слову поверишь?

— Твоему — да. И, кстати, меня зовут Алла.

Пока они обыскивали дом в поисках денег девушки собрались в приёмной. Саша достал мобильник и позвонил Коту, затребовав микроавтобус и получив длительную тираду полунормативной лексики за поздний звонок не модемом. Но транспорт был выделен.

Отец Владимир пошел отогнать свою машину на стоянку, чтобы отвези девушек к себе микроавтобусом, а Саша и Аня пересчитывали недельную выручку борделя. Каждой из девушек пришлось тысяч по восемь долларов и они весьма обрадовались такому капиталу. Даже то, что получить они его смогут лишь через несколько лет нисколько не уменьшило этой радости.

Вернулся отец Владимир и занялся организацией девушек. Он еще раз объяснил условия, выслушал возражения и предложения и потянулась небольшая дискуссия насчет обустройства их дальнейшей жизни. Аня стояла рядом с отцом Владимиром и внимательно вслушивалась в беседу. Иногда она вставляла пару фраз усмиряя слишком ретивую девушку и всегда Владимир отвечал ей благодарным взглядом.

Саша тем временем тихо сидел в сторонке разглядывая контейнеры.