Константин Матухно - Фундаментальная наука

— Так просто, — сказал Аня, когда инцидент был исчерпан и они ехали домой. — А Дима ничего с тебя за это не стребует?

— Обойдётся. Я давно искал способа немного отомстить ему за выходки в институте. Заодно и справедливость восстановили. И деньги на товар для Надежды есть.

— И часто ты их получаешь подобными способами?

— Да вот сегодня впервые. Нужно бы обмыть это дело, по традиции. Давай дома устроим небольшой сабантуйчик с привлечением близких тебе подруг и друзей.

— Давай. А ты что?

— А я позову отца Владимира. Остальные сейчас заняты.

— Идёт.

***

— О-па..!

Кот оглянулся, ища взглядом кого-то за спиной. Никого там не обнаружив он снова перевёл взгляд на Сашу.

— Чего? — удивился он.

— Ты и лично. В двери. Да еще и звонишь!

— А… Ты об этом… Ну, надо же когда-нибудь все сделать как принято, а не как получается.

— Ну заходи, коли пришел.

В гостевой комнате Кота поприветствовала Аня, сидящая у телевизора.

— Пить хочешь с дороги? — спросила она, вставая с дивана, где до прихода гостей занималась идиллией с Сашей.

— Не, спасибо.

— Может чай? Кофе?

Гость отрицательно покачал головой.

— Если можно — порежь лимон и чуть-чуть посыпь сахарком, только чуть-чуть. И еще, — Кот снял со спины рюкзак, сшитый, как оказалось на первый и последующие взгляды, из старых джинс, и достал из него плоскую стеклянную баночку, — сготовь небольших таких бутербродиков с ентой икоркой. Так, чтоб как раз рюмочку закусить было.

— Хорошо, — Аня удалилась на кухню.

— Прям со своими продуктами пришел, — сказал Саша, падая в кресло и жестом приглашая сесть гостя. — Что-то в мире меняется, это точно. Обычно ты ведешь себя не так.

— Блин, я что, успел создать такой устойчивый имидж?

— Более чем.

— Ну, я старался. Но я пришел не только с продуктами, — Кот запустил руку в рюкзак и извлек на свет тёмную бутылку, один вид которой внушал уважение.

— Неужели нашу скромную обитель посетил Armagnac? И, по видимому, достаточно древний.

— Нет. Древнее, чем ты думаешь и не Armagnac. Это Шустовский коньяк урожая 1904 года. Как говориться — вживай своє. А вы, я смотрю, уже делите одно гнёздышко?

— Ну, не только же тебе с любимой жить. Дай и другим кусочек счастья урвать.

— Давно?

— Да после того борделя, будь он неладен.

— М-да, мерзкая история. Повидал в жизни многое, видал и такое и похлеще, но все равно — каждый раз наизнанку выворачивает. Хотя с первым разом, конечно, не сравниться. Как она вообще это выдержала? Насколько я тогда понял, для неё всё это было полной неожиданностью, включая твой ночной звонок.

— Да. Это была наша первая и единственная ссора. Когда до меня дошло, что я ей устроил, я подумал: всё, мы пропали друг для друга. Но всё устроилось. Коль любишь человека и любим, нужно ему доверять. Иначе нельзя.

— Аминь.

Из кухни появились бутерброды и лимон в сопровождении Ани. Первая порция коньяка была принята, смакуема и всецело одобрена.

— А что же это ты один? Где Лена подевалась? — поинтересовалась Аня.

— Ну, где она в данный конкретный момент, я не знаю. И не хочу её тревожить. Если бы мы заранее собирались заехать к вам, то непременно мы были бы вместе. Но решение постигло меня внезапно и застало в одиночестве.

— Ой, как интересно… — сказал Саша, уперев локти в колени и умащивая голову на переплетённые пальцы. — Продолжай.

Кот вновь полез в рюкзак и достал оттуда икону, которую протянул Саше.

Ничего примечательного икона из себя не представляла. Отпечатанная типографским способом на обычной бумаге, затянутая прозрачной плёнкой и вставленная в алюминиевую рамку картинка.

— И из-за этого ты пришел? — спросил Саша, вертя икону в руках.

— Нет, не из-за иконы в целом. А из-за штампа на обратной стороне.

На обратной стороне иконы стоял овальный штамп с косым крестом и надписью «освящено» внутри.

— Оригинально… — усмехнулся Саша.

Кот разлил вторую порцию коньяку и жестом пригласил выпить.

— Я когда увидел это, — сказал он, прожевав бутерброд, — не понял даже сразу, смеяться или плакать. Знаешь, этот штамп — это квинтэссенция современной религии в нашей стране. Все эти освящения особняков и тусовок, конкурсов красоты и презентаций, новых машин. Пьяные, матерящиеся попы и старушки в церкви, кроющие матом впервые пришедших поставить свечку за упокой души своего родителя. Бывшие социалистические деятели, пришедшие в церковь и целующиеся со священником. Это всё можно свести к такому вот штампику «освящено». Это не религия, это кислятина для ширпотреба. Даже опиумом не назовешь — тот хоть пьянит, а от этого просто воротит.

Саша с Аней молчали, слушая этот монолог. Кот явно пришел излить душу, чего с ним раньше никогда не случалось, и такое событие нельзя было прерывать никакой фразой.

— Знаешь, когда я с вами познакомился, это было как… Ну, я не знаю… Этот для души было как глоток чистой родниковой воды, и в то же время, пьянящее, сильное, как «Кагор», старое и мудрое церковное вино. Рядом с вами, после общения с вами чувствуешь, что вера есть, что жив Иисус в людях. Ваша вера пробуждает веру в других душах, даёт сил. А эта икон-ка со штампиком, этот как кость, обглоданная кость, которую бросили забитой и голодной со-баке. На, возьми, только не проси ничего больше, отстань. Религия для отмазки это… Это хуже, чем её отсутствие.

Кот замолчал. Аня наполнила бокалы, но Кот жестом отказался пить.

— Извини, но я больше не буду.

— А… За рулём?

— Да это всё равно, я умею трезветь не хуже Саши. Это личное, не обижайся.

— Кот, кроме реформ во власти нам предстоит серьёзнейшая реформа в религии. Тем более, если нам удастся всё здесь.

— Да, Саня. Да. Сегодня я это почувствовал, хотя и осознавал давно, что такое необходимо. Отец Владимир сможет это сделать?

— Мы этим займёмся, но нас пятерых маловато. Монастырь даст еще людей, но для начала его нужно построить. Там много толковых людей на строительстве, Владимир уже направил пару десятков в духовные училища. Но это займёт время.

— Я понимаю. Чем-нибудь Семья может помочь?

— Нет. Но люди будут, когда они понадобятся. Мы ведь не одиноки. Пускай нас, магов, только пятеро (что еще не доказано), но вот хороших священников мы найдём, не сомневайся.

— Ребятки, вы молодцы. Делайте, делайте все как считаете нужным. У вас всё должно получиться, иначе на нас всех можно будет ставить такой вот штампик. Помнишь, как у Высоцкого: Толкают кто иконостас, Кто — крестик, кто — иконку, Так веру в Господа от нас Увозят потихоньку.

Пускай не увозят, но вера утекает, высыхают души у людей. Умереть вера не умрет, но заснуть может крепко. А вместе с ней — и совесть.

— Надо было тебе к отцу Владимиру ехать, а не сюда.