Владимир Ильин - Напряжение 4

И в следующий раз дорогие автомобили остановились возле угрюмых пристроев из выщербленного от времени кирпича, за которыми начинались узкие ряды торговых павильонов, наполненных своей особой жизнью, звуками и судьбами.

Продавалось в таких местах все, начиная от османского трикотажа до японских фар и разнообразной электроники в безымянных ларьках, а подобие порядка поддерживали те люди, которые называли это место своим, собирая аренду и щедро оплачивая поразительную рассеянность городовых. Были там и украшения - личные и навезенные контейнерами из Китая. Даже камни россыпью - на протянутых к нам ладонях, скрытые от чужого взгляда другой рукой. И даже не все из них оказывались искусно обработанным бутылочным стеклом и дефектным янтарем.

В таких местах сложно наткнуться на семейные реликвии или на что-то действительно стоящее - но даже одна серьезная находка могла оказаться дороже, чем весь рынок целиком. Владелец не получит полной цены - да и невозможно определить точно, сколько в стоимости шедевра таланта и мастерства, а сколько - от найденной заготовки. Равно как тяжело сравнить кусок мрамора и скульптуру - хотя опытный резчик тоже предъявит немалые требования к целостности и структуре камня. Но там, где нам продавали находки, были довольны своим доходом - так как кроме шести семей во всей Империи никто все равно не мог определить их истинную ценность.

Так что цену, снимая нитку бус с руки замерзшего на холодном и влажном воздухе продавца, называл сам Федор - и с ним соглашались всегда, забирая деньги и спешно собирая остальной товар, чтобы уйти. А иногда - и бросая все остальное, выложенное на лотке.

Однако на этом рынке было совершенно иначе. Пусть я и не участвовал активно в процессе поиска, но отметить, что ни на одном лотке нет даже претензии на продажу украшений, мог легко. Вообще, откровенно говоря, продажа драгоценных металлов и камней - сугубо лицензируемая деятельность. Никто не станет хватать за руку одинокого продавца, продающего перстни с пальцев - равно как и тот не доищется правды, ежели те перстни будут изъяты в пользу государства. То же самое относится и к скупщикам золотых цепочек и старинных монет, а также их клиентам - все на тонкой грани легальности между частной сделкой и бизнесом. Но пока соблюдаются приличия, а оборот до смешного мал - городовые закроют глаза и вспоминать о криминале под носом станут только во времена рейдов и спущенных сверху приказов 'навести порядок'.

Тут же складывалось ощущение, что такой рейд завершился буквально парой минут раньше - кроме бижутерии, подходящей школьницам и уже неприемлемой даже студенткам, ничего не было. Хотя сам рынок не казался взбудораженным, а в темах для бесед не было и намека на действия властей. Странно это все.

Прямые же вопросы Федора, подсказать как пройти к нужным лоткам, получали прямые же ответы - такого тут не продается.

- Но так же не бывает, - задумчиво произносил брат.

И мчался дальше по рядам...

- '...а я ему и говорю - переставляй забор обратно, пока куму не пожаловалась! Кум-то мой не абы где, а в государевых людях ходит...'

- Максим, я придумал! - Тронул за руку Федор, отвлекая от очередной подслушанной истории.

Я невольно дрогнул и посмотрел в лицо чем-то взбудораженного брата.

- Только нужны деньги, - тут же уточнил он.

Вот уж с чем проблем пока не было. Хотя с деньгами бывают разные проблемы - вон, у Еремеевых вчера оказалась просто серьезнейшая загвоздка с тем, куда их деть. Как подсмотрели средства наблюдения (я одолжил у Артема со склада беспилотник четыре года назад и регулярно подновлял расписку), замучившись махать лопатами, к одиннадцати часам дня они все-таки вспомнили, что у них есть трактор. А к пятнадцати осознали, что прятать деньги в крошечный гостевой домик - не самая лучшая идея, так как с улицы в окнах все равно видно номинал купюр, да и куда теперь размещать гостей?

В итоге, они выкопали рядом с деньгами яму, застелили пленкой и ковшом столкнули все оставшееся туда, закопав сверху земляным холмом. Вокруг ходил и сокрушался князь Давыдов, что телефон по-прежнему не работает, и ему опять никто не поверит. А князь Панкратов меланхолично уточнял, знает ли невеста, что никакого дерева сверху не вырастет.

- Максим, нет денег?

- Прости, опять задумался. - Повинился я, доставая из внутреннего кармана ветровки стопку крупных купюр.

- Давай все, - перехватил брат и, оглянувшись, запихал их кое-как в свой кошелек, а затем поместил его в карман джинсов. - Теперь пойдем к продуктовым рядам. Там мы еще не примелькались. Так, а вы двое, - строго обратился он к своей свите. - Держите дистанцию в два десятка метров и не вмешивайтесь без крайней необходимости.

Те даже не кивнули, но пожелание выполнили.

Хотя какой риск в том, чтобы покупать продукты? Оказывается, он есть, если на глазах у продавщицы и привлеченных оживленным торгом зевак вынуть кошелек и расплатиться за пакет мандаринов одной красной купюрой из стопки таких же, а затем засунуть кошелек в задний карман.

Я наблюдал за этим с отдаления, потому отчетливо увидел, как организованная группа чумазых мальчишек, изображая нечто среднее между какой-то игрой и догонялками, врезалась в спокойно идущего Федора и не извинившись побежала дальше.

- Кошелек украли, - вернувшись и ощупав карман, довольным тоном констатировал брат.

- Поздравляю, у тебя теперь ни документов, ни семейных фото. - Слегка отстраненно прокомментировал я.

- Это ненадолго, - задумчиво посмотрел он в ту сторону, куда убежали мальчишки. - Подождем.

- Господин, нам вернуть утерянное? - Неслышно подошел один из свиты.

- Подождем, - настойчиво произнес Федор и сложил руки на груди.

Хоть я и отнесся к этому предложению скептически, но, к удивлению, ждать пришлось недолго. Хотя я и не связал с нами сразу представительную группу из четырех людей, больше походящую на собиравшую здешнюю аренду 'администрацию', но за сотню шагов отметил направленное внимание и торопливые шаги в нашу сторону. Были они немолоды, но возраст не так сильно довлел над ними - спортивное прошлое сохраняло плечи и спины прямыми, а в движении оставалась та взрывная энергия, что некогда наверняка приносила победы на ринге в свои годы. Невысокие, за пятым или шестым десятком лет, с небольшой небритостью и короткими бородами, азиатским прищуром в глазах и честной европейской прямотой - они сочетали в себе совокупный портрет с доски 'их разыскивает' возле любого околотка, но были столь дорого и стильно упакованы в кожу и Гуччи, что не всякий городовой взялся бы проверить их документы.

В руках идущего впереди остальных человека - невысокого и жилистого, выбритого наголо мужчины, пытающегося улыбаться, был кошелек Федора, раздувавшийся от содержимого как бы не в два раза сильнее, чем до кражи.