Беттина Белитц - Поцелуй шипов

— Нууу, — сказала я, не соглашаясь, после того, как она подсунула мне газету под нос. Джианна всё ещё держалась в стороне. Хотя мы и возобновили наш ритуал с фруктовым салатом, но она позволяла мне лишь сидеть рядом и смотреть, а не резать. Мне это подходило, я ещё никогда не было падка на выполнение домашнего хозяйства, но её поведение по-прежнему меня обижало. Между нами образовалась непреодолимая дистанция. Видимо я только вообразила, что мы подруги. А что другого ей оставалось, кроме как более-менее нормально относиться ко мне? Она ведь партнер моего брата. Она должна хорошо ко мне относиться, хочет того или нет.

Всё же мы собрались здесь, чтобы обсудить события прошлой ночи. Колин, незадолго до восхода солнца, вернул меня домой. Когда я проснулась из моего, похожего на кому сна, туповатая и дезориентированная, как после наркоза, мы уже находились на обратном пути. Не смотря на мой ступор, в голове крутилась лишь одна мысль: будет ли скорпион ещё там? Или он уже опять куда-то уполз, как любил делать на рассвете? Меня успокаивало то, что я сосредоточилась лишь на этой мелочи. Но я опоздала. Его уже и след простыл. Всё же я сразу легла в постель, где чувствовала себя хотя и одиноко, но могла до некоторой степени оправиться от мытарств ночи и ждала, пока другие проснуться.

В нашем уговоре с Колином, к счастью, ничего не изменилось; сегодня вечером мы вместе поедем в Пьетрапаолу, чтобы лучше присмотреться к Анжело. Но мой вчерашний взгляд был уже достаточно точным, чтобы знать, что между Анжело и Месут Озилем столько же общего, сколько между сметаной и огурцом.

— Да! — настаивала Джианна, касаясь пальцем его глаз. — Я же не говорю, что он такой же красивый, как Анжело, хотя и красивый — да, да, Эли! Во всяком случае для футболиста! Но его глаза выглядят так, будто нарисованные. Так же, как у Анжело.

— У Озиля выпученные глаза, — ответила я критично. — Настоящие выпученные глаза. А глаза Анжело не выпученные.

— О, Эли, — вздохнула Джианна и сдалась. — Абстракция это не для тебя, верно? Конечно у Анжело не выпученные глаза, но с ним тоже самое что и с Озилем. Мне всё время хочется посмотреть в них, потому что в этих глазах что-то по-другому, они привязывают. И я считаю, что у обоих они выглядят так, будто их кто-то нарисовал… У людей на самом деле глаза не такие…

— Анжело и не человек. Он Мар.

— Правильно. — Джианна вздохнула ещё раз. Моё разоблачение за завтраком она приняла спокойно, по крайней мере внешне. Но можно было отчётливо прочитать облегчение в её глазах, когда я на одном дыхание объявила, что Колин и я поедим в Пиано-бар одни, чтобы поближе рассмотреть Анжело. Это были условия Колина. Он не хотел втягивать в это остальных.

Паулю это совсем не понравилось. Он не хотел, чтобы его снова осудили на бездействие, а ещё меньше он хотел, чтобы я ехала одна с Маром, встречаться с другим Маром. Тильманн тоже громко проворчал, хотя у него было назначено свидание с итальянкой. Они собирались на дискотеку. А также он всё ещё таил на меня злобу. Но оба быстро успокоились, когда я предложила им обговорить это лично с Колином. Им не хотелось дискутировать с ним, точно так же, как и мне.

Моё похищение никого не заинтересовало; Колин видимо рассказал им, что хочет провести одну ночь со мной наедине, что, по моему мнению, было очень приукрашенное описание того, что случилось в лесу, но по сути верное. То, что я увижу вечером Анжело, было для меня соломинкой, в которой я отчаянно нуждалась и за которую ухвачусь. Он делал всё проще, я чувствовала себя даже почти окрылённой, когда думала об этом и не чувствовала страха. Колин ведь будет рядом.

Я снова подняла взгляд на Джианну, задумчиво мешающую фарш, её взгляд где-то далеко.

— Он вовсе не кажется мне Маром. Я имею в виду, да, он красив, исключительно красив, юношеская красота, но… — Она постучала ложкой по краю сковороды. — Я не хочу обидеть тебя и тем более Колина, но рядом с Колином я чувствую себя более жутко, чем, когда Анжело бренчит на пианино. Может быть это цвета? Голубоглазый блондин? — размышляла она. — Нет, Францёз тоже голубоглазый блондин. Или это музыка? Музыка может на многое повлиять. Я-то это знаю. Во всяком случае будьте осторожны, хорошо?

Я послушно кивнула.

Время до вечера тянулось в два раза дольше, чем обычно. Во время сиесты я не находила покоя и ворочались туда-сюда. Я не знала, что больше вводило меня в радостное возбуждение — мысль о том, что я иду на свидание с Колином, как и должна делать настоящая парочка или представление о том, что снова увижу Анжело и наконец-то выясню что-то о местонахождение отца. Что бы это не было, об этом я не хотела сейчас фантазировать. Но я чувствовала себя ближе к нему, чем на протяжение всех этих месяцев. Да, я чувствовала оптимизм, стакан был, в виде исключения, наполовину полным, а не наполовину пустым, для меня совершенно незнакомая перспектива. Но благодарность за то, что я выжила, всё ещё наполняла меня позитивной энергией, даже если ночной разговор снедал изнутри. Но он дал мне время, так же, как вчера другие. Это даже в его интересах, чтобы я не слишком торопилась.

После сиесты я несколько раз далеко заплывала, как всегда единственный человек, плавающий за пределами береговой зоны, потому что я всегда подкарауливала благоприятную возможность, окунуться без других в глубины. Только так я могла спокойно наблюдать за медузами или полежать на воде, руки и ноги в прохладе, лицо в тепле, яркий свет на моих закрытых веках. Это подпитывало меня.

Когда наконец пришёл тот момент, когда Колин и я, после молчаливой поездки, зашли в пиано-бар — немного позже, чем вчера вечером, но как обычная пара, а именно держась за руки — я почувствовала себя, как будто пришла домой. Колин был сыт, а я голодная, потому что от волнения не могла ничего съесть. Мне нравилось это место, оно понравилось мне даже ещё больше, чем вчера. Почти все столики были заняты, царила всеобщая суматоха, возможно приехала группа туристов, я слышала английское кудахтанье и громкий смех, у кого вообще может быть здесь плохое настроение?

Мой желудок подпрыгнул, когда я обнаружила Анжело. Он сидел спиной к нам за пианино, на коленях стопка листов с нотами, которые он пролистывал. Его левое колено покачивалось в такт с музыкой, гремящей из динамиков. Снова что-то скучное на итальянском, что я даже смогу выдержать в этой расслабляющей обстановки вокруг.

В этот раз Колин и я не смогли уединится в укромном уголке, потому что свободными были всего лишь несколько столиков. Нам ничего другого не осталось, как осесть посреди бара, у всех на виду, и, к сожалению, без прямого взгляда на Анжело. Поднятая вверх крышка пианино скрывала его.