Марина Суржевская - Проникновение

От роскошного дорогого наряда уже остались одни лоскуты. Мои глаза застилала ярость, я уже ничего не видела, лишь кружилась фурией и била, била, била! Круги факелов плавали в туманной мути, мне казалось, весь Нероальдафе утонул в этом мареве! Удар! Меня в ответ лишь отталкивали, не причиняя вреда, хотя я и видела, как искажаются мужские лица. И движения их уже перестали быть осторожными — они злые, резкие, напряженные. В глазах читаются изумление, злость и почти обида. Похоже, каждый уже понял, что игра затянулась, строптивая чужачка не желала становиться покорной!

И снова толчок. Я потеряла равновесие, свалилась на колени. И тут же тяжелое тело придавило к земле, босая нога наступила на разметавшиеся волосы, не давая подняться, а сильная рука отбросила выпавший из ладони нож. Я взвыла.

— Хватит! Какая же ты неукротимая… Не ожидал.

Голос Ирвина заставил меня зашипеть и забиться под ним. А-тэм тяжело придавил к земле мои бедра, вдавился всем телом.

— Нет! — заорала я, пытаясь увидеть, куда упало мое оружие.

— Прекрати! — уже гневно выкрикнул а-тэм. И еще — удивленно: — Почему ты все еще противишься? Почему?! Я ведь зову тебя…

— Отпусти! — я изо всех сил вцепилась зубами в ладонь Ирвина, теперь уже взвыл он.

— Да чтоб тебя!

И тут же телу стало легко, позади что-то глухо упало. Я перевернулась, поджала ноги и ахнула. В кругу шатии был Сверр. И от его тела рассыпались огненные искры. Не отрывая взгляда, он сделал несколько шагов и поднял меня на руки. Молча развернулся. Я вцепилась грязными и дрожащими ладонями в его плечи, и Сверр тяжело втянул воздух, его побледневшее лицо исказилось.

— Но риар… Девчонка наша! — завопил опьяненный шатией Вирн.

— Прочь! — от рыка Сверра факелы взвились в небо огненными торнадо, и толпа испуганно отхлынула.

— Не по закону, мой риар, — Ирвин легко поднялся с земли. — Пленница наша, это закон шатии. Ты сам приказал. А прямо сейчас она моя. Бой был честным!

— Кто прикоснется к ней — умрет. А каждый, кто желает взять пленницу, будет биться со мной. Прямо сейчас. — Тяжело бросил Сверр. Над площадью повисла густая тишина. А потом ударила молния, и только сейчас я осознала, что над Нероальдафе бушует странная, противоестественная гроза. Без дождя, но с бесконечными зигзагами огненных вспышек, что рассекали небо. Лиловая, налитая туча лежала почти на крышах домов, жадно облизывая тьмой камни и печные трубы. Словно небо взбесилось и вот-вот обрушится на землю, похоронив под собой весь город…

— Но как же… — с обидой протянул кто-то из мужиков, утирая с лица кровь. Похоже, всем им от меня досталось. — Как же так? Не по закону…

— Вы забыли главный закон шатии, — процедил риар.

— Она не отвечает на мой зов, — протянул мрачно Ирвин. Уставился на меня хмуро. — А значит, брать ее нельзя! Навредим…

— Как это не отвечает? — изумились остальные. — Но это невозможно!

Сверр их словно не слышал. Он смотрел мне в глаза, и золото плавилось… Развернулся и вынес меня из круга. Воины тяжело дышали и скрипели зубами, но расступались, пропуская его. Ирвин смотрел вслед, прищурив светлые глаза. Но я уже никого не видела… Сверр толкнул ногой массивную дверь, внес меня в башню. Стремительные шаги по лестнице… И швырнул на постель.

Я подскочила, метнулась в сторону.

— Не подходи!

Ильх посмотрел в глаза… и я выгнулась от обжигающей лавы желания. А он рывком прижал к себе, к своему телу — такому же неистовому, как буря над Нероальдафе. Его руки лихорадочно трогали, гладили, сжимали, он дышал загнанным зверем, так же, как и я… Снова толкнул на постель…

— Не трогай! Ненавижу тебя!

