Татьяна Буньковская - Художник

Это был ОН. И ОН говорил Ване всем своим видом — ПОМОГИ.

Ваня не знал, сколько прошло времени, он потерял ему счет, он даже не имел понятия, как добрался до машины, но уже когда ехал по вечерней трассе обратно, осознание свалилось на него словно холодный душ.

«Я схожу с ума» — подумал он, пытаясь убедить себя в том, что все ему показалось, но на сиденье рядом валялись достаточно реальные штуки — белое немаленькое перо, большой Радужный Опал и три Красных Бриллианта. Ваня не знал что из этого всего хуже — камни или перо. Итак, природу пера он уже понял, а природу бриллиантов и опала не совсем. Нет, конечно, он имел кое-какие предположения, но они были так ужасны, что даже думать о них без дрожи в коленях не хотелось. Хотя его догадка объяснила бы все… По крайней мере, природу зловещего влияния этих редких драгоценных камней на человека.

И если две эти загадки можно считать разгаданными, то осталась одна: «С чего все началось?»

Это была самая интересная, жуткая, волнующая история, которую Ваня бы с удовольствием послушал. Но кто ему ее расскажет? Наверное, он сам — после того, как окончит работу над двумя изделиями. И у него есть на это только две недели.

Вернувшись на виллу, Ваня не мог избежать гневного взрыва от Вольфрама. Было утро, ювелир пропадал почти двое суток и ни одна живая душа не знала, куда он запропастился. Никто даже не думал, что ему взбредет куда-то улизнуть, поскольку он никогда не изъявлял желания выйти и отправиться на прогулку сам.

— Заготовки пришли вчера вечером! — возмущался Вольфрам, не скрывая негодования, — Тебе не интересно, как они вышли?

— Они вышли изумительно, — отрезал Ваня, — пусть их отнесут в мою комнату, я пока приму душ и посплю чуток, я жутко устал.

То, что Ваня был в несвежей одежде, куртка испачкана, местами имела дыры, да и лицо было грязным, бросалось в глаза. Вольфрам бы очень хотел знать, где носило этого чудака, но было понятно, что ничего не получится выяснить. Очень большие надежды питал он на действие будущих изделий, с которыми в течение следующих дней будет работать этот мастер.

— Я зайду вечером, — бросил напоследок, не имея понятия, что еще сказать, — посмотрю, как будет продвигаться твоя работа.

Но вечером он не зашел, и на следующий день тоже. Вольфрам чувствовал, что ему лучше не видеть пока этого парня. И был прав, так как, кроме того, что работал над двумя подарками для друзей Вольфрама, Ваня делал зарисовки. Он набрасывал на бумагу карандашом, не особо стараясь о четкости те образа, которые явились ему в горах.

Изделия были готовы через десять дней, но Ваня не говорил об этом, все равно до праздника еще три дня. Он сидел за столом и рисовал карандашом, вокруг валялись листы исписанные, неоконченные рисунки, стружка от карандаша, сейчас он снова стал похож на того себя, который творил под вдохновением, забыв обо всем, год назад. Но это только с виду. В душе это был другой одержимый человек. Человек, познавший сперва любовь, потом свет и тьму — как ее возможные результаты. Да, любовь бывает разной и последствия тоже бывают разные.

Но Ване было позволено открыть тайну, увидеть ее, понять и теперь он хотел понять для чего. Он не знал, пока только он мог рисовать, набрасывать на бумагу образа и слова, фразы. Так выглядит сумасшествие, именно так. Общество воспринимало таких людей чудаками, оно боялось их, оно боялось те тайны, которыми они обладали. Такие люди были пугающе страшными, и не было им места на этой Земле. Поэтому с годами им приходилось обрастать «нормальностью», чтобы не выделяться из толпы. Разве Янина и Юсуф не делали этого? Делали. Они были не простыми личностями, но свой дар им проще было скрыть. А таким, как Богдан, это давалось тяжелее, поскольку они не умели притворяться и душа их, такая большая, не помещалась ни под одной маской. Этих людей нельзя было впихнуть ни под один колпак. И общество отвергало их и прятало.

А Ваня? Что ему делать? Последовать по пути Янины и притворяться скромным ювелиром и молчать обо всех откровениях? Можно сделать вид, что ему это только приснилось, только явилось в больном бреду, даже плевать на это перо и камни, лежащие перед ним на столе. Но если побывать на определенной высоте сознания, а затем принять решение вернуться на предыдущие уровни будет действительно сумасшествием.

Внезапно Ваня понял, почему многие гении сходили с ума. Они добирались до таких высот, им была доступна такая информация, что не умещалось в головах их современников. Они становились странными чудаками, а чтобы избежать судьбы изгоя, им приходилось отбрасывать то, что видели, то, что узнали и делать вид, что являются обыкновенными людьми. И сходили с ума, общество все так же их не принимало, а то, чем они занимались ранее их уже пугало. Часто этих помешанных гениев ожидала смерть в одиночестве, а их труды признавались намного позже.

Как раз утром того дня, когда Ваня собрал все разбросанные на полу и столе наброски, рассмотрел их и спалил то, что не нужно, к нему нашел в себе силы явиться Вольфрам. Ваня посмотрел на этого мужчину другими глазами. Ранее это был таинственный и местами мистический человек. Теперь это был заурядный богач, возомнивший себя невесть кем, ну вершителем судеб однозначно. И Ваня жалел его, поскольку Вольфрам многое бы мог, однако свою силу, которая все же есть у него, тратит не на созидание.

Гость рассмотрел изделия, которые получились у Вани, одобрительно кивнул, спрятал украшения во внутренний карман пиджака и замер, когда услышал слова ювелира:

— Я собираюсь домой. Надеюсь, все в порядке и наши с тобой пути разойдутся по-хорошему.

— Но ты не можешь уехать сегодня! Я приготовил чудесный вечер! Ты будешь в восторге, это будет карнавал! Закажи себе любой костюм! — щедро предложил мужчина.

— Мне не хочется в этом участвовать, через два часа подъедет такси, так что вынужден откланяться. Было приятно работать с тобой.

Вольфрам устало опустился в кресло, стоящее у стены прямо напротив окна, с которого лился солнечный свет. Он задумался ненадолго, а затем признался:

— Я сам с некоторых пор горю желанием, чтобы ты убрался отсюда поскорее. Даже не знаю, когда это произошло… Буду откровенным, я надеялся, что ты будешь со мной сотрудничать и научишь моих ювелиров творить живые украшения. Мир бы лежал у наших ног, но ты глупец, даже не забрал с собой свою девушку, приперся сюда с вызовом, мол я и без нее много могу. Свершил мою ошибку…

— Я не бросал ее, я просто дал ей выбор, — сообщил Ваня, — А кого ты бросил, это уже другой разговор. Но если эта женщина еще жива, не все еще потеряно.

— Что ты об этом знаешь, — скривился в гримасе раздражения тот и, бросив взгляд на стол Вани, заметил камни и перо.