Марина Суржевская - Проникновение

Столы накрывали женщины, что понятно. Такая работа всегда считалась легкой. Они споро уставляли вышитую ткань огромными блюдами с мясом, сырами, лепешками и пирогами, горками печеного картофеля и моркови, окороками, колбасами, всевозможной рыбой и морскими дарами, а также кувшинами с горячими напитками и вином. От аппетитных, одурманивающих запахов горячей еды рот наполнился слюной и закружилась голова. Я вдруг поняла, что ужасно хочу есть. И именно вот эту еду — простую, приготовленную на открытом огне или в печах. Быстро оглянувшись, я незаметно стащила кусочек сыра, сунула в рот и снова осмотрелась. Торцевой стол отличался приборами, там поблескивали золотые кубки и блюда. Для риара, догадалась я.

Одежда служанок не отличалась от моей — такие же платья из тонкой шерсти без рукавов, с высокими разрезами по боками, в которых видно нижнее одеяние — более светлое и тонкое. Удобная длина до середины икры открывала вязаные чулки и крепкие ботинки без каблуков.

Значит, вот к какой касте меня отнесли, с насмешкой подумала я. Ну да, насколько я поняла, лильган и чужачка — это здесь не почетно.

Однако в зале стали появляться и другие женщины. Очевидно, жены и дочери местной знати. Высокие, темноволосые красавицы с янтарными глазами, одетые в роскошные ткани — парчу и бархат. На их платьях тоже плелась вышивка, но там и нить блестела золотом, и ткань переливалась камнями. У меня даже руки зачесались от желания не только записать, но и зарисовать эту красоту. Мужчины провожали своих спутниц к скамьям, прикрывали им колени меховыми и бархатными покрывалами и отходили к другим воинам. Одной из последних в зал вплыла беловолосая и синеглазая красавица. Снежная, поняла я. Ее вел огромный воин, зорко поглядывающий по сторонам. На жестком, суровом лице эмоций видно не было, но воин держал девушку за руку, и это уже говорило о многом. Я с жадным интересом осмотрела сложный шелковый наряд, отличающийся от одеяний брюнеток. Платье казалось слишком тонким для прохладного вечера, светло-голубая ткань блестела, словно покрытая инеем. На безупречно белом лбу красавицы сверкал венец с тремя камнями, и я чуть не присвистнула, оценив его. Бриллианты. Девушка надменно осмотрела присутствующих, взгляд прекрасных глаз задержался на мне. И выразительно скривившись, красавица отвернулась, шепнула что-то своему провожатому. Тот широко ухмыльнулся, хохотнул и проводил беловолосую к столу, тому, что стоял рядом с главным. Там они и устроились. Следом явились еще несколько прелестниц, правда, иной масти — пепельно-русой. И каждая сочла своим долгом презрительно скривиться в мою сторону, а потом гордо удалиться и усесться поближе к столу риара.

Я снова стащила кусочек, на этот раз лепешки, и с любопытством осмотрела стол женщин. И если мужчины на меня смотрели с ленивым интересом, то женщины всячески показывали неодобрение и порицание. И я задумалась: их так злит чужачка или сорванная вчера шатия?

Через полчаса зал оказался заполнен, а все столы заняты. Слева от меня уселась старуха в темном платке. На меня она даже не посмотрела. Справа скамья заканчивалась.

Ирвин явился первым, почти сразу за ним — Сверр. Никаких громогласных объявлений риара и а-тэма не было, они просто вошли, посмотрели на слаженно склоненные головы присутствующих и сели за свой стол. Гул голосов снова возобновился. Пока Сверр не обвел хмурым взглядом помещение, не нашел взглядом меня и не сказал:

— Сядь возле меня, Оливия.

Я неуверенно поднялась, ощущая, как впились в тело сотни глаз. Любопытствующих, насмешливых, осуждающих, злых…

— Ты посадишь за свой стол пленную чужачку, риар? — недовольно спросил воин, пришедший с синеглазой девушкой. — Это не по правилам.

— Считаешь, что я должен вечно делить трапезы со своим побратимом? — насмешливо отозвался Сверр. — Мне, как и тебе, Хасвенг, хочется видеть рядом красивую женщину, а не изрядно надоевшее лицо Ирвина.

Зал зашелестел смешками, переходящими в хохот. Даже тот самый Хасвенг усмехнулся.

— Ну и потом, — неторопливо продолжил Сверр, — я сам могу решить, кто разделит со мной мясо и вино. Без подсказок. Сядь здесь, лильган.

Спутник беловолосой нахмурился, но голову склонил. И смотрел исподлобья, пока я шла между столами. На окружающих я не смотрела, лишь на риара, решая для себя задачу, почему он так поступает.

Села на скамью, укрытую мягкой тканью, кивнула Ирвину, тот не ответил. Похоже, советник риара мне не рад. Тому, что я сижу теперь между двумя мужчинами, — тоже. И опешила, когда Сверр повернулся и накрыл мои ноги меховым покрывалом. Под сводами зала повисла тягучая, опасная тишина, а-тэм поперхнулся вином, которое пил. Я быстро глянула на Сверра, ощущая странный ком в горле. Но он уже отвернулся и теперь лениво осматривал свой народ. Служанка, не поднимая глаз, поставила передо мной тарелку.

— Ты задумчива, лильган, — Сверр притянул ближе поднос с кусками кабаньего мяса, наколол на нож. — Тебе не нравится здесь?

— Пока не знаю, — отозвалась я. Ирвин презрительно хмыкнул, я решила не обращать внимания. — Расскажешь мне об этих людях?

— С Хасвенгом ты, можно сказать, уже знакома, — пояснил риар, кивая на воина рядом со снежной. — Это… — Сверр подумал, подбирая слово, — конухм. То есть король. Он управляет Нероальдафе.

— Что? — от изумления я выронила лепешку, которую щипала. — Я думала, это ты тут главный!

— Я — риар, — спокойно пояснил Сверр. — Я защищаю Нероальдафе. Всегда. А Хасвенг решает вопросы, которые не касаются защиты или войны. К тому же хёгги порой погибают. Иногда уходят в походы, чтобы добыть золото или пленных. Иногда просто исчезают и не возвращаются… Но от этого не должны страдать люди. Если я однажды не вернусь, мое место займет новый риар.

— Получается, Хасвенг — наместник, — определилась я.

— Ты забыл сказать, что порой хёгги теряют разум, — не глядя бросил Ирвин. — У них становится слишком много чувств, и разум засыпает. Тогда хёгги пытаются стать просто людьми и желают снять кольцо Горлохума. И от этого погибают!

Сверр зыркнул недовольно, но потом ухмыльнулся.

— Мой а-тэм сегодня не в духе, Лив. Он слишком долго болтался в студеных водах фьорда и заморозил свой инстинкт опасности. Потому и злит меня.

— А как снять кольцо Горлохума? — задумалась я, рассматривая сплошной черный обруч на шее риара.

— Лишь одним способом, — оскалился Ирвин. — Вместе с головой. Но порой хёгги об этом забывают.

Он усмехнулся, словно в этом было что-то смешное.

— А почему хёгги теряют разум? И почему порой уходят и не возвращаются?

— Этот дар бывает слишком тяжелым, — равнодушно пояснил Сверр.

— Откуда они вообще взялись, кольца?