Мария Сакрытина - Никаких принцесс [СИ]

— Да кто же на вас пожалуется? — усмехается Ромион.

— Глупцов хватает, — отзывается королева, и разговор замирает до самого кабинета.

Здесь Изабелла садится в кресло у зеркала — свой нынешний трон — сцепляет руки в «замок» и смотрит поверх них на Ромиона.

— Наслаждаешься, пасынок? Как тебе, нравится быть королём?

Ромион с улыбкой кивает — и садится в кресло у столика с корзиной яблок. Туан подводит меня к дивану, нажимает рукой на плечо — я падаю, а сам Туан садится следом, обнимая меня.

— Отвали, — шепчу я.

— Тише, — шепчет он.

— Матушка, я слышал, вы сделали Виоле предсказание, — говорит тем временем Ромион.

Изабелла кивает и внимательно смотрит на меня.

— Вижу, что оно сбылось.

— Вот как? — Ромион бросает быстрый взгляд на Туана. — А мне что-нибудь предскажете?

— Нет.

— Отчего же?

— Ромион, зачем ты приехал? — вместо ответа спрашивает Изабелла.

— За компанию с Виолой, — пожимает плечами Ромион. — Мы же теперь друзья, как я могу оставить её одну со странным молодым человеком, который питает такой интерес к моему брату?.. А вот зачем приехала Виола, мне и самому невдомёк. Виола?

Я ставлю на колени корзинку с Томми и осторожно вытаскиваю кролика. Тот какой-то вялый — не дай бог объелся морковки! — висит у меня в руках, и Изабелла смертельно бледнеет. Но даже не делает попытки подойти. А я замираю, как марионетка.

Ромион недоумённо смотрит на нас.

— Почему у меня такое чувство, что я один здесь не знаю чего-то важного? Виола? Что это за кролик? Матушка, тебе только его не хватает для твоей великолепной новой шубы? Ты бы сказала, я бы тебе прислал что-то из твоих старых нарядов, например, медвежью шкуру… Виола?

Я начинаю светиться. Золотом. От, полагаю, острого желания прибить Туана прямо сейчас — это, чёрт возьми, несправедливо! Он дал мне приехать к Изабелле, чтобы я показала ей Томми, а потом мы просто уехали?! Да это просто пытка какая-то!

— Дамы… и этот, — Ромион даже не смотрит на Туана. — Что происходит?

— Моя принцесса, — вскакивает Туан, — вам плохо?

Щас тебе станет плохо! Но это я только думаю. Руки сами убирают вялого Томми обратно в корзинку… А в голове бьётся: «Пусти, немедленно пусти, отпусти меня! Ты опустишь!» Так, что аж перед глазами краснеет.

Я взрываюсь золотой пыльцой. Туан отшатывается, изумлённо стряхивает её с себя и вдруг поворачивается к Ромиону:

— Ваше Величество! Помогите, моей госпоже плохо!

— Я вижу, — с интересом экспериментатора отзывается Ромион.

Туан изумлённо смотрит на него, потом подхватывает меня под руку.

— Идём, милая, идём, во дворце тебе станет легче. Зачем только ты захотела поехать!

Ромион, подняв брови, следит за нами. Изабелла не сводит взгляда с корзинки. А я сверкаю золотом — Туан вздрагивает — и на какую-то долю секунды я чувствую, что мои руки свободны. Только руки, но мне этого достаточно.

Я бью Туана медальоном с розовой пыльцой по лбу.

Медальон раскрывается, и пыльца душистым облаком взлетает в воздух.

Ромион с Изабеллой одновременно зажимают носы — у них есть на это время, они далеко от нас.

Туан не успевает.

Я просто-таки вижу, как он вдыхает пыльцу, как сверкают алым его глаза, как почему-то начинает плыть его смазливое лицо, а под ним бьётся что-то, больше всего похожее на языки пламени.

— Что ты наделала?! — вскрикивает он и падает на колени.

