Александра Кристо - Уничтожить королевство

Я и не пытаюсь уклониться.

— Где он? — рявкает Таллис.

Я скрещиваю ноги и равнодушно пожимаю плечами:

— Тебе придется уточнить.

Он в два шага пересекает комнату и, схватив меня за шею толстыми пальцами, с рыком вздергивает на ноги.

— Ты скажешь, где он, — шипит. — Или я сверну твою хорошенькую шейку.

Его руки на моем горле напоминают мне материнскую хватку. Хочется кашлять и хрипеть, но даже на это воздуха не хватает. По венам несется чистая ярость, сталкивая и смешивая мои внутренности, пока не остается ничего, кроме непроглядной бездны отвращения.

— Выглядишь расстроенным, — скалюсь я.

Таллис убирает руки.

— Они рвут мой корабль в клочья! Когда я найду этого ублюдка, то сотворю с ним такое, для чего еще не придумано слов. Он объявил войну.

— А мне показалось, что не он, а ты, когда напал на мидасского принца и взял его в плен. Если тебе сейчас так паршиво, только представь всю мощь золотой армии, пущенную на твою поимку.

Он прищуривается.

— Как там называется, когда кто-то нападает на члена одной из королевских семей? Ах, да. — Моей улыбкой можно резать плоть. — Измена человечеству. За такое все еще топят?

При упоминании об этом лицо Таллиса мрачнеет.

Последняя подобная казнь случилась задолго до моего рождения, но сирены до сих пор о ней говорят. Люди, поднявшие оружие против правителей, нарушили мирный договор между королевствами. Их корабль оставили посреди океана, отдав моему народу на съедение. Но сирены не нападали. Лишь смотрели, как предатели, лишаясь дыхания, хватаются за горла. А потом, в самом конце, приблизились, чтобы они умерли в страхе. По словам матери, сирены вырывали сердца людей только с их последним ударом.

Судя по лицу Таллиса, он тоже слышал эти жуткие истории.

Он неуклюже вытаскивает свой меч и прижимает лезвие к моей шее.

— Тебе-то какое дело? — шепчет. — Разве он не бросил тебя здесь?

Он явно хочет, чтобы я почувствовала себя преданной, но его упреки не достигают цели. Элиан ушел, послушавшись меня, и остался бы, если бы я попросила. Наверное, и умер бы, если б я позволила. Но я не стала. Я отыскала внутри какую-то крошечную частичку, о существовании которой давно позабыла — которую, как я думала, с корнем вырвала из меня мать, — и отпустила его.

— Можем обсудить это после того, как ты меня убьешь? — спрашиваю я.

Таллис гладит меня по щеке клинком. И не успеваю я вздрогнуть, как он вскидывает меч и быстро его опускает.

К ногам падает рассеченная веревка, а я смотрю на свои освобожденные руки.

— Люблю дамочек с огоньком, — мурчит Таллис. — Давай глянем, много ли его в тебе.

Я не трачу время на улыбки и сразу вцепляюсь в него ногтями.

Таллис явно ждал чего угодно, но не того, что я попытаюсь вырвать его сердце. Я бросаюсь на него словно стервятник и царапаю, царапаю, пока руки не тяжелеют. Его грудь. Глаза. Все, что попадается под руку. Когда пират стряхивает меня, я и секунды не задерживаюсь на полу, прежде чем снова повиснуть на нем.

Я зверь, рвущий зубами его нежную человеческую плоть. Рот наполняется его вкусом. Едким. Странной смесью металла и воды. Я сильнее впиваюсь в Таллиса зубами, пока он не отдирает меня от своей руки вместе с куском кожи.

— Мерзкая тварь! — вопит он.

А я гадаю, насколько сейчас похожа на Пожирателя — с ошметками Райкрофта в уголках рта и улыбкой дьявольской богини, породившей нас всех. Я провожу языком по губам и рычу, чувствуя на зубах сгустки грязной пиратской крови.

