Амэя Мизуки - Особенный, или Помеченный болью [СИ]

За секунду в глазах нага пронеслось множество эмоций: узнавание, растерянность, понимание, страх и уважение. Он медленно склонил голову и тихим шипящим звуком начал опускаться на хвост, полностью садясь на землю. Черный змей наклонил торс вперед, насколько позволяли возможности его тела, чтобы не завалиться. Поза выражала высокую степень уважения и беззащитность перед существом, для которого предназначался поклон.

Владыка Амиас отстал буквально на секунду: ему потребовалось время, чтобы понять, почему его подчиненный склоняется перед гостем. Все слуги один за другим опустились в поклоне с тихим шипением, как только услышали этот звук от повелителя. И все они замерли, словно ожидая какой-то реакции, не имея возможности поднять голову до условного сигнала.

Даэрин выступил вперед, отделившись от общей массы гостей. Однако он был не один: Аластер скользил тихой тенью, держась на шаг позади. Эльф медленно расстегнул высокий воротник своего одеяния, открывая извилистые шрамы, но так, чтобы их могли увидеть только представители змей, как только поднимут головы.

— Я, Даэрин-сел-итас-Киран Онна, кицуне — демон Огненных Лесов, Представитель всех Высоких Эльфийских Домов, принимаю ваши извинения и хочу выразить взаимное почтение. Я приношу клятву перед этим Великим Лесом и Духами, что никто и никогда не будет вспоминать вам произошедшее век назад и не станет использовать вашу честь в корыстных целях. Того эльфа больше нет, он умер вместе со своим сыном в ночь освобождения.

Владыка Амиас поднял взгляд на Кирана и сосредоточенно осмотрел витиеватый рисунок на коже гостя. В змеиных глазах скользнуло сначала недопонимание, смешанное с удивлением, но, разглядев облик красноволосого эльфа целиком, наг согласно кивнул, принимая условия сделки — молчание взамен на молчание.

— Но у меня есть одно условие, — выдержав паузу, добавил Даэрин. — Вы забрали жизни четырех эльфов, они же — одного нага. Я наделен полномочиями забрать троих нагов по своему желанию. Конечно, я не собираюсь отнимать одного из супругов или же кого-то из приближенных к власти. Выбранные мною существа останутся живы и будут служить мне до конца жизни или до тех пор, пока я не дарую им свободу. Обращаться с ними будут как с обычными работниками, никакого физического или морального насилия производиться не будет, разумеется, если они не нарушат закон или же не предадут мой Дом.

— Мы согласны, — без колебания ответил Владыка Амиас. — Вы можете выбрать любого нага или даже нагайну.

Аластер с трудом сдержался, чтобы не переспросить, уверен ли повелитель в своем решении. Нагайн было в сотни раз меньше, чем нагов. Их оберегали, любили и ценили, ведь они дарили жизнь будущему поколению. И поэтому потеря хотя бы одной из них приравнивалась к проигранной битве с утратой всех воинов. Но то была воля Владыки, который понимал всю глупость и последствия своего поступка, совершенного столетие назад.

Черный наг поднял голову чуть раньше, чем разрешил повелитель, поэтому успел заметить россыпь шрамов на шее и ключицах Кирана. Змей пристально посмотрел в глаза эльфу и беззвучно, очень медленно, чтобы можно было прочесть слова по губам, прошептал:

— Простите, это моя вина.

Аластер видел, сколько боли и отчаяния выражала эта короткая фраза. И вспомнил змея. Он был тогда командиром на базе и именно он пошел на сделку, наказав второго змея. Наг винил себя не за мучения, причиненные Даэрину: знал, что эльф давно простил его. Сейчас он просил прощения за откупленную жизнь умершего сына.

Киран медленно стиснул левую руку в кулак и, приподняв ее, прижал к груди. Этот жест знали все военные. Так после страшного боя отпускали домой выживших бойцов, которые потеряли в сражении близких существ. Так давали свободу, отпускали и освобождали от долга перед родиной. Так Киран простил нага, который взял ужасные смерти трех эльфов на себя и сейчас смотрел в глаза собственному кошмару, совести и гордости. Он смотрел в глаза тому, кто не должен был дышать, ходить, да и жить по определению. Он смотрел в глаза выжившему мертвецу и видел в них прощение и боль, но где-то очень глубоко таилось душевное спокойствие — такое, которое нельзя подделать.

— Раз уж мы разрешили все острые моменты сразу, то надеюсь, что к этой теме мы больше не вернемся, — выдвинул предложение Даэрин.

— Вы, безусловно, правы, — согласился Владыка Амиас и медленно поднялся, тихо прошипев: — Мои подданные проводят вас в покои.

— У меня есть к вам просьба. — Аластер подошел почти вплотную к хозяину земель.

— Я весь внимание.

— Комната, в которой я пребывал в прошлый раз, еще не занята? — Вампир вопросительно приподнял бровь.

— Минуту. — Амиас обратился к одному из слуг и после недолгого разговора обернулся к Аластеру: — Она занята.

— Кем?

— Дизайнером, предоставленным вами.

— Отлично. Тогда я сам попрошу его освободить покои. Спасибо. — Ламиа было развернулся, чтобы уйти, но остановился. — Для Киран-сэнсея покои не подбирайте. Он будет жить со мной.

Простая фраза, произнесенная спокойным голосом, заставила Владыку Амиаса застыть. Сейчас перед нагом стоял не гость, не наследник Высокого Дома, а вампир, сильный хищник, готовый убивать только лишь за косой взгляд и неосторожное слово. Змей согласно кивнул и повел гостей ко входу во дворец. Его взгляд постоянно метался от Кирана к Ламиа, и было непонятно, чему наг удивляется больше: самой возможности отношений между столь разными существами или тонкой нити, которая связала души вампира и эльфа крепче каната.

Аластер накинул на плечи зеленый плащ с хаотичными фиолетовыми кляксами, которые составляли орнамент ткани. Глубокий капюшон повис сзади, причудливо сложившись на лопатках. Затянув завязки в районе груди, вампир аккуратно поправил накидку, скрывавшую его одежду.

— На камуфляж похоже, — озвучил свою мысль Даэрин.

— Да, — согласился Ламиа. — Правда, ярковато немного.

— Только не для этого Леса. — Эльф обернулся к широкому окну. — Здесь все пестрит красками.

— Я так ревновать начну.

Ламиа подошел к любовнику со спины, обвил его торс руками и крепко прижался. Вампиру казалось, что Даэрин расцветал во Владениях Нагов, хорошел, словно готовившийся распуститься цветок. Вдалеке от города эльф преображался, открывая истинный потенциал и облик, подаренный ему природой. Аластер даже боялся представить, что будет чувствовать, когда кожа Кирана начнет сиять. Ведь юная невеста поразила всех легким мерцанием, переливавшимся на открытых участках тела.

— У меня есть более обоснованный повод ревновать тебя к этому месту, — немного язвительно заметил Даэрин.