Ха. Обычно после пыльцы совсем не такой эффект… Кстати, ни щекотки, ни покалывания в кончиках пыльца, ни желания станцевать на столе я не чувствую — значит, всё-таки на меня больше не действует. Жаль, честно говоря, мне нравилась эта гадость — никакого привыкания, а пробирает хлеще папиного виски.

Но лучше подумаю об этом после — а то что-то странное происходит. Для начала — я вся горю, как будто меня облили керосином, а потом подожгли. Ощущение не из приятных. Зато теперь могу свободно двигаться — хоть и взрываясь каждую секунду золотой пыльцой.

Потому я подныриваю под руку Ромиона, который подбегает и пытается вытолкать меня за дверь, бросаюсь к Изабелле и сую ей корзинку с Томми. А потом — подвеску браслета, пропуск к крёстной. Туан же говорил, она может расколдовать Томми.

И только потом, цепляясь за Ромиона бегу прочь из кабинета.

— Виола! — раздаётся мне вслед нечеловеческий рёв, но я не оглядываюсь. Сколько пыльца обычно действует? Свежая — сутки. Если представить, что Туан как-то подстраховался (хотя полностью подстраховаться тут не получится — противоядий и нейтрализатора от розовой пыльцы нет), то, наверное, двенадцать часов. Мне хватит.

Ромион успевает довести меня до кареты и оседает у нее прямо на плиты двора.

— Молодец, — выдыхает он и начинает блаженно улыбаться, хихикая. Тут же кто-то из стражников, не дожидаясь приказа, подхватывает его на руки и заносит в карету. Потом пытается сделать то же со мной, но я вырываюсь и кричу:

— Ромион! Мне к Дамиану надо! Пожалуйста!

Из последних сил и остатков разума, Ромион отдаёт приказ, и один из гвардейцев подсаживает меня к себе в седло.

— Быстрее! — умоляю я.

Карета трогается с места, и мы тоже скачем — быстрее, гвардеец пускает коня в галоп (что вообще-то запрещено правилами местного дорожного движения).

А вслед нам раздаётся оглушительный рёв, от которого вибрируют плиты двора и весь театр, кажется, содрогается. У меня звенит в ушах, но я цепляюсь за куртку гвардейца.

— Быстрее! Да быстрее же! — Пока я ещё не пляшу под дудку кукловода. Другого шанса ведь не будет!

Дождь стегает меня по лицу, и я пытаюсь спрятаться от него, заслониться спиной гвардейца и всё прошу: «Быстрее, быстрее!» Промокшая отяжелевшая накидка давит на плечи — я дёргаю завязки, и она шлёпается в лужу — прямо перед девочкой-нищенкой, прямо на её пустую чашку. Девочка, открыв рот, смотрит на сверкающие в свете ближайшего фонаря золотые звенья завязок, на мокрый серебристый мех… Смотрит, не решаясь коснуться.

Гвардеец дёргает поводья, конь хрипит, а я истошно кричу: «Не останавливайтесь! Пожалуйста, только не останавливайтесь!»

Надеюсь, девочка догадается продать накидку подороже.

— Быстрее, ещё быстрее! — умоляю я, мотаясь, подпрыгивая и кое-как держась за куртку всадника. — Прошу вас, быстрее!

— Загоним коня, госпожа, — огрызается гвардеец. — Пойдёте пешком.

Я умолкаю, но сердце всё равно бьётся как сумасшедшее и ёкает при каждом резком звуке. Мне всё кажется, что за мной летит, ищет меня нечто страшное, огромное и очень опасное. Но пока это только ветер ревёт в ушах, да стонут деревья — мы уже проезжаем школьную рощу.

Гвардеец знает дорогу — какое счастье! Мне остаётся только зажмуриться да трястись от страха и холода. Ну, ещё молиться, и я истово шепчу: «Всё будет хорошо, всё будет хорошо!» Мне страшно до чёртиков, и я даже не понимаю, почему. Какое мне дело — я вообще живу в другом мире! Ну, превратится Дамиан во Властелина, ну, победит Туан, ну…