Беттина Белитц - Расколовшаяся Луна

Может быть, это и сейчас поможет. Колина мне не нужно было принимать во внимание. Он больше ничего не видел и не слышал. И даже если и слышал — это его не побеспокоит. Я ещё никогда не видела ни одного существа, которое могло бы так безоговорочно избавляться от тела, как он. То, что я здесь делала, не интересовало его больше. Мои кошмарные крики о помощи в конце концов он тоже не воспринял.

Я шагнула к его граммофону и спонтанно вытащила макси-сингл из стопки рядом со старинным аппаратом. Моменты любви от Art of Noise.

— Как подходяще, — прошептала я цинично, завила граммофон, поставила его на 45 и осторожно опустила иглу вниз.

Уже при первых тактах мой цинизм превратился в беспомощность. Да, мой карандаш двигался, он рисовал, но он терпел неудачу на каждой пряди волос, каждой морщинке, каждой линии — и особенно на том, что я любила больше всего. На его рте и его глазах. Самое большее — это будет лицо, которое похоже на Колина. Но это будет не он. Упорно я закончила эскиз и поставила внизу число, в то время как из-за первых слёз бумага начала образовывать волны.

У меня не получилось. Эскиз, может быть, поможет мне удержать его в памяти на пару недель. Но потом это будет только рисунок, который почти ничего общего не имеет с Колином. Его магию невозможно было запечатлеть на бумаге. Она его окружала. Её невозможно было поймать, ни с каким техническим ухищрением этого мира. Я потеряю его, полностью потеряю, если мы не справимся в схватке — схватке, о которой я ничего не знала и чью стратегию он держал от меня в секрете.

Я скомкала рисунок и бросила его на пол, но оставила играть музыку. Я не могла прервать её. Она так затягивала, что я не хотела от этого убегать. Первые такты простые и мягкие, почти что поверхностные, но потом всё более увлекательные и магические. Искусство звуков. Они заставили меня нарушить наши добродетели.

Я села позади Колина на пол, обхватила руками его живот и прижала щёку к спине. На одну секунду я почувствовала, что его тело узнало меня и не отвергло мои прикосновения, а ответило на них. Я увидела его руки на моей коже, почувствовала его в себе, услышала его тихий стон и его шёпот. Слова, которые никогда не забуду, хотя я их не поняла. Потом рокот в его венах успокоился, и мужчина передо мной стал лишь только скалой, в которой больше не жила душа.

Я поцеловала его в холодную шею, поставила пластинку играть ещё раз и позволила ей, всё время одной и той же последовательностью мелодий, убаюкать себя.

Следующее утро мы начали молча. Я спустилась вниз к берегу и стала готовиться к экзамену; Колин зашёл в море, чтобы поохотиться. В солнечные, мечтательные, послеобеденные часы я упаковала свои немногие вещи и попыталась запомнить хижину. Потому что я точно знала, что больше не увижу её. Наблюдательница за птицами скоро поправиться и наконец примется за свою работу. Нильсен получит свою непринуждённую болтовню по субботам, и сможет отвозить еду на Тришин, а чайки и тюлени и гнездящиеся птицы будут учитываться должным образом. Всё станет на свои места.

Никто не будет знать, что значили эта хижина и этот остров для меня. Начало и расставание, ужас и избавление. Я потеряла саму себя здесь, и не один раз. А теперь я отдала бы всё на свете за то, чтобы можно было удержать этот остров.

Я использовала охоту Колина, чтобы написать Джианне SMS. Колин собирался поехать со мной в Гамбург, чтобы проверить её надёжность — каким бы образом он ни собирался это сделать. Он торжественно мне обещал, что не навредит ей при этом. И в этом тоже я должна была довериться ему. Во всяком случае, Джианна должна была ровно в девять вечера находиться в гавани на стоянке, на которую доставила меня перед моим отъездом.

На моём почтовом ящике я нашла сообщение от Тильмана. Оно звучало как отпуск. С Паулем всё в порядке, мне не нужно волноваться о том, что он много думает о Францёзе. Тильман сам познакомился с девушкой из команды корабля и наслаждается тем, чтобы побыть снова жеребцом. Снова? Ему ведь совсем недавно исполнилось семнадцать.

— Ну, тогда лучше перепихивайся, пока не потеряешь разум, — написала я ему и подразумевала мои уничижительные слова намного серьёзнее, чем он догадается. Его это могло отвлечь, если он посвятит себя таким вещам. Меня же это только приближало ещё ближе к миру Маров, чем мы могли подумать. В начале второй половины дня Колин принял у меня экзамены со снежно-зелёным взглядом и пылающими волосами.

Потом он надел шерстяную шапку и большие солнцезащитные очки, отнёс мой рюкзак в лодку и стал ждать, пока я не сяду.

— Где твоё кимоно? — спросил он, когда я залезла к нему.

— А где ему ещё быть? Наверху, конечно, — ответила я.

— Ты думаешь, это было всё? Давай, иди и забери его, и побыстрее. Оно тебе ещё понадобиться.

Я поместила верхнюю часть и штаны в два пластиковых пакета, которые нашла в кухонном шкафчике, поцеловала на прощание Мисс Икс в тёмно-розовую морду и постаралась забросить пакеты на лодку так почтительно, как только возможно. Я не была в настроении для этикета и любезностей.

— Если ты думаешь, что я с размахивающими кулаками и крича, буду вышагивать вдоль коридора Пауля, то ты ошибаешься, — прорычала я, когда Колин хотел включить мотор.

— Тебе и не надо. Ты сможешь тренироваться в зале. С Ларсом. Ты ещё будешь скучать по мне. Ведь он настоящий мудак.

— Ты не мудак, — ответила я добросовестно, но без особой уверенности.

— Что же, зато про себя ты довольно часто называла меня так. Я мудак, если ситуация требует этого от меня. Ларсу же, напротив, нравиться быть таким. Но он хороший учитель и я смог организовать для тебя индивидуальное обучение. Каждый день в пять часов вечера до схватки. Адрес зала ты найдёшь в твоём рюкзаке.

— Твой прощальный подарок? — спросила я кисло.

Колин насмешливо улыбнулся и повернул ключ зажигания. Рёв мотора и воды сделал любой дальнейший разговор невозможным. При этой поездке, назад, на материк, я совершенно не думала о морской болезни, воспоминаниях или панических атаках. Мои глаза цеплялись за Тришин, пока остров не исчез в море, а в моём животе образовалась зияющая пустота. Это был голод — но не тот голод, который можно было бы унять пищей, а прожорливая, изнурительная тоска и меланхолия. Уже сейчас я хотел вернуться назад, и я поняла то, что у Колина сорвалось просто так с губ. «Ты ещё будешь скучать по мне». Я уже сейчас делала это.

Слишком быстро мы добрались до Фридрихскога, где Колин сел за руль Volvo и повёз меня в Гамбург. После первых нескольких километров я задремала, хотя не хотела засыпать, чтобы, по крайней мере, была возможность чувствовать Колина рядом с собой. У меня было подозрение, что это он подарил мне этот сон. Он хотел сделать всё проще для меня. Я проснулась только тогда, когда было уже темно и мы добрались до парковки порта Гамбурга.