Дин Лейпек - Это все придумали люди [СИ]

— Но я же…

— Не тратьте свое время, — очень тихо пробормотал он. Немного постоял, все так же глядя куда-то в сторону, а затем вдруг глубоко вздохнул, резко развернулся и пошел прочь, шагая размеренно и при этом очень быстро.

У нее уже не было сил его догонять.

«Псих», — подумала она снова, уже совсем беспомощно. Конечно, он был психом. И — конечно же — теперь все время она будет думать только о нем.

Печально.

«Ну хорошо, — подумала она, с усилием заставляя себя отвернуться и перестать смотреть ему вслед. — Надо идти. В конце концов, ничего особенно страшного не случилось».

В общем-то, совершенно ничего не случилось, добавила она грустно.

«Хватит, — сердито сказала она себе. — Соберись. Ты же куда-то ехала, у тебя были дела — вот и возвращайся к своим делам. Ничего не случилось — и хорошо. И правильно».

Да. Надо возвращаться к своим делам.

Вот только… какие у нее были дела?

Куда она ехала?

Она остановилась, с ужасом понимая, что ничего не помнит. Как же так? Ведь она зачем-то спускалась в метро? Зачем? Куда ей нужно было ехать? Что с ней случилось? Может быть, она сошла с ума после общения с этим психом? Безумие может передаваться воздушно-капельным путем?

Она тряхнула головой. Нет, так не годится. Ей нужно собраться с мыслями. Нужно рассуждать логически. Она спускалась в метро — значит, до этого она была наверху. Что она могла делать наверху?

Она не помнит.

Хорошо. Что она может вспомнить? Как стояла на эскалаторе, когда он ее увидел? Да. Как заходила на эскалатор? Да, кажется, да. Как заходила в метро?

Она снова тряхнула головой.

Она не могла появиться на эскалаторе из пустоты. Откуда-то она должна была туда прийти.

Она шла с улицы. Она должна была что-то здесь делать. Что? Что она здесь делала? Что она может вспомнить?

Огни машин. Гудки. Шумит ветер.

Болит правый бок.

Нет, этого не может быть. Бок заболел оттого, что она быстро бежала, уже после того, как она спустилась в метро.

Или нет?

Было что-то еще. Что-то очень важное, что она никак не может вспомнить. Что-то, что она держала в руке, когда шумел ветер…

Ручка. Холодная ручка двери.

Дверь. Коридор. Темнота. Лампы. Пустота. Стекло. Машина.

Сандр.

Она резко вздохнула и мгновенно развернулась на месте. В сумерках с трудом можно было различить фигуры на дальнем конце бульвара, но ей показалось, что она заметила черное пальто, и тогда она крикнула, пронзительно, разрывая горло и легкие на холодном ветру:

— Сандр!

Она не видела, не могла разглядеть, услышал ли он ее.

— О, черт, — прошипела она, снова хватаясь за бок и начиная идти в ту сторону.

Нужно было бежать. Чтобы догнать его, ей нужно было бежать. Но у нее совершенно не было на это сил.

«В конце концов, — подумала она сердито, шагая все быстрее и внимательно глядя себе под ноги, — я только что умерла. Это должно освобождать меня от физической нагрузки на некоторое время».

Она заметила его в самый последний момент, перед тем, как он почти налетел на нее, схватил ее за плечи и очень сильно сжал. Она невольно поморщилась.

— Скажи это, — резко выдохнул он. — Скажи это еще раз.

— Сказать что? — не поняла она. — Сандр, отпусти меня, пожалуйста. Мне больно.

Он с шумом выдохнул, опустил руки и отошел на шаг. Она внимательно смотрела на него. Он выглядел плохо. Очень плохо.

— Как ты здесь оказалась? — выдавил он.

— Ты же знаешь, — удивилась она. — Я бежала за тобой.

— Нет. Я не это имел ввиду. Как ты оказалась… здесь?

Она поняла. Задумалась, все еще прижимая руку к боку. Он заметил это и как-то странно скривился. Она быстро опустила руку.

— Я не знаю, — пробормотала она. — Не понимаю до конца, как это случилось.

— Что случилось? — его голос звучал жестко, напряженно.

— Я… — начала она, и тут же запнулась. — Я была в том коридоре, а потом я открыла дверь — и оказалась здесь.

— Ты открыла дверь? — медленно повторил он.

— Да.

Он снова посмотрел куда-то в сторону.

— Ты знаешь, какое сегодня число? — бросил он, все еще не глядя на нее.

Она мгновенно напряглась.

— Двадцать второе?

— Двадцать третье, — проговорил он, поворачиваясь к ней и глядя ей прямо в глаза. Она вздрогнула.

— А пространства?.. — начала она тихо. Он покачал головой.

— Нет. Ни одного. Они все исчезли еще вчера.

Она нахмурилась.

— Если они исчезли еще вчера, почему я появилась здесь только сегодня? Это же должно было случиться в один и тот же момент.

Он снова отвернулся и заметил, сухо и раздраженно:

— Знаешь, по-моему, это последнее, что должно нас сейчас интересовать.

Она снова вздрогнула, посмотрела на него, и вдруг не выдержала и бросила ему в ответ, жестко и зло:

— Мог бы хотя бы сделать вид, что рад мне.

На этот раз он все-таки посмотрел на нее, но это был странный взгляд. Какой-то… нездоровый. Он открыл рот, чтобы что-то ей ответить, но не сказал ни слова. Развернулся, подошел к ближайшей скамейке и сел, закрыв глаза.

Первым ее желанием было тут же уйти. Потому что она не понимала его. Она представила себя на его месте…

…и вспомнила прокуренную кухню и сигареты, одну за другой, каждая из которых не давала никакого ответа на вопрос, что делать с этим неожиданно возникшим куском жизни, которого не могло быть — и без которого она не могла быть. Она вспомнила все это — и ощущение, такое сильное, что от него кружится голова — ощущение, что это не он, а она только что выбралась из могилы.

Что, в общем-то, отчасти было верно. Ни один из них двоих, умирая, не попадал в могилу. Было бы интересно узнать, куда же тогда они попадали.

Она подошла и села рядом.

— Ты как? — спросила она, заранее зная, что он не сможет ответить ей на этот вопрос.

Он открыл глаза. Она уже видела — когда-то очень, очень давно, — этот взгляд. Взгляд человека, очнувшегося после клинической смерти.

— Я устал, — сказал он наконец просто.

Она кивнула.

— Что мы будем делать? — спросил он тихо.

Она откинулась на спинку скамейки, сложила руки на груди, вытянула ноги и запрокинула голову. По небу бежали облака, с характерным сезонным оранжево-сизым отливом.

— Я бы не стала заглядывать слишком далеко… — начала она. Он тоже откинул голову и посмотрел вверх, и она почувствовала у виска шероховатое тепло его волос.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Я думаю, что сейчас мы поедем домой, купим по дороге бутылку…

— Две.

— Смотря чего.

— Не важно.

— Хорошо, мы купим две бутылки, какой-нибудь еды…

— У меня не хватит денег на еду и две бутылки.

Она слегка скосила глаза, выхватывая из сумерек его профиль.

— Может быть, тогда все-таки одну бутылку?

— Нет, — сказал он очень серьезно, продолжая смотреть вверх. — Все-таки две.