Дин Лейпек - Это все придумали люди [СИ]

Если бы мне дали волю, я бы круглыми сутками лежал у себя в комнате — и слушал. Даже в пространстве офиса я всегда оставлял наушник в одном ухе — без музыки в голове я просто не могу думать. Не говоря уж о том, чтобы общаться с другими людьми.

В офисе никто не понимал меня до того момента, пока к нам не пришла Элис. Я очень удивился, когда она постучалась ко мне в первый раз и спросила, не против ли я, чтобы она послушала что-нибудь вместе со мной. Я не возражал. По правде сказать, мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь еще оценил звучание моего проигрывателя, но до сих пор желающих не находилось. Когда-то давно, во время одной из немногих своих самостоятельных вылазок в пространства, я набрел на маленький, но очень любопытный музыкальный магазинчик. Проторчал там целую вечность — возможно, даже в буквальном смысле — и вернулся в офис, притащив на себе проигрыватель и чуть ли ни центнер пластинок. Отыскать потом этот магазин мне так и не удалось, и с тех пор я мучал Макса, заставляя его отыскивать в реальности места, где можно раздобыть приличный винил. Макс морщился и ворчал — но без пластинок не возвращался. У меня было подозрение, что он просто совмещал приятное с полезным и что вместе с пластинками нашел способ добывать кое-что еще. Но я никогда не спрашивал его об этом. В общем-то, все знали, каким образом Максу удается так долго находиться в реальности — и не нам было его за это осуждать. У каждого есть свой секрет. Даже если о нем все давно уже знают.

Я так и не понял, разбиралась ли Элис в музыке или приходила послушать за компанию. Я ставил на пробу самые известные альбомы и раритетные пластинки, но она реагировала совершенно одинаково. По правде сказать, она только просто сидела на моей кровати несколько часов подряд, после чего благодарила, вставала и уходила. Иногда меня так и подмывало спросить Элис, зачем она это делает, но всякий раз я сдерживался. Она тоже имела право на свой секрет.

Даже если о нем все давно уже знали.

Так повелось, что наши комнаты оставались неприкосновенным личным пространством каждого. В них не стоило заходить без разрешения, никто из нас не позволял себе вломиться без стука или, того хуже, искать что-то в отсутствие хозяина. Тем не менее, мы все отлично знали, чем каждый занимался в свободное от работы время. Никто из нас не входил без спроса — но мы все порой звали друг друга в гости. Каждый мог полюбоваться на картины Хендрикса или коллекцию кукол, которые делала Хелен. Ларс и Макс были совершенно бездарны в области изобразительного искусства — но всем было известно, что один изучает классическую немецкую философию, а второй пишет какой-то сложный компьютерный алгоритм. Что должен делать этот алгоритм, никто, кроме Макса, понять не мог — но его это совершенно не волновало. Как и в моем случае, увлечение Макса не требовало публики.

Единственным пространством, в котором никто никогда не был, оставалась комната Гектора. Даже Ларс с Максом, которые с ним общались больше всего, никогда туда не заходили. Иногда из-за двери Гектора раздавался какой-то жуткий металлический скрежет, но никто не решался проверить, что же там происходит. Гектор всегда выходил с совершенно невозмутимым видом, а за его широченной спиной никто не мог хоть что-нибудь разглядеть. Однажды Макс предположил, что Гектор держит у себя в пространстве гарпию. Хелен с сомнением возразила, что совершенно непонятно, как он мог ее туда привести — но, сказать по правде, я бы не сильно удивился, если бы это оказалось действительно так. Конечно, людям полагалось гарпий бояться. Но в случае с Гектором все было с точностью до наоборот. Бояться стоило гарпиям.

Я не знаю, почему никто никогда не бывал у Элис. Даже Хендрикс, который в начале ее обучения общался с Элис больше всех, ни разу не входил в ее комнату. Если он хотел поговорить с ней, Элис выходила, плотно закрывая за собой дверь. Я не представлял, что она могла там прятать — но со временем мне пришла в голову мысль, что если кто из нас и мог держать у себя гарпию, так это именно Элис. И я не сомневался, что в ее случае гарпия не издавала бы никаких подозрительных звуков.

Мы не говорили с ней о том, что произошло. Во-первых, это было небезопасно, во-вторых — довольно бессмысленно. В конце концов, лучшее, что Элис могла сделать в сложившейся ситуации — это забыть обо всем, взять себя в руки и никогда больше к этому не возвращаться. И лишние разговоры тут вряд ли могли помочь. Хендрикс, вероятно, тоже так думал, потому что сразу после тех событий специально собрал нас всех и открытым текстом запретил обсуждать с Элис случившееся. Мы не возражали. Подозреваю, никому не хотелось оказаться на месте еще одного компьютера.

Я думал, что они с Хендриксом быстро сойдутся на почве его высокоинтеллектуальных увлечений, но этого не произошло. Элис общалась с ним ровно столько же, сколько со всеми остальными — то есть фактически не общалась совсем. Я был исключением, но во время своих визитов Элис не обменивалась со мной и парой слов, так что вряд ли стоило предполагать какое-либо предпочтение или особый интерес. Я подозревал, что приходила она вовсе не ко мне, а к моему проигрывателю. Однажды я решил проверить это и ушел почти в самом начале одного из таких странных сеансов.

Она даже не шелохнулась, когда я выходил.

— Элис, пойдешь с нами?

Я недоуменно посмотрел на Ларса. Звать Элис в бар казалось мне не самой лучшей идеей. Скорее всего, она в самой изящной форме пошлет Ларса, и оставалось только гадать, как далеко.

Элис подняла глаза. Мне всегда становилось немного не по себе, когда я их видел, поэтому пришлось уставиться на ирокез Гектора. Зеленый цвет успокаивал.

— С удовольствием, — тихо ответила она.

Я так резко обернулся обратно к Элис, что в шее что-то хрустнуло, и я невольно поморщился. Она усмехнулась, как будто тоже услышав хруст. Я не спускал с Элис глаз, когда она встала из-за рабочего стола и подошла к Ларсу, легкая и одновременно резкая в движениях. Ларс нисколько не удивился ее ответу. Но он вполне мог просто умело это скрывать.

Макс небрежно спросил у Хелен, не желает ли она к нам присоединиться, но та возразила, что будет неправильно оставить офис без единого оператора. Гектора опять чем-то гремел у себя в комнате, и никто не захотел его отвлекать. Хендрикса не стоило и спрашивать. Он был точно не из тех людей, кто ходит по барам.

Впрочем, до этого дня я считал, что Элис тоже к таким людям не относится.

Я не мог себе представить ее за стойкой, потягивающей коктейль и оживленно болтающей со своим соседом. Мысленно я попробовал заменить коктейль на виски, а оживленную болтовню на сосредоточенное молчание. Получилось чуть лучше. Но теперь недоставало шляпы и револьвера на боку.