— Хочешь, чтобы я тебя вернул в круг?! — рявкнул ильх. Вцепился в мои плечи, встряхнул. — Там лучше?

Я мотнула головой. Он вздернул мои руки, придавил.

— Говори! Где лучше? Там?

— Ненавижу тебя! Отпусти!

Он оскалился.

— Ты сказала, что с кем угодно лучше, чем со мной!

— А ты отдал меня… им! — злость и страх снова вскипели, заставив меня задрожать и попытаться вырваться. Какой там!

— Ты перечишь мне! — прорычал ильх, наклоняясь. — Ты думаешь, что все еще находишься за туманом? Ты в Нероальдафе. Ты пленница! Ты должна покориться и признать мою власть!

— Ты отдал меня!

— Никогда, — хрипло выдохнул ильх. — Не отдам. Поняла? Поняла?! Убью, но не отдам… — еще один хриплый вдох… непонимание и злость в золотых глазах… — На тебе была одежда Ирвина, и ты разозлила меня… А я слишком устал, чтобы сдержать ярость! Я не человек, Лив, чтоб меня пекло сожрало! Я не могу иначе!

Я задохнулась, уже ничего не понимая. Я лишь ощущала, что сейчас сгорю в том пламени, которым сжигал нас хёгг. Или от страха и ярости, в которые он меня окунул… Выдернула руки и ударила Сверра. Заколотила по его груди, плечам, лицу, желая причинить боль. Он не двигался, терпя мое безумство. Только смотрел своими невозможными глазами и рвано втягивал воздух. А когда я выдохлась, схватил мои запястья, сжал, не давая пошевелиться.

— Ты должна была просто закричать, — его лицо исказилось. — Закричать, забери тебя Горлохум! Позвать меня! Попросить прощения и склонить свою проклятую голову! Так сделала бы любая женщина! Какого пекла ты молчала? Ты все время молчала!

Он встряхнул меня, и я ошарашенно моргнула. Закричать? Этого он хотел? Чтобы позвала его?!

— Я не понимаю…

— Перестань сопротивляться мне!

Он торопливо, как-то яростно провел ладонью по моему телу, подминая под себя еще сильнее. Звякнули золотые монеты на поясе. А потом вдруг прижался губами к моим губам. Лизнул по-звериному. Провел языком по нижней губе, толкнулся кончиком внутрь — совсем немного. Слегка прикусил. И снова лизнул. Неумело и странно… Смутно, заторможенно поняла — целует. Пытается поцеловать. Что я сказала ему тогда, в своей крошечной квартире? Что так делают люди, которые хотят доставить другому удовольствие… а он ответил, что это опасно.

Что он хочет сказать теперь? Что дарит мне вот это доверие? Или что я могу откусить его проклятый язык, которым он велел отдать меня на шатию?

Тихо вскрикнув, я раскрыла губы, коснулась его языком… Сверр замер надо мной, а потом втянул мой язык в рот, лаская своим. Инстинктивно, двигаясь лишь по воле желания, что тянуло нас друг к другу. А оно заставляло, требовало сближения любым способом. И потому неумелый поцелуй почти сразу стал столь возбуждающим, словно ильх не раз тренировался в таких ласках… Он сжал ладони на моих бедрах, прижал к своему паху… Я вцепилась в его плечи, растворяясь в неге и каком-то всеобъемлющем чувстве безопасности. И это было странно — так чувствовать с ним. Ведь именно он отдал меня под шатию, он притащил в Нероальдафе, он — причина всех бед. И он — источник тепла, силы, наслаждения, покоя… Всего. Эмоции плескались внутри, лишая меня разума. Дракон все-таки оголил мои инстинкты, сорвал покров цивилизованности и оставил меня без защиты. В этом вихре чувств я не умела ориентироваться, я не знала как… Я ощущала себя иной Лив — той самой незнакомкой из льдистого зеркала. Сверр прав, как можно изучать людей, если не знаешь даже себя? Разве антрополог Оливия Орвей могла драться, как бешеная дикарка? А потом сгорать от желания под тяжелым телом риара?