Ольга Аматова - Возвращение домой [СИ]

Рискнула. Отбила ее руки и быстро, пока та не очухалась, ударила в солнечное сплетение. Прошло по касательной, она почти увернулась, да еще умудрилась заехать локтем мне по виску (в голове зашумело). Однако она покачнулась, и я оттолкнулась от земли, переворачивая ее на спину. Мы поменялись местами. Долго преимущество я бы не удержала, слишком легкая. Не давая ей шанса обхватить меня ногами, быстро скатилась и, пока Урсула ворочалась, поднялась, опираясь на все конечности разом. Сплюнула вкус земли, пригладила выбившиеся пряди.

Она обозлилась. Хотела закончить быстро, произвести впечатление. Зачем? Рисуется или строит далеко идущие планы? Не зря она так молчалива при Дамиане, а в личной беседе показывает зубы. Хочет ли сменить стаю? С гарантией высокого места? Для этого нужна победа над предыдущей альфа-самкой?

Теперь Урсула обходила плавно, меняла стратегию. Я не лезла: если поймает занесенную конечность, потянет на себя и снова завалит. Я и так тяжеловато дышала, измотанная возней, ладно хоть головная боль отступила.

Выпад!

Я, наверное, смотрела слишком отрешенно — бывает, когда задумаюсь. Но на остроту реакции никогда не жаловалась, и в этот раз инстинкты не подвели. Я чуть переместилась, пропуская ее руку, и коротко, без замаха, ударила сама. Она отшатнулась, да поздно: костяшки обожгла боль от столкновения с зубами, ее губы окрасились багровым. Стая Редарче разразилась криками: первая кровь в нашу пользу.

Она ринулась в нападение с носорожьим напором. Бежать было некуда, я только прикрылась руками, но Урсула не собиралась бить: сжала в кольцо, рухнула сверху. В два счета оседлала меня и начала лупить. В живот не получалось: перестраховалась, сползла ниже, чтобы я не могла подтянуться. Грудную клетку и голову я защищала, но бокам доставалось изрядно. Боль обняла пуховым одеялом, так что казалось, удары сыплются отовсюду. Оглушенная, я допустила тот же промах — попыталась перехватить ее руки одной своей, чтобы второй дотянуться хоть куда-нибудь. Не просто не преуспела, а схлопотала тяжелую пощечину, от которой на миг потеряла ориентацию. Голова бессильно мотнулась, расфокусированный взгляд прокатился по зрителям, ни на ком не задерживаясь…

И вдруг остановился. Сколько длилось это мгновение, секунду, две? Я увидела ее в первых рядах, в глубоко надвинутом капюшоне, сверкающую глазами поверх чьего-то плеча. Мощный удар в солнечное сплетение заставил меня дернуться, задохнуться, слепо замахать руками, чтобы выиграть время и вдохнуть воздуха. Видение Лиз отошло на задний план, уступая чувству самосохранения.

Показалось, кто-то что-то сказал, а другой голос смешливо ответил. Позже я узнала, что Марк готов был прекратить бой. Я не смела отвлекаться на посторонние звуки. Видела только искаженное лицо противницы. Она жаждала крови, предвкушала победу. В любых других обстоятельствах я бы хлопнула ладонью по земле: легкие горели, положение виделось патовым, тело налилось тяжестью, — но сознание обожгла глупая, довольно детская мысль: Лиз была бы разочарована. Не тем, что я уступаю по массе или умениям, а этой готовностью сдаться, не испытав себя как следует. Не выжав из организма максимум. В детстве после поединков с Лиз я приползала домой, побитая, изнуренная, одинаково измотанная победой или поражением. Она всегда выкладывалась на полную. Всегда и во всем. Потому до конца боролась за место альфы, когда все и всё было против. Не могла иначе.

Я поймала руки Урсулы у моей шеи. Еще миллисекунда промедления, и делать что-либо было бы поздно. Впилась зубами в подставленный бицепс. Она дернула пострадавшей рукой, освобождая мою, и я оглушила ее ударом ладони по уху. Изогнулась всем телом раз, другой, уперлась подошвами в землю, приподнимая таз, одновременно без стеснений метя локтем в открытый пах. Урсула вскрикнула, накренилась, и я опрокинула ее, отползая в сторону. Боль пульсировала внутри, дыхание вырывалось с хрипом, но я встала на дрожащих ногах и кинулась вперед, когда она еще не выпрямилась толком. Мы покатились по земле, и я обхватила ее туловище ногами, поймала шею в «замок». Она билась, пытаясь стряхнуть меня, царапала кожу, чтобы освободиться от удушающего объятия. Заводила руки над головой, силясь добраться до моего горла. Меня спасал рост — рост и длина рук. Ее давление ощущалось, но менее интенсивно. Я дышала через раз и только тянулась, чтобы не дать ей ни глотка воздуха.

Ладонь хлопнула по земле.

Откинулась назад, глядя на хмурое небо. Она скинула мои ноги и отползла, едва не выхаркивая легкие. Я должна была встать.

Утвердилась на четвереньках и рывком поднялась. Спотыкаясь, опасно кренясь, пошла к Марку — высокому темному пятну на шаг ближе остальных. Я почти не видела его лицо, но не отпускала взгляд.

Его глаза расширились, рот открылся.

В основание шеи словно зарядили битой.

Хруст.

Я мгновенно перестала чувствовать тело. Голова, столкнувшись с землей, взорвалась сверхновой.

Сол присматривал за Шуга. Наблюдал. Анализировал. Даже влез в форму, обезличиваясь в ряду одинаково камуфляжных парней. Альфа зафиксировал его нахождение и сосредоточился на женских фигурах в центре. Напускное спокойствие обманывало многих, но не самых близких: Марк беспокоился за свою женщину. Любой бы переживал.

Не Дамиан.

Словно не сомневается в победе. Скалится, довольный, выкрикивает азартные лозунги. Его люди также возбуждены. Следят за поединком пристально, жадно. Справедливости ради, не они одни. Стая впервые видит альфа-самку в деле. Если повезет, особо ретивые угомонятся, перестанут мотать вожаку нервы помесью нытья и ревности. В каждой семье найдется невеста на выданье, да только Марк не спешит мириться с меньшим злом. Злые языки уже пророчат ему в пару недавно рожденных — лет через двадцать у них есть шанс побороть Лиз. Ходит и другая молва — о привязанности к давно покинувшей клан девушке.

Думал ли о ней? Вспоминал?

Сол этого не понимает. Женщина может быть красивой, умной, роскошной любовницей и идеальной спутницей. Ею можно любоваться, восхищаться и гордиться, но любить? Для любви есть семья. Родители, братья и сестры, дети. Жену следует оберегать, содержать, относиться с уважением и благодарностью. Но любить? Да еще не растерять чувства за долгий срок? Нелепость.

Самовнушение.

Во взгляде Шуга нет страха. Удовлетворение, злое предвкушение. Досада, когда клубок распадается, и Ада навязывает дистанцию. Сол не отвлекается на поединок. Изучит позже запись, ознакомится с отчетами. Его задача — слежка за альфой агрессивной стаи.

Дамиан — младший сын. Последний из ублюдков Старика. Слабый, эмоциональный. Напыщенный засранец с манией величия и неустойчивой психикой. Если бы его братьев не перебили, никогда бы не возглавил стаю. Стечение обстоятельств и вовремя приближенная свора головорезов. Слухи ползут. О недовольстве вожаком, о терроре силовиков. Не все попытки побега удалось замолчать, всплыли трупы. Иные — в буквальном смысле. Вызов на бой неспроста. Чего-то они добиваются.