Ника Ёрш - Разведи меня, если сможешь

— Он неплохо тебя вышколил, да? Я хотел нанять специалистов для приведения дома в порядок, но, вижу, ты и сама справишься.

Я сложила руки на груди, вскинула брови и, пытаясь говорить ровно, спросила:

— Что доставляет тебе наибольшее удовольствие: унижать меня или видеть, как я злюсь?

— А тебе? — Он вскинул на меня свои черные глаза, и я поняла, что Боннер зол. — Что тебе больше нравится? Если быть дрессированной собачкой, то нужно ли разводиться? У вас неплохой тандем.

Я молча сверлила его ненавидящим взглядом.

— Нечего сказать? — Боннер не собирался останавливаться. — Ты делаешь то, чего хотел бы твой муж, если бы привез сюда. Он сказал бы — наводи уют и готовь мне. И старайся не попадаться на глаза, ведь у меня много дел. Он выработал в тебе комплекс отличницы, и ты готова на все ради дешевой похвалы. Теперь его нет рядом, но ты продолжаешь вести себя так, будто Поук дышит в спину.

Я пожала плечами и уставилась в окно. Там темнело, и мне хотелось спрятаться в этой темноте. Чтобы не видеть Боннера и не отвечать на его провокационные вопросы.

— Кэтрин. — Он едва заметно шевельнулся, и я вздрогнула, обернулась. — Я пугаю тебя?

Хотелось сказать ему гадость, крикнуть «Да!» прямо в лицо и убежать в ту комнату, что он мне выделил. Пыльную, грязную, с закрывающейся изнутри дверью… Но я точно знала одну истину — люди не должны бежать, как бы страшно им ни было, особенно от правды, иначе они рискуют перестать себя уважать. А без самоуважения мы превращаемся в пыль под громоздкими сапогами толпы.

— Пугаешь, — максимально честно ответила я. — Потому что постоянно говоришь правду. А в остальном… не больше, чем все остальные мужчины. Похоже, мне и правда нужен менталист-психолог.

Он нахмурился, несколько секунд осмысливая мой ответ, после чего недоверчиво уточнил:

— То есть тебя гонит не жуткий необъяснимый страх, рождающийся в моем присутствии, не глаза, затянутые тьмой, а просто понимание того, что я мужчина?

— Какой еще страх? — вскинула брови я. — Мы ведь уже обсуждали это. Я не испытываю ужаса от твоего дара, Адам. Некромант — не самое страшное, что может быть с человеком.

— А что самое страшное?

— Потеря морали, — ответила я. — Насилие над чужими телом и душой. Это страшно. А твой черный дым из пальцев можно пережить, лишь бы ты предупреждал заранее.

Он молчал и смотрел на меня очень странно: с изумлением и недоверием. Потом качнул головой, будто стряхивая что-то, и проговорил, отворачиваясь:

— Не нужно больше драить дом. Завтра я найму кого-нибудь.

— Но мне нравится приводить его в порядок, — сообщила я, вставая на его пути. — Это необычный дом, и я чувствую, что ему нужно. Вот если бы ты нанял приходящего садовника — было бы чудесно. И сантехника…

— Кэт, — впервые на моей памяти Адам сократил мое имя, — ты себя слышишь?

— Прекрасно слышу и отдаю себе отчет в том, что говорю. Я хочу помочь все здесь восстановить, а потом, если ты снова захочешь его бросить, я…

Он вскинул бровь, постучал пальцами по столешнице:

— Ты?..

— Я бы его арендовала.

Снова повисла тишина. У меня сердце, кажется, перебралось в уши и теперь стучало оттуда, оглушая.

— То есть мне нужно помочь тебе привести мой дом в порядок, чтобы ты потом в нем жила. Правильно? — Бледное лицо некроманта не выражало ни единой эмоции, и я в который раз пожалела, что не владею талантом читать мысли.

— Мне хорошо здесь, — кивнула, с трудом проглатывая ком в горле. — Ты переступаешь порог с трудом, пересиливая себя, заставляя войти внутрь. А я чувствую себя на своем месте.

— Звучит неплохо, учитывая, что ты в моем родовом имении.

Он ухмыльнулся, а я почувствовала, как вся кровь из тела устремилась к голове, заливая шею, щеки и, кажется, даже лоб.

— Я просто…

— Подумаю, — прервал меня Адам. — Решим первостепенные вопросы и вернемся к этому разговору.

Я облегченно вздохнула, что не укрылось от насмешливого взгляда некроманта, и потянулась к пакетам с едой. Благо Боннер набрал полуфабрикатов в маг-заморозке, не нуждающихся в холодильнике, иначе им давно пришел бы конец.

Приготовление ужина и сам процесс поглощения еды прошли вполне мирно. Адам сообщил, что его сестра заедет за нами завтра с утра, после чего мы вместе отправимся туда, где есть отличные менталисты-психотерапевты. Ее знакомый специалист согласился поработать со мной несколько раз в неделю, если поймет, что есть такая необходимость. Кроме того, Боннер несколько раз спросил, при мне ли подаренная пуговица, и предложил завтра вечером съездить и посмотреть дом, оформленный на моего мужа. Я на все соглашалась и ловила на себе его новый задумчивый взгляд, удивляясь совершенному отсутствию хамства или попыток поддеть меня словом.

Затем он магией нагрел несколько кастрюль воды, с помощью которой мы и освежились. Каждый по очереди.

Перед тем как разойтись по комнатам, некромант взял небольшой блестящий пакет, набитый карамельками, пожелал мне выспаться и, сунув теплые покрывала с парой толстых свечей, удалился к себе.

И вот, стоя в комнате возле распахнутого настежь окна, за которым без устали пели сверчки, я смотрела на добротную двуспальную кровать с хорошим, но сильно пропитавшимся пылью матрасом, на дубовые шкафы и диван, обитый мягкой, уже вытертой во многих местах кожей, и недоумевала, как можно было сбежать отсюда. Почему?

А еще я слушала дом. Он скрипел и «говорил» со мной, пробуждая дар и подавляя усталость. Пришлось силой подавить в себе новый порыв отмыть все вокруг. Переместившись на кровать, я вынула из сумочки визофон, убедилась, что никто не звонил, и собралась уже устраиваться на ночлег, когда услышала тихое тиканье из-под подкладки.

«Любопытство — губительная штука», — говорила я себе, распарывая маникюрными ножничками тонкую ткань и предвкушая повторную встречу с вещами из тайника супруга.

Первым в моей руке оказался старый фонарик, и я положила его рядышком, на кровать. Следом попались часы. В неясном свете свеч они выглядели необычно, словно имели чуть заметную голубоватую подсветку. Как завороженная я смотрела за шагающей вперед секундной стрелочкой… Тик-так, тик-так… И сердце стучало в такт, и дыхание подстроилось, участившись.

В какой-то момент я приложила их к собственному запястью и обнаружила, что они мне идут, несмотря на мужской фасон. Только вот время немного отставало, и, сверившись с визофоном, я решительно подкрутили заводную головку. Часы встали, оглушив тишиной.

Нахмурившись, я прислушалась к дару — ничего, вещь работала, больше того — сейчас от нее просто разило магией. И в тот самый миг, когда, пожав плечами, я собиралась отложить часы в сторону, кто-то прошел мимо моей комнаты.