Беттина Белитц - Поцелуй шипов

— Но они мои друзья, — не убеждённо запротестовала я. Друзья не стали бы снимать тебя тайком. Друзья бы радовались, что ты чувствуешь себя хорошо. Друзья не избегали бы тебя, как чуму.

— Это не играет роли. Я знаю, что люди делают вид, будто желают своим друзьям и членам семьи что-то хорошее и часто об этом говорят. Я желаю тебе это от чистого сердца. Любимое выражение. Но правдиво ли оно? Где именно обычно чувствуешь зависть?

— В сердце, — ответила я спонтанно. Там находилось её постоянное место. Когда раньше с моими подругами что-то случалось, что-то, что я хотела для себя, даже если это была только новая пара обуви, которую они купили, моего же размера больше не было, в сердце начинало пощипывать, иногда больше, иногда меньше. Это пощипывание могло быть даже почти более навязчивым, чем любовная тоска. Оно вселяло в меня глубокую неуверенность, а иногда часами грызло. И давало ощущение, будто я ничего не стою.

— Да, в сердце. Я думаю, это самая большая ложь человечества: «Я желаю тебе этого от всего сердца.» Там, где живёт зависть? Если действительно желаешь, то не обязательно подчеркивать. Будь к ним снисходительна, потому что это, скорее всего, следствие их собственной неуверенности. Люди чувствуют себя под угрозой, когда кто-то поблизости нашёл своё равновесие и искренне счастлив. Потому что большинству из них это навсегда останется закрытым. Поэтому они чувствуют себя лучше, когда окружают себя неполноценными людьми, которые не в ладах с самими собой. В их присутствие они кажутся себе сильнее и увереннее.

То, что говорил Анжело — сражало наповал, но в тоже время озаряло. Моя вновь обретённая самоуверенность пугала их. Они хотели вернуть маленькую, сомневающуюся в себе, неуверенную Эли, чтобы чувствовать себя лучше.

— Такая, какая я сейчас…, - прошептала я, пронизанная игристой робостью по отношению к себе. — Такой хочу остаться. Я страдала, так сильно… Мне почти всегда было больно.

— Я знаю. Это то, что мне иногда кажется, я вижу в твоих глазах. Твоя боль, твои раны. С тобой плохо обращались, Бетти. Ты почти больше не могла оправится. У тебя есть все права отдохнуть.

Он прислонил свою голову к моей. Это единственное, что мы иногда позволяли себе из реальной близости. Но этого было достаточно, чтобы во мне проснулось умиление. Я обняла его рукой за шею и нежно провела по локонам на затылке.

— Да, со мной плохо обращались. — И возможно было совсем не обязательно, чтобы всё зашло так далеко. В этом не было необходимости. Никакого пинка в живот, никакой сломанной руки, никакого жестокого нападения посреди ночи. Но Эли сможет это выдержать. Эли согласна на всё. Как-нибудь она уж оклематься, даже если, задыхаясь и блюя, лежит на земле и скулит от боли. Другие вообще хоть чуть-чуть понимали, какой я была сильной? Но эти тёмные времена теперь закончились, навсегда. Никто не сможет ещё раз провернуть со мной что-то подобное.

— А что с любовью? Что насчёт любви? Она по крайней мере настоящая и искренняя?

— Иногда. Редко. Я всё ещё жду её. Я уже однажды говорил тебе… Когда появится та самая, она захочет быть рядом и на моей стороне, потому что кто любит по-настоящему, не боится бесконечности. Вы люди, даёте обещание в браке на вечность, а спустя пять лет уже разводитесь. Если бы вы могли жить вечно, скорее всего некто бы не женился, это наводило бы на вас страх. Но иногда два существа находят друг друга. У них серьёзные намерения и они любят друг друга вечно, находят друг друга вечно красивыми и желанными…

Что во много раз легче, если не стареешь, закончила я про себя и с горечью его мысль, имея ввиду не столько его, сколько себя. Возраст вносит неуверенность. Никто не захочет поставить себе на подоконник завядшие цветы. Мы все желаем целые, источающие аромат цветы, а не засохшие листья. Анжело поднял голову и улыбнулся мне, задумчивая ирония с ямочками. Как сильно я любила это зрелище…

— Ну, готов ли тут кто-то к бессмертию? — подразнил он. Или он задал этот вопрос всерьёз?

— Я… не знаю. Я… Извини пожалуйста, я не хочу сейчас говорить на эту тему. Сегодня ночью я не хочу говорить на эту тему.

— Это в любом случае решить только тебе. Никто не может забрать у тебя это решение. Смерть ты не можешь выбирать. Но бессмертие можешь выбрать только ты.

Да, это могу только я — и разве существовало когда-нибудь более подходящее время? На данный момент я, хотя и была рассержена и зла, состояние, которое лучше не сохранять для вечности, но была убеждена в том, что другие уедут, чтобы спастись от разрушительной зависти в своём сердце, и я смогу спокойно вернуться к тому, что нашла в прошедшие дни… а потом…

— Действительно никогда не становится скучно? Я не могу в это поверить…

— Верь. Как эта планета может когда-нибудь наскучить? Я знаю, ты влюбилась в эту землю и боишься, что в кокой-то момент хорошо узнаешь её, и она возможно потеряет свою прелесть. Но такого не произойдёт. А если даже и произойдёт, в мире есть столько сказочных мест, даже ещё не открытых, на которые никогда не ступала нога человека и у меня много время, чтобы посетить их. Конечно, мне тоже нужно менять место проживания, в какой-то момент моя вечная молодость начинает бросаться в глаза, но, если мне нравится какое-то место, я вернусь туда вновь через сто лет и опять буду наслаждаться его прелестями. А между тем познакомлюсь и полюблю другие ландшафты… Где собственно ты уже была?

— В Скандинавии, на Аляске, в Гренландии, — ответила я угрюмо. — Да к тому же ещё в тёмное время года.

Анжело коротко втянул голову в плечи, как будто замёрз.

— Ну, Аляска захватывает, особенно, если ты приобретёшь собак Хаски и поездишь на санях по дикой местности, но я больше люблю тепло. Мир ожидает тебя! Ты слышала когда-нибудь о Бора-Бора?

Я усмехнулась. О, какое затасканное клише. Теперь он заманивал меня в южные моря.

— Да, знаю, это звучит безвкусно, как будто речь идёт о свадебном путешествие, знаменитостях и снобах, но я думаю вовсе не об этом… я думаю о…

Снова он прислонил свою голову к моей и меня сразу затопили образы из его мыслей. С довольным вздохом я закрыла глаза, чтобы отдаться им. Много времени не понадобилось, это была словно расчётливо взвешенная закуска и её хватило, чтобы пробудить во мне голод. Белый, мелкий песок, не каменистый и серый, как здесь, бирюзово-зелёная, кристально-чистая вода, раскошено обставленные хижины с крышами из соломы, построенные в лагуне, где вода достаёт примерно до колен, пальмы, под чьей тенью ещё ни одна человеческая нога не топтала чистый пляж…

— Здесь я проведу зиму.

— Ты уезжаешь? Правда, ты уезжаешь? — Закончилась мечта. Образы улетучились. — Но здесь ведь так красиво…