Татьяна Буньковская - Художник

Янина положила на стол рисунок, вызвавший такое противление у Дианы и вздохнула, собираясь с духом.

— Ну, говори, что ты еще хотела мне сказать. — не выдержала девушка, перебирая пальцами большую цепь на своих подранных джинсах.

Янина еще минуту медлила, борясь с собой, а затем дрожащей рукой коснулась ручки ящика стола, медленно выдвинула его и не менее медленно извлекла Ворона, давно обитающего в этом столе. Диана еще не видела, что несет к ней Янина, но ей стало вдруг страшно, она резко поджала под себя ноги и сжалась на краю дивана в ожидании. Янина села рядом, не сводя глаз с нарисованного ворона, и положила его на диван около перепуганной гостьи.

С тех пор, как Янина видела его в последний раз, он изменился, выражение этих черных глаз было не менее жутким, но это был не уставший и больной ворон, а агрессивный и напуганный одновременно. В глазах читалась агония пред неизбежной судьбой. Теперь он был очень опасен, ему уже нечего было терять.

— Послушай, — обрела дар речи Янина, — Этот Ворон — живой, понимаешь?

— Я вижу! — процедила Диана, — Ваня других не делает, у него уже давно крыша поехала.

— Он сотворил его еще зимой, — объяснила Янина, — ты просто пойми, что то дело, которым сейчас занимается Ваня никакое не сумасшествие. Я сама думала, что он тронулся, но ошибалась. Он сейчас там, где ему отчаянно нужна помощь. И тебя он выбрал, поскольку та женщина, с цветком, которую он просит тебя создать — не ты. Ты никогда такой не будешь, поскольку… — Янина замолчала и улыбнулась немного, — поскольку этот вид искушения точно не твой.

— Я в этом мало что понимаю, но та баба с черепом вместо лица должна служить не свету, совершенно не свету, а… — она сбилась, а затем показала пальцем, — А вот этому Ворону!

— Этот Ворон изменился с тех пор, как Ваня его создал. — терпеливо объяснила Янина подруге, — Если бы ты его видела раньше, то поняла бы меня. Посмотри, ему немного осталось. Мы вместе можем это!

Диана задумалась, смотря на Ворона, а затем попросила спрятать эту мерзость подальше. Когда Янина исполнила просьбу, девушка надолго задумалась, кусая губы, накрашенные яркой розовой помадой под цвет волос…

— Юсуф видел этого Ворона? — спросила вдруг она.

Янина отрицательно покачала головой.

— Это мой секрет, и твой теперь тоже. Смотря на него, я понимаю положение дел у Вани, поскольку… поскольку я его уже давно не чувствую.

— Как же? Ты же его Ведьма! — спросила Диана, посматривая на Янину, а та только улыбнулась с грустью в ответ. — Я так долго тебя знаю, кажется, тебе все под силу. Я ошибалась?

— Он снял мою обережную силу с себя. — вздохнула невесело Янина.

— Ого! — восхитилась Диана, — Силен! Расскажешь, как? А хотя ладно…

Диана вскочила с дивана и начала ходить по кругу в этой комнате, принимая решение. Ей никогда не удавалось спокойно сидеть, когда обдумывала что-то важное.

— Хм, — в итоге сказала она, — А знаешь, когда я впервые увидела этого задохлика в замусоренной квартире, я знала. Я знала, что он вынудит меня делать такое, от чего мои волосы придется красить не для красоты и индивидуальности, а чтобы седину скрыть. Ну, куда же теперь, ты — моя подруга, он — гений. Как же я останусь в стороне столь интересных событий? Будет что внукам рассказать, если доживу, конечно…

Янина с радостью обняла Диану и вытерла слезы радости.

— Спасибо! Спасибо тебе! — произнесла она.

— Да ладно тебе! Все будет хорошо… а если не будет, я этого гения недоделанного из-под земли достану и живьем сожру! Сколько у меня времени?

— Две недели.

— Не буду медлить. Значит, я в цех, а ты — за краской для моих волос.

И девушки дружно рассмеялись, обнявшись посреди комнаты, в которой однажды начинал создавать свои шедевры скромный художник.

Юсуф в это время смотрел на морду льва, которую ему суждено будет начать, чтобы Мастер ее окончил в далекой Австралии. Такого противления он еще не испытывал в своей жизни. Очень хорошо он сейчас понимал Диану, ему самому не хотелось прикасаться к этой работе. Итак, этот бешенный лев страдает ущемленной гордыней и ревностью, всепоглощающей ревностью. Знал ли Юсуф что это такое? О, да! Однажды в его жизни была женщина, благодаря которой он понял, что такое любовь. Были бы они неплохой парой, но что-то пошло не так. Ей встретился другой, и она выбрала его. Тот другой был не хуже и не лучше, он просто больше подходил для ее мира. Юсуф уступил и пожелал ей счастья. Теперь у нее дети и муж, с которым они живут душа в душу. Хотя у Юсуфа было много возможностей воспрепятствовать этому, он мог бы свершить нечто, что изменило бы судьбы всех и его в том числе.

Сейчас у него бы была женщина, которая боится лишний шаг сделать, так как он бы замучил ее ревностью и собственническими замашками. Они усугубились бы с годами, но Юсуф выдержал это испытание. Но… выдержал ли? Не мечтает ли о ней порой? Не бредит ли видениями, где есть она и их общие дети?

Если ему явился этот Лев, значит Юсуф должен доказать себе и миру что испытание пройдено.

— Надеюсь, ты знаешь что делаешь, — обратился он к Ване, ожидающему на другом конце Земли

Ваня не знал, что именно так надо. Просто чувствовал. Так ему подсказывал внутренний голос. Голос этот, имеющий неизвестную природу, стал мощным и звонким со временем, поэтому Иван углублялся в себя постоянно, даже когда писал портрет Вольфрама. Тот даже не пытался разговорить художника во время ежедневных сессий. Он просто сидел и смотрел на Ваню. Сначала это немного раздражало, затем появился шум в голове, все сложнее и сложнее было абстрагироваться, навязчивые мысли постепенно одолевали юного художника. Не сразу Ваня заметил, что своей силой модель подавляла и создавала пространство таких вибраций, где сломиться было очень легко. Через неделю Ваня понял, что еще сутки, и он забудет, что здесь делает, зачем сюда попал, и для чего все это было. Порой он выныривал и, хватая воздух, понимал, что он в Австралии и незримая нить, ведущая его к цели была уже практически не ощутима.

Но однажды ему повезло — Ваня увидел образ. Этот образ просился на портрет, и Ваня поддался этому желанию. Все пошло значительно проще, картина писалась с большим темпом, и где-то внутри у себя ее творец уцепился за этот странный образ неизвестного человека, который чем-то связан с Вольфрамом. Но именно с этого момента не комфортно стало модели. Вольфрам ерзал на стуле, еле дожидаясь окончания каждодневных одночасовых встреч. Ему уже не так хотелось получить этот портрет, он подозревал неладное. Но Ваня был не против являть на обозрение процесс, он открыто предлагал взглянуть что получалось после каждой встречи. А получалось изумительно, как того и хотел Вольфрам, не к чему было придраться. Тогда что не так с этим портретом?