Беттина Белитц - Расколовшаяся Луна

Из-за своего поведения мне было настолько неловко, что я почти больше не разговаривала с Джианной, отказалась от завтрака и поехала на электричке в Шпайхерштадт. Чёртов Volvo всё ещё стоял на стоянке порта, за что мне пришлось заплатить целое состояние. Я забрала его после обеда, чтобы украсть ключ из галереи и поехать на тренировку. Мой гнев всё ещё не остыл, хотя я, конечно, точно знала, что между Колином и Джианной не было любовной связи. Но это знание не оказывало никакого влияния на мой гнев. Это было то, что приводило меня в сильное замешательство. Чувства были настоящими.

Не сном.

— Ты не можешь по крайней мере сказать мне, что он должен отдать тебе назад? О твоей девственности речь не могла идти, не так ли? — переспросила Джианна, хихикая, и поджала губы, когда увидела, что я её колкое замечание нахожу совершенно не забавным.

— Моё воспоминание. Речь шла о моём детском воспоминании, — ответила я холодно.

— Что это было за воспоминание?

— Блин, Джианна, он украл его у меня! Если воспоминание было похищено, то ты больше не можешь вспомнить, о чем оно. Это ведь лежит в природе вещей, не так ли? — вспылила я.

— Звучит логично, — согласилась со мной Джианна. — Scusa. Но Руфус уже снова оправился. А пальма Юкка была всё равно высохшей. Ей не нужен был горшок. Постепенно у меня появляется подозрение, что мои комнатные растения совершают ритуальное самоубийство. Руфус не принимает их заострённые листья. Каждый кончик листа беспощадно обгрызается…

— Хорошо, Джианна, я на тебя не сержусь. — Против воли я усмехнулась, а разгневанное животное у меня в животе, рыча, улеглось спать.

— Ладно. Я ведь не могу совершить преступление с тем, кто на меня сердится. Уж мы должны понимать друг друга, если нарушаем закон. Была ли по крайней мере тренировка более или менее…?

Моё выражение лица в мгновение ока заставило её замолчать. Нет, не была. Ларс был совершенно типичным тестостероновым быком. Ноги широко расставлены, мускулистый, подбородок как навес и низкий лоб, над которым закручивались его намазанные гелем, обесцвеченные волосы обезьяны. Несмотря на дополнительную порцию дезодоранта, которую он выделил своим подмышкам, я могла чувствовать запах его гормональных излишков на расстоянии десяти метров против ветра. Но из-за чего я действительно потеряла дар речи, так это из-за его женоненавистничества, которое, казалось, исходит из самой глубины сердца и которое он так открыто показывал, будто нужно было выиграть приз нового тысячелетия за состязания между мачо.

Он называл меня только «Штурм», говорил со мной принципиально командным тоном и с самого начала совершенно ясно объяснил мне, что не потерпит «женских отговорок». Ведь в схватке никого не интересует, стучится ли прямо сейчас «красная армия». Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он имел в виду, и глуповато кивнуть. Кроме того, добавил он, мне не стоит ожидать особого обращения, только потому, что грохаюсь с Блэки и он поэтому подарил мне первые две степени пояса. Собственно, это было для меня самое наихудшее, что Ларс назвал Колина Блэки. Блэки! Но в течение тренировки я заметила, что он никого не называл его настоящим именем, когда рассказывал о своих коллегах по тренировкам и о знакомых мастеров каратэ. Даже свою жену он не величал по имени, светло обесцвеченную загорелую барби с метровыми ногтями и надутыми губами, которая, жуя жвачку, сидела на скамье и следила, как охотничья собака, за тем, чтобы Ларс не слишком ко мне приближался. Однако её главная задача состояла в том, чтобы протягивать Ларсу попеременно то полотенце, то энергетический напиток, потому что он потел не переставая. Она была только «Шмитти».

— Шмитти, полотенце! Шмитти, пить! — Потому что Ларса звали Шмитт, и, конечно, никогда не было сомнений в том, что его жена переняла это необыкновенно хорошо звучащее имя.

Особую радость доставляло Ларсу растягивание моих ног во все мыслимые направления, при этом бросаясь безвкусными намёками. Отдых от его кроличьих фантазий у меня был только во время самой тренировки. Когда речь заходила о последовательности шагов, ударов и пинков, Ларс был исключительно занят тем, чтобы орать на меня и ударять в колени, если ему не нравилась моя осанка, и для всего, что было непристойно, не оставалось больше места. Единственное, что я могла засчитать ему, было то, что он не щадил и самого себя и в конце урока показал отличную кату для коричневого пояса. Чтобы я знала, чего никогда не смогу достичь, сказал он. Ему не хватало элегантности и динамики Колина, но его движения были точными, а тяжёлая льняная ткань его костюма хлопала, как удары хлыста, когда его руки ударяли по воздуху.

Нет, мой час занятий каратэ поистине не сделал ничего лучше. Но по крайней мере я была в верном настроении для совершения взлома.

— Можем приступать? — Я схватила свой чёрный рюкзак, в который на всякий случай упаковала различные вещи, которые нам возможно могли быть полезны. Фонарик, перчатки, декстроза, бутылка воды, пластиковые пакеты и две пары защитных очков и масок Пауля, которые он надевал, когда лакировал рамки. Хотя у нас и был ключ, но я хотела быть готовой ко всему.

— Нет, стоп. — Джианна положила на мгновение руку на мою ногу, повернулась и изогнулась так, чтобы схватить с заднего сиденья несколько компакт-дисков. — Мне ещё нужно спеть для мужества.

— Пожалуйста, только не Judas Priest! — крикнула я быстро. — Я не вынесу этого сегодня вечером.

— Нет. Ещё лучше. Ты знаешь Gossip? Бет Дитто? Толстушка, которая любит раздеваться на сцене? Нет? Что, собственно, ты слушаешь?

— Depeche Mode, Моби…

Джианна отмахнулась.

— Сейчас это не подойдёт. Нам нужны сильные женщины. — Она вытерла один из компакт-дисков о свой рукав, засунула его в щель и нажала на рlay. Я вздрогнула, когда музыка заиграла. Джианна в сорок лет станет глухой, если продолжит делать так дальше, но она уже начала подпевать, и снова я могла только изумлённо сидеть рядом и смотреть на неё.

Она встряхнула волосы, забарабанила о руль, завертела бёдрами, и можно было бы сказать, что она совершенно чокнутая, если бы не пела при этом так, будто никогда и не делала ничего другого в своей жизни. После того, как я смотрела на неё какое-то время, открыв рот, мои колени начали выходить из своего оцепенения. В конце концов я тоже начала исполнять первоклассный танец сидя. Когда песня закончилась, я точно так же безудержно хихикала, как Джианна. Она убрала свои тонкие волосы с разгорячённого лица.

— Итак. Эта запоминающаяся мелодия будет преследовать нас следующие часы и даст нам мужества, когда оно нам понадобится.

Мы вышли из машины и осторожно закрыли двери, хотя нашу небольшую музыкальную дискотеку, скорее всего, было слышно ещё на две улицы дальше.