Игорь Бер - Лето испытаний [СИ]

— Что с ним случилось? — спросил Сид Рассел у своих помощников.

— Тот кудрявый его ударил, — ответил Харви Гуделл, кивнув в сторону Винни Стоуна. — Собственно на этом инцидент исчерпал себя.

— Вы не имеете право нас задерживать! — воскликнула Эллин, которую шериф усадил на один из стульев рядом с Малкольмом Клемментсом. В последнем Винс Стоун без труда узнал парня, что посоветовал им посетить Конвинант.

— Вас, маэль, никто не задерживает, — ответил ей Харви Гуделл. — Для нас вы пострадавшее лицо.

— Это нам еще обстоит выяснить, — не согласился с ним шериф. — По мне, так она такая же преступница, как и все остальные. Я бы с удовольствие посадил ее за решетку со всеми членами банды. Единственное что меня удерживает, так это ее пол и возраст.

— Нет, шериф, она, скорее всего на самом деле только жертва, — покачал головой Малкольм, изредка поглядывая искоса на девушку. — Минут десять назад мы получили сообщение по телеграфу, в котором говорилось об ограблении поезда, что держал путь из губернии Криджуэлл в Белаутс. Бандиты, назвавшие себя «Бандой Благородных» не только «обчистили» пассажиров одного из вагонов, но и похитили молодую девушку по имени Эллин Фал Риф Томин. Все сходиться со словами нашего первого заключенного.

— Пусть так, — согласился шериф Рассел. — Но за долгие годы работы, как шерифа, так и охотника за головами, я привык замечать все детали и я ясно вижу, что у девчонки есть чувства к сыну Дрейка. А потому, я не стал бы селить ее в номере гостиницы без присмотра.

— Я готов приютить ее в своем доме, пока не появятся ее родственники, — предложил Клемментс, ответив кроткой улыбкой на пылающий ненавистью взгляд девушки.

— О, — усмехнулся Харви Гуделл, — наш малец, кажись, втюрился.

— Прекрасно, Гуделл! — возмущенно воскликнул Малкольм. — Ты как всегда знаешь все обо всех, при этом лучше их самих!

— Расслабься, малыш. Я не хотел обидеть тебя.

— Итак, — повысил голос шериф, желая положить конец бессмысленным репликам своих помощников в адрес друг друга. — Малкольм, можешь приютить ее у себя. Только не спускай с нее глаз. А ты Харви, следи за «Бандой Благородных». Пусть они и за решеткой — это не значит, что им не хватит ума спланировать очередной план, только в это раз — это будет план побега. — Сид Рассел посмотрел в сторону Альберта Дрейка, давая тому понять, что он выделяет в нем лидера и генератора идей всей банды.

Малкольм встал из-за стола и протянул руку в сторону Эллин, но быстро опустил ее, стоило той одарить его очередным испепеляющим взглядом.

— Пойдемте со мной, маэль. В моем доме вы будете в безопасности. Также моя матушка накормит вас ужином. Уверен, вы очень голодная.

Эллин посмотрела на Альберта и, только когда он одобрительно кивнул ей, она встала и согласилась пойти вместе с младшим помощником шерифа.

Стоило закрыться двери за Малкольмом и Эллин, Сид Рассел тоже засобирался домой. Франс Тейт поднялся на ноги и схватился за прутья решетки.

— Шериф, вы забыли обо мне?!

— Ты о чем?

— Вы обещали отпустить меня!

Сид Рассел не поленился подойти ближе к Франсу Тейту и взглянуть в его молящие глаза с высоты своего роста.

— Разве я тебе что-то обещал? Если так, тогда тебе не составит труда дословно повторить сказанные мною слова.

— Но я ведь сдал вам «Банду Благородных»!

— Да, — не стал спорить шериф. — Но сделал ты это без каких-либо обещаний с моей стороны. Я человек чести и если я что-то обещаю, я держу слово. Это совершенно не тот случай.

После данных слов, Сид Рассел попрощался с Харви Гуделлом до завтрашнего утра и покинул офис.

Альберт упал на койку и прислонился затылком к дощатой стене камеры. Чувство внезапно накатавшей усталости сковала ему руки, сжала тисками груди и впилась иголками в виски. Игра подошла к концу, можно было опускать занавес. Актеры уволены, а он «главная скрипка» трупы мог винить во всем себя. И виноват он был не в том, что их поймали, а в том, что он решился сформировать банду и зажечь азартом в сердцах своих товарищей. Он не испытывал ненависть к Франсу, потому как считал, что вина того горазда незначительнее той, что довлела над ним самим. Завтра их повесят, и на этом оборвется история «Банды Благородных», которая даже и не успела толком начаться. О них не будут слагать песни и легенды, за их головы не будут давать баснословные вознаграждения, в них не будут играть мальчишки во дворе, об их казни даже не напишут в газетах, по той простой причине, что у Роберта Дрейка хватит денег замять всю эту историю. Возможно, он даже даст интервью одному из подкупленных журналистов, в котором расскажет о том, что его средний сын давно отбился от рук, а потому и сбежал из дому не оставив даже записки. И в этом будет правда, пусть и не вся. Об их родственных отношения с писателем Робертом Дрейком упомянет может только газетенка, что выходит в губернии Криджуэлл и, скорее всего, уже спустя два дня, получив чек от Дрейка старшего, выпустит новую статью с опроверженьем, в которой заявит, что назваться сыном знаменитого поэта мог любой самозванец. Таким образом, после его смерти у него отнимут даже такую сомнительную славу.

И все же, в эти минуты его больше заботила своя жизнь и жизнь его друзей детства, а не упоминания их имен в газетах. Винни Стоун стал участником банды исключительно из дружеских соображений к нему, о чем тот сам и признался. Билл Тейт был слишком безобидным и не очень смышленым малым, и смерть на виселице не казалась правильным завершением жизненного пути для него. Даже Франс Тейт с его напыщенностью и желанием превосходить всех во всем, казалось, не заслуживал смерти. Но у закона было свое виденье на этот счет.

Альберта радовало только одно — Эллин Томин, после их казни, вернется к своей матери и тетке. Наверняка их опека после этого только усилится, а Эллин будет считать себя еще более несчастной, но такое отношение можно будет и потерпеть. А лет пять спустя, она обязательно найдет себе кавалера благородных кровей, женится на нем и станет хорошей матерью. О трех днях, которые она провела вместе с «Бандой Благородных» она постарается забыть. А если и не забудет, то будет вспоминать эту страницу из своей жизни, как самую большую глупость, совершенную молодой девушкой, какой она когда-то была.

— Эй, а как же наш ужин? — громкий голос Франса Тейта заставил Альберта вздрогнуть.

— Закрой пасть, бандюга, — рявкнул с набитым ртом на него в ответ Харви Гуделл. В одной руке он держал кусок ржаного хлеба, а в другой жареный кусок куриного мяса — Вы здесь не на отдыхе. Да и к чему ходячим мертвецам набитый живот?

— Вы не имеете право!

— А ты подай на меня в суд. — Помощник шерифа отложил мясо на тарелку, после чего взял в руки кувшин и налил себе молока в стакан, который был осушен залпом. — И больше я от вас не хочу слышать ни единого звука. Я не желаю всю ночь выслушивать ваши причитания и пожелания ни в требовательной, ни в какой любой другой форме.