Таллис идет ко мне, каждый шаг грохотом отдается в ветхих половицах. Приблизившись, он поднимает меня за кружевной ворот платья и впечатывает в стену. Стискивает своими ногами мои, вонзает колени в бедра.

Затем бьет меня по лицу основанием ладони, и я напарываюсь щекой на торчащий гвоздь.

— Ты за это заплатишь, — жарко дышит Таллис мне в ухо.

— Конечно же. — Я чуть сдвигаю бедра и твердой рукой тянусь к его плащу. — Но пока что я была бы признательна, если б ты не испачкал меня своей кровью.

Нащупав в складках ткани рукоять кинжала, я резко его выдергиваю и тут же наношу яростный удар. Проворачиваю запястье влево, и Таллис моргает. А когда я отнимаю руку, сглатывает и хрипит.

Хватка на моем вороте разжимается.

Я соскальзываю вниз по стене и выдыхаю.

«Отвлечение внимания, — сказал Элиан. — Действуй так быстро, чтобы противник и не заметил».

Я смотрю на Таллиса. На его демонические глаза и серую, как кость, кожу. Страх и удивление накатывают на него будто штормовые волны. И кинжал, его же кинжал, торчит из живота. Мне легко удалось его забрать. Очевидно, трудно заметить, что кто-то крадет оружие у тебя из-за пояса, когда в то же время этот кто-то рвет твою плоть зубами.

Лезвие вошло так глубоко, что рукоять придавливает рубашку. Но падает Таллис не сразу. Еще несколько секунд хмурится и задыхается, и только потом его затылок наконец с треском бьется об пол.

Я сглатываю, замерев над его телом. В груди пустота. Обычно после убийства я ощущаю прилив сил, но теперь близ моего заикающегося сердца лишь расползается бездонная пропасть. Я впервые отняла жизнь с тех пор, как стала человеком. И ведь думала, что это неважно, но вот на мне кровь. Лицо Райкрофта расслабляется, и я не знаю, почему дрожу.

Я смотрю на него, но вижу лишь Крестелл, умирающую под крики Кальи, и собственные руки, мокрые от ее крови. И слышу связавшую нас клятву.

«Стань королевой, в которой мы нуждаемся».

Я зажмуриваюсь и жду, когда помутнение пройдет. Надеюсь, что пройдет, иначе я рискую сойти с ума в этой каморке. С чего я вообще вспомнила о тете? Таллис ведь далеко не первый убитый мною после нее. Я стискиваю кулаки, чувствуя, как из-под ногтей сочится кровь. Но Крестелл стала началом моего пути в бездну. В облике человека я могла бы притвориться, что начинаю с чистого листа, если б захотела. Хотя бы ненадолго. Но уже не могу. Не теперь. Я убийца в каждой жизни.

Открыв глаза, я смотрю вниз. Таллис снова Таллис, а лицо моей тети вернулось в прошлое. Я вздыхаю с облегчением и прищуриваюсь, краем глаза заметив какой-то отблеск. Лучи рассветного солнца озаряют металлическую цепочку на шее пирата. Она притягивает свет, словно крошечная звезда, жаждущая и дальше пылать. Пошатываясь, я присаживаюсь возле тела и раздвигаю воротник.

Пагосское ожерелье все еще здесь. Ключ к освобождению ока. Я улыбаюсь и расстегиваю замочек, осторожно, словно могу разбудить спящего пирата, а затем кладу украденный артефакт в карман.

Когда дверь распахивается, я вскакиваю. Плечи напряжены, ногти готовы вновь стать оружием.

Элиан идет прямиком ко мне, даже не глядя на Таллиса Райкрофта. Глаза принца сияют зеленью и облегчением, черные волосы торчат во все стороны, укрывают лоб, липнут к лицу. Рубашка его порвана, но я вздыхаю, не заметив новых ран. Только грязь и крупицы пороха. Не хочу сейчас гадать, чем вызвана моя радость: тем ли, что без Элиана мне не свергнуть мать, или совсем иным.