Джанго Векслер - Тысяча Имен

И вдруг оказалось, что заряжать больше не нужно. Стрельба затихала постепенно, рывками, но через пару минут после того, как воцарилась полная тишина, Винтер рискнула выглянуть наружу из дверного проема, в то время как Бобби остался у стенной бреши, держа наготове заряженный мушкет.

На поле боя – если то, что здесь произошло, можно было назвать боем – остались только убитые и несколько раненых, которые уже начали жалобно стонать. В пороховом дыму нелегко было что-то разглядеть как следует, но убитых, судя по всему, оказалось великое множество, потому что многие лежали на земле, как стояли – плотно сомкнутыми рядами. Винтер выскользнула из хижины и приложила ко рту сложенные чашечкой ладони.

– Я выхожу! – что есть силы выкрикнула она. – Прекратить огонь!

Из соседних домов донеслись разрозненные взрывы хохота. Бобби с мушкетом в руках поспешил вслед за Винтер, и они вместе вышли на середину поля. Пороховой дым заволакивал его густой пеленой, едва заметно колышась в безветренном воздухе. Запах пороха ударил в ноздри – едкий, солоноватый, с металлическим привкусом крови и мертвечины. Ни одного живого хандарая видно не было.

Винтер стремительно развернулась, когда в дыму возникли две смутные фигуры, но это были всего лишь Графф и Фолсом. Один за другим выбирались из хижин солдаты. Постепенно они осознавали, что совершили, и то там, то здесь раздавалось нестройное ура.

Графф оглядел заваленное трупами поле с удовлетворением хорошо потрудившегося мастера.

– Этого они долго не забудут, – заметил он. – По крайней мере, те, кто сумел унести ноги.

Винтер устало кивнула. Повсюду, куда ни глянь, – одни мертвецы, а те, кто еще дышал, немногим отличались от мертвых. Легкораненых аскеры забрали с собой, и Винтер была этому безмерно рада. Вряд ли у седьмой роты нашлось бы время с ними возиться.

– Ладно, – пробормотала она, обращаясь в основном к себе самой. И повторила уже громче: – Ладно. У нас есть, пожалуй, немного времени, пока они сообразят, что к чему. Фолсом, собери всех наших и выясни, каковы потери. Графф, возьми нескольких человек и обойди поле. Аскеры вооружены такими же мушкетами, как наши, так что соберите все оружие и боеприпасы, какие только сможете найти. Если обнаружите раненого, который еще может выкарабкаться, прихватите его с собой. Когда со всем этим управитесь, возвращайтесь к реке.

– Разве мы здесь не останемся? – спросил Графф. – Один раз мы уже взяли верх, отчего бы не повторить?

– Оттого, что противник будет к этому готов, – ответила Винтер. – Те, что остались в живых, не безмозглые идиоты. В следующий раз они не пойдут напролом: либо разойдутся и двинутся на нас рассыпным строем – как и стоило бы поступить с самого начала, – либо вовсе обогнут деревню и направятся прямиком к судам. – Она ненадолго задумалась. – Второе даже вероятней, а потому – отходим к причалу.

– С вашего позволения, – негромко проговорил Графф, – вы уверены, что это хорошая идея? На причале нам негде будет укрыться. Парни готовы на все, но в перестрелке залпами против четырех рот мы долго не продержимся.

Винтер кивнула.

– Бобби, пойдешь со мной. Поглядим, что можно придумать.

– На себя! – гаркнул Фолсом, и его могучий рык эхом заметался между баржами. – Раз-два, взяли!

И первым со всей силы налег на веревку. Мышцы на руках его вздулись, точно крученые канаты. Два десятка солдат позади него последовали этому примеру, и баржа, надсадно заскрипев, рывком продвинулась вверх по берегу еще на один шаг. Корма ее выползла из воды, роняя в реку вязкие комья бурой грязи.

Винтер стояла на дальнем конце каменного пирса, где разместили раненых. Их было трое: двоим досталось от пуль, пробивших стены хижин, за которыми они укрывались, а третий, бедолага-новобранец, не заметив осечки, в спешке вторично зарядил мушкет. Двойным зарядом пороха разорвало ствол и превратило пол-лица солдата в кровавое месиво. Тут же лежал единственный убитый – рядовой, которому пуля, угодившая в дверной проем, снесла верхнюю часть головы.

Убитого прикрыли брезентом, а над ранеными хлопотал капрал Графф. Потери хандараев подсчитывать не стали, однако Винтер на глаз прикинула, что на поле боя осталось свыше восьми десятков убитых – и это не считая тех, кого отступавшие унесли с собой. Для соотношения сил пятьдесят против двухсот результат был, говоря военным языком, удовлетворительный, но Винтер, стоя возле юноши, почти мальчика, которому распахало лицо взрывом мушкета, не могла отделаться от чувства, что они потерпели поражение.

Чтобы отвлечься от этой мысли, она стала смотреть на реку. Солнце поднялось уже высоко, утренний туман развеялся бесследно, но, если от дальнего берега и шли сюда баржи, Винтер их разглядеть не могла. Бобби, стоявший рядом, словно прочел ее мысли.

– Еще не меньше часа, сэр, – сказал он.

Винтер кивнула и отвернулась от реки. Взгляд ее упал на солдата, которому пуля угодила в руку. Графф разорвал на нем нижнюю рубаху, кусками полотна перетянул рану, как бинтом, а чтобы повязка держалась прочнее, замотал в нее крупную щепку. Бобби, проследив за взглядом Винтер, едва заметно вздрогнул.

– Ты сам-то как? – спросила Винтер.

Кусок глины, отбитый пулей, рассек пареньку плечо. Винтер заметила темное влажное пятно на мундире Бобби только после того, как бой уже закончился.

– Пустяки, сэр. Честно.

Графф поднялся и подошел к ним.

– Перкинс оправится, но вот Зейтман, когда мы доставим его к мясникам, скорее всего, останется без руки. Что до Финна… – Капрал искоса глянул на юношу с размозженным лицом. – Все это надо бы очистить, но он, стоит мне дотронуться, кричит как резаный. Его надо бы к настоящему хирургу.

– Ты сделал все, что мог, – отозвалась Винтер. – Ступай прими командование над заряжающими.

Трофейные мушкеты, смазанные и надраенные до блеска, лежали рядком на пристани. Группа солдат методично вычищала стволы и один за другим заряжала мушкеты трофейными же патронами.

На другом конце пирса раздался оглушительный грохот – это команда Фолсома перевернула баржу вверх плоским дном, с которого стекали ручьи мутной воды. Вытянувшись во всю длину, баржа перекрывала пристань и нависала над ней с двух сторон. Винтер намеренно выбрала именно эту баржу – из прочного с виду дерева и с бортами в четыре-пять футов высотой. Борта, скорее всего, станут преградой для пуль, по крайней мере выпущенных издалека, и хотя бы ненадолго задержат штыковую атаку. Вкупе с лодками, пришвартованными к пристани со всех сторон, перевернутая баржа послужит более-менее пристойным укрытием от огня с берега. На большее Винтер, учитывая все обстоятельства, и надеяться не могла.