Джордж Бейли - Рыжая Соня и кладовые тьмы

Ведь не только за диковинами отправилась она сюда, была и иная причина, причем не менее важная… Нет, нельзя уходить сейчас… Ах! Проклятая несдержанность! Мало ее учила Разара! Теперь придется что-то спешно придумывать, чтобы объяснить всем, почему она столь резко изменила мнение.

Она пристально смотрела на могучую фигуру Вожака, на мощные пласты мышц, мягко перекатывавшихся под тонкой кольчугой, и думала о том, сколько дремлющей, нерастраченной силы таится в этом человеке. Силы, которая подстать ее могуществу… Внезапно воин, возглавлявший отряд, остановился, и цепочка ее размышлений разорвалась в самом начале.

Север поднял руку, и все тотчас замерли. В первое мгновение Халима не поняла, что его насторожило, да и теперь, в полной тишине, она по-прежнему не могла различить ни звука. Ее даже начало злить, что он, мужчина, оказался чувствительнее ее, сильной колдуньи, и видит то, чего никак не может увидеть она! Видеть!

Ее словно осенило, и в тот же миг Пифия различила едва заметное свечение, проникавшее в зал через один из проломов. Шли бы они с факелами, наверняка ничего не заметили бы! Да и без обостряющих восприятие камней тоже. Она пристальнее всмотрелась в призрачный, словно сочащийся из камня, свет и еще раз подивилась необыкновенной чувствительности Вожака.

А Север уже медленно двигался вперед, и Соня шла за ним следом, отставая лишь на шаг. Ее заряженный арбалет лежал на сгибе руки, а вся фигура говорила о готовности мгновенно прикрыть возлюбленного. Именно сейчас Халима впервые подумала о том, что ее счастливая соперница делит с Севером не только постель, но и опасности тоже. Но даже смерть за него показалась ей желанной. Лишь бы в последний миг осознать, что он спасен, и тогда… Она почувствовала, как против воли глаза повлажнели, а сердце учащенно забилось… «Тьфу ты, дура! — выругала она себя.— Нашла о чем мечтать — о смерти!» Она украдкой смахнула так и не скатившуюся слезу.

— Вроде все чисто,— сообщил Север, слегка покосившись на свою подругу, словно спрашивая ее мнения, и та кивнула, соглашаясь.

— На сотню шагов вперед нет ничего живого,— стоя за их спинами, сказала Халима, стараясь, чтобы голос ее не дрожал.

Воин, однако, и теперь не удивился. Он словно знал, что она рядом и, обернувшись, кивнул:

— Да, я тоже никого не чувствую.

Тем не менее, прежде чем войти в пролом, он вытянул меч и только затем осторожно двинулся вперед, держа перед собой обнаженный клинок. Соня пошла следом, держась в двух шагах позади, чтобы не мешать ему, но и суметь мгновенно прийти на помощь, если это будет нужно. Ход оказался просторным. По крайней мере, для девушки, хотя она и понимала, что, случись потасовка, Северу придется туго, просто потому что размахнуться негде. Драться придется ей, и она уже начала прикидывать, как стрелять, чтобы не задеть Вожака и в тоже время держать под прицелом возможно большее пространство.

А вот Север ни о чем таком не думал вообще.

Странным образом он чувствовал, что впереди никого нет, и такая уверенность удивляла даже его самого. Он шел небыстро, привычно окидывая взглядом серые шероховатые гранитные стены, но ни единого ответвления, ни места, где мог бы укрыться враг, не видел. Ход выглядел на удивление ровным и прямым, а тусклое свечение в его конце понемногу становилось все ярче. Он слышал, а вернее, ощущал, легкую поступь Сони за спиной и более тяжелые шаги остальных воинов.

Через пятьдесят шагов тоннель кончился. Север вышел на просторную площадку и замер в изумлении. Выходившие следом воины тут же невольно останавливались, так что тем, кто шел за ними, приходилось их подталкивать. Вскоре, однако, толчея рассосалась, и люди замерли, пораженные открывшейся их взглядам картиной.

— Клянусь Лепестком,— восторженно прошептала Соня,— это же целый мир!

Везде: внизу, под ногами, над головой и вдаль простиралось некое подобие горной долины. Лавовые потоки, начиная от ярко-желтого, почти белого, и заканчивая всеми тонами красного, бесчисленными ручьями медленно стекали по противоположному склону, собираясь у его подножья в пестрое, змеящееся разноцветными огненными струями озеро.

— Великая Волчица,— простонал Прыгун.— Да здесь светло, словно пасмурным днем!

— Это даже красиво,— заметила Соня, снимая оголовье с магическим камнем.

— Мрачная красота,— отозвался Чико.

— Скорее, непривычная,— возразила девушка.

Горячий воздух поднимался снизу, но не нес в себе удушливого запаха, что сопутствует вулканическому извержению, в нем был своеобразный, совершенно незнакомый людям аромат.

Воины живо обсуждали непривычный для глаз пейзаж, и разговаривали бы еще долго, если б Север — как всегда, первый — не заметил еще одной, несравненно более важной для них вещи. По дну ущелья струилась река!

— Посмотри, как прекрасно! — тихонько рассмеялась Соня.— И там вода!

— Вижу,— кивнул Север.— И вижу еще кое-что, кроме красоты.

Он говорил еле слышно, как говорит с напарником охотник, чтобы не спугнуть чуткую дичь, однако, как ни странно, слова его услышали не только те, кто стоял рядом, но вообще все! Разговоры тут же прекратились, и воины посмотрели туда, куда указывал Вожак.

То один, то другой, обшарив взглядом окружающее пространство, вдруг замирал, пока все не увидели то, на что обратил внимание Север.

Голый скалистый склон. Причудливо, правда, изъеденный ветрами или временем, но и только. Потом одному из ратников показалось, что среди беспорядочного нагромождения камней он различает человеческую фигуру, окаменевшую и к тому же обросшую известковыми отложениями, потому что выглядела она значительно мощнее даже Кучулуга. Но вот изваяние шевельнулось. Движение было скупым, четко выверенным, в нем чувствовались расчетливость и сила, и тогда его увидели все.

Воины мгновенно оценили его чудовищную мощь и основанную на ней уверенность в своих силах, и только Север уловил странную настороженность незнакомца. Он словно одновременно чувствовал себя хозяином и чего-то опасался.

Как только чужак понял, что его заметили, он тут же двинулся к людям. И вновь в его движениях сквозили сила и опаска.

Он подходил все ближе, и, когда очутился в пяти шагах от застывших в удивлении пришельцев, Прыгун — как назло в первых рядах очутился трусоватый замориец — не выдержал.

Сдавленно вскрикнув, он подхватил с земли ноздреватый валун и занес его над головой — отчего-то ему показалось, что каменного человека можно поразить только камнем.

Существо отреагировало неожиданно быстро. Мгновенно остановившись, оно угрожающе рыкнуло и указало на камень в человеческой руке жестом, не понять который, казалось, нельзя: «Убери это, и все останутся живы!». Быть может, страх, а может, и простая нерешительность удержали Прыгуна от опрометчивого шага, но этого времени хватило для того, чтобы Вожак — похоже, единственный из всех присутствующих здесь людей — сумел верно истолковать происходящее.