Александра Кристо - Уничтожить королевство

— Ты что, не слышал меня? — спрашивает Кай.

Я осторожно вынимаю рубашку из его хватки.

— Уверяю, со слухом у меня все в порядке.

— Значит, не в порядке со здравым смыслом, — встревает Лира, смахивая волосы с лица.

— Почему это? — уточняю я.

— Будь у тебя здравый смысл, ты бы уже убил ее. — Она указывает на сирену. — Держал бы в руках ее холодное сердце.

Кай поднимает брови:

— Дьявольщина. С какого корабля ее сбросили?

Мадрид рядом с ним меняет позу — переставляет ноги, но ружье держит все так же уверенно, хотя явно волнуется. Я вижу это и чувствую. Мадрид не хочет убивать — что монстров, что людей. Убитых в Клефтезе ей до конца жизни хватит, и по какой-то извращенной иронии судьбы благодаря этому теперь в ней гораздо больше морали и совести, чем прежде. Ни тому, ни другому на «Саад» не место, но Мадрид мой лучший стрелок, и пока я игнорирую ее принципы, я игнорирую и мой главный шанс не умереть.

— Сердца забирают сирены, — говорит она Лире. — Не мы.

В моей руке поблескивает кинжал.

— Я забрал много сердец.

Я разглядываю сирену, встав так близко, как только можно, не изрезав сетью сапоги, и думаю о Кристиане и лживом поцелуе, что утопил его в океане. Убить его вполне могла именно эта сирена. Погибель Принцев в тот день была не одна, судя по множеству слухов, что я собрал только в своем королевстве. Возможно, убийца Кристиана сейчас на моем корабле.

Сирена что-то говорит Лире, а я гадаю, не мольбы ли это снова. И просил ли Кристиан о пощаде, или же чары были столь сильны, что он пошел на смерть добровольно.

— Обездвижьте ее, — приказываю я.

Вылетевший из пушки гарпун пробивает хвост сирены и пришпиливает ее к палубе. Я борюсь с желанием обернуться, чтобы не видеть угрюмого лица Мадрид. Она отличный стрелок, но как человек еще лучше.

Отбросив куски сетки, я опускаюсь на корточки возле плененной твари. В такие моменты я всегда чувствую себя менее человечным, будто способ, которым я убиваю, очерчивает некую моральную границу.

— Я хочу от тебя кое-что услышать, — говорю я. — И буду рад, если ты воспользуешься моим языком.

— Poté den tha.

Сирена корчится под копьем, что приковал ее к «Саад». Наконечник был смочен в тинитском серебре — смертельном для их вида. Медленный яд густеет в точке входа и не дает крови стекать на палубу, а затем, если подождать, остановит остатки сердца твари, если таковые имеются.

— Это не мидасан. — Сжав компас, я гляжу на неподвижные точки лимба. — Что тебе известно о кристалле Кето?

Приоткрыв рот, сирена смотрит на Лиру и качает головой:

— Egó den tha sas prodósei.

— Лира, — зову я. — Не будешь ли ты так добра перевести?

— Меня еще никогда не обвиняли в доброте.

Ее голос звучит ближе, чем я ожидал, и только теперь я замечаю нависшую надо мной тень. Лира быстра, бесшумна и способна подкрасться даже ко мне. Это тревожит, но я не позволяю себе всерьез об этом задуматься. Опасно отвлекаться, когда чудовище так близко.

Лира присаживается рядом и какое-то время не издает ни звука. Прищуренные, синие, словно штормовое море, глаза не отрываются от гарпуна в хвосте сирены. Лира пытается что-то для себя решить. Возможно, ей претит наше насилие и приходится это скрывать, но я не вижу никаких признаков отвращения. С другой стороны, что может быть проще, чем надеть маску. Мое лицо не выражает ничего, хотя с каждым вскриком сирены к горлу подкатывает тошнота. Но, как и всегда, я задвигаю эмоции подальше. Капитану не дозволена такая роскошь, как чувство вины.

Лира встает и смотрит на умирающее существо с какой-то новой уверенностью:

— Можно выдавить ей второй глаз, вдруг поможет.

Я вздрагиваю, и уголки ее бледных губ приподнимаются в улыбке. То ли потому, что сирена так напугана, то ли Лира просто довольна выражением моего лица. Она могла сказать это, просто чтобы увидеть мою реакцию.

— И лишить ее твоей очаровательной улыбки? — отвечаю я. — Ну уж нет.

Лира вскидывает бровь:

— Она враг тебе. Разве ты не хочешь причинить ей боль?

И смотрит на меня так, будто я потерял остатки разума. Команда частенько смотрит на меня так же, хотя обычно не в те дни, когда я отказываюсь кого-то пытать. Об охотниках на сирен с «Саад» всякое болтают, но одно точно никогда не будет правдой: то, что нам по нраву такая жизнь. Океан — да, но не смерть. Это необходимое зло ради безопасности мира, и пусть в убийстве нет благородства, зато есть цель. Если я начну им наслаждаться, то стану тем, от чего пытаюсь всех защитить.

— Солдаты не наслаждаются войной, — говорю я.

Лира поджимает губы, затем открывает рот, чтобы что-то сказать, но в тот же миг меня опрокидывают на спину. Голова бьется об пол, и виски пронзает боль.

Надо мной нависает сирена.

Она царапается, кусается, пронзительно визжит и отчаянно пытается оторвать от меня кусок плоти, но я уворачиваюсь. Хвост ее — кровавое месиво. Она разодрала его пополам, лишь бы освободиться.

— Не могу нормально прицелиться! — кричит кто-то. — Еще в него попаду.

— И я!

— Мадрид! — зовет Кай. — Мадрид, стреляй же!

— Не могу. — Я слышу грохот ружья о палубу. — Проклятую штуку опять заклинило.

Я сражаюсь со злобной тварью. Лицо ее — сплошь клыки и ненависть. Она жаждет заполучить часть меня — сердце или нет, до чего доберется.

Она наваливается всем весом, ломая мне ребра. Я слышу хруст, и от боли перехватывает дыхание. Люди вокруг кричат так громко, что трудно разобрать слова. Голоса их сливаются в сплошной шум, и руки мои горят от ран. Сирена слишком сильная. Гораздо сильнее меня.

И вдруг так же внезапно, как появилась, тяжесть исчезает. Я снова могу дышать.

Стиснув дьявольские плечи, Кай отрывает от меня сирену. Она отлетает в сторону и скользит по палубе мимо расступившейся команды, пока со всей силы не врезается в стену. От удара «Саад» вздрагивает.

Сирена впивается ногтями в деревянный пол, изгибает спину. А затем с шипением бросается вперед. Я хватаюсь за кинжал, направляю легкое как перышко лезвие в цель и бросаю, игнорируя боль в ребрах. Клинок пронзает то, что осталось от сердца твари.

Почти вся кровь пузырится на ее коже, а капли, что грозят пролиться на палубу, быстро впитывает клинок. Сирена кричит.

Когда Кай поднимает меня на ноги, я сдержанно вдыхаю, не смея показать, что меня застали врасплох. Даже если это очевидно. Моя прямая обязанность — ждать неожиданностей, а я был настолько глуп, что отвернулся от убийцы.

— Ты как? — Кай разглядывает меня в поисках ран и замечает окровавленную руку. — Мне стоило действовать быстрее.

Выражение его лица ранит не хуже сирены, и я пожимаю плечом, стараясь не вздрагивать от боли, что с каждой секундой лишь усиливается.