Беттина Белитц - Поцелуй шипов

— Что ты хочешь? — Мне удалось заговорить тихо и улыбнуться, хотя на самом деле я была в ярости, но эта сорока пяти летняя пусть не думает, что мы ругаемся. Хотя она и не знает, что её Иеремия — это мой Колин, но для моих чувств это не играет никакой роли.

— Мне нужно недолго поговорить с Шарлотой, я должен объяснить ей, почему тогда так внезапно исчез, сказать что-нибудь, с чем она сможет жить…

— Ты хочешь ей соврать, — ухватилась я за суть.

— Да, именно. Я совру ей. Потому что ложь иногда легче вынести, чем правду. Ты должна это знать, Эли. Твоя жизнь долгое время состояла только из самообмана и в некоторых вещах ты вновь находишься на этой же дорожке.

Теперь я не смогла сохранить моё равнодушно-расслабленное выражение. Я чувствовала, как жгучая ревность превратила моё лицо в гримасу, а слёзы, которые катились по покрасневшим щекам Шарлоты, размазывая её макияж, не только глубоко тронули меня, но также разозлили ещё больше, чем я и так уже была.

— Я не думаю, что это подходящий момент для реванша, дорогой Иеремия Лафайет, — довольно сдержанно вышла я из себя, так что Шарлотта не сможет нас услышать, но достаточно громко, чтобы привлечь внимание посетителей за соседнем столиком. С любопытством они поглядывали в нашу сторону. На ссорящуюся пару всегда стоит взглянуть.

— Эли, я когда-то любил её, я в долгу перед ней, так же, как буду в долгу перед тобой, когда мы встретимся вновь через тридцать лет. Я хочу дать ей историю, с которой она сможет жить… Тогда я просто исчез, не смог даже попрощаться…

— Тебе не нужно объяснять мне, я знаю, как это, — прервала я его, хотя Колин оба раза почтил меня прощанием. По крайней мере в этом у меня перед ней преимущество. Я знала, в чём здесь дело, и ещё никогда не испытывала большей ненависти, чем сейчас. — Тогда иди, манипулируй и ври, это у вас хорошо получается.

Я оскорбила его. То, что я сказала, было несправедливо, но он сам лично вдалбливал в меня эти слова только вчера вечером. В своих способностях обманывать других, Мары были непревзойдёнными мастерами. Пусть тогда бежит за ней и подогревает старые чувства. Колин никогда не скрывал, что до меня у него в жизни были другие женщины, и у меня не было с этим проблем. Я даже ценила его опытность. Однако увидеть и пережить последствия в живую, было чем-то совершенно другим, чем просто послушать истории или прикоснуться к его воспоминаниям, тем более, что тогда я даже не смогла толком понять, что это было. То, что происходило здесь, потрясло меня до мозга костей. Я тяжело и напряжённо дышала, как после бега на длинные дистанции. Но Колин уже повернулся ко мне спиной и энергично шёл навстречу Шарлотты.

Одно мгновение мне хотелось вытащить мобильный из кармана, чтобы позвонить Тильманну и рассказать обо всём, но ведь он не хочет быть моей тряпкой, о которую я вытираю ноги, да это и неправильно. Беспомощно я осталась сидеть на стуле, будто прилипла к нему. Я не могла поверить в то, что Колни сделал, что оставил меня сидеть в десяти метрах от Мара, чтобы поболтать со старой любовью. Хорошо, я не одна, а окружена множеством других людей. Анжело не атакует и не высосет меня в общественном месте. Кроем того, он уже играет на пианино, снова слишком красиво и меланхолично, где же жизнерадостные номера? Или итальянцам нравится это сентиментальное дерьмо? Да, должно быть так и есть. Парочка детей сияя, подбежала к подиуму и начала танцевать. Собственно, очень мило, мне стоило им даже, наверное, улыбнуться, но я посмотрела на них так злобно, что они опять ушли и продолжили танцевать на почтительном расстояние. То, что я находилась в безопасности совсем меня не умиротворило.

Нет, я не останусь сидеть здесь и ждать, пока господин, со своим лицом Мюнхгаузена, закончит. С моего места мне ничего другого не оставалось, лишь смотреть, как Колин, стоя перед Шарлоттой, иногда что-то говорит. Теперь, его руки находились в карманах брюк, но совсем недавно он протянул ей носовой платок. Возможно когда-то он и у неё собирал слёзы со щёк… как тогда у меня… Это он тот, кто сегодня вечером подвергает меня опасности, а не Анжело. Всё это причиняло мне ужасную боль.

Я встала, развернулась и позволила музыке привести себя к Анжело; пока он играет, он ничего не сможет мне сделать, поэтому я могу понаблюдать за тем, как он играет. Я считала тех женщин, которые вились, словно мотыльки, вокруг музыкантов — глупыми, а поклонниц, которые в первых рядах на концертах виляли бёдрами и бросались трусами — тем более. Прежде всего после того, как мы встретились с женщиной, которая именно так и поступала в своём подростковом возрасте, с моим собственным парнем, но сегодня я решила закрыть на это глаза. Лучше стоять с Анжело возле пианино, чем наблюдать дальше за Колином, как он пытается исправить ошибки своего прошлого.

К сожалению песня закончилась уже после нескольких тактов. Люди захлопали, а я разочарованно прислонилась к роялю, занятая сортировкой впечатлений, которыми снабдил меня Анжело. Да, его глаза были словно нарисованными и всё же такими живыми, что светились даже в полутьме. Этот невероятно бирюзовый цвет… Его выбор одежды: отличный. Я не могла точно сказать, что на нём одето, так сильно гармонировало его стройное тело с тем, что его прикрывало. Он был совершенным произведением искусства, но слишком небрежный и естественный, чтобы это выглядело показным.

— Неприятности? — спросил он на немецком — чистый, без всякого акцента немецкий — и посмотрел на меня. Заметил он меня, наверное, уже давно.

— Ах, самое обычное, — ответила я сухо. — Бессмертие, старые невыясненные отношения и так далее и тому подобное. Ну то, что Мары приносят с собой.

Он сдержал усмешку, но ему вовсе не стоило этого делать. Его улыбка, как прохладный глоток воды в жаркий день, мне хотелось отведать от неё ещё больше.

— Эй, мне нужно играть здесь ещё пару часов, сегодня вечером у меня нет времени для болтовни.

Ой. Его первое предложение в стиле Гриши. Как я могла предположить, что у него в наличие нет таких предложений? Пока Эли, у меня для тебя нет времени, что скорее всего означало что-то в этом роде: меня не интересуют ни ты, ни твои проблемы.

— Понятно, тогда ладно. — По крайней мере мне удалось предать фрагменту моего предложения безразличный тон. Мне всё-таки придётся позвонить Тильманну и надеяться на то, что он наконец простил мне мою ночную бестактность. В противном случае я не переживу этот вечер, не убив кого-нибудь. Я уже хотела отвернуться от Анжело, как он внезапно заговорил снова.

— Ты знаешь, где находится бензоколонка выше «Пиано дель Эрба», на автостраде?

— Ты имеешь в виду меня? — на всякий случай переспросила я. Он кивнул и теперь всё-таки улыбнулся. Я сразу же почувствовала себя лучше.