Амэя Мизуки - Особенный, или Помеченный болью [СИ]

Искусственно созданная дугообразная площадка напоминала месяц. Она с двух сторон огибала громадную стену, которая выросла перед процессией, как только все вышли из туннеля. Прямо перед Аластером оказалась высокая двустворчатая дверь, скрывающая ритуальную залу.

Ламиа почувствовал какое-то необъяснимое волнение и легкий укол зависти. Но эти чувства не были злыми, они скорее отражали желания и стремления мужчины, которые он планировал воплотить, чем жалящий гнев. Наследник Высокого Дома понимал, что его зависть была связана с нерешительностью в одном очень важном и ответственном вопросе, который он намеревался решить в ближайшие годы, не откладывая на века.

Аластер крепче сжал ладонь эльфа, с затаенным дыханием ожидая, когда врата откроются и явят их глазам единственный в своем роде ритуал, предназначенный соединить два тела с одной душой в любящую пару.

Мик достаточно легко распахнул двустворчатую дверь, явив присутствующим скрытую залу. Все вошли в помещение, окутанное сумраком, и Фурия закрыл широкий проход с другой стороны, оставшись на дугообразной площадке. Гости аккуратно прошли по краю пещеры в две стороны и остановились лицом к центру.

Огромное помещение казалось полостью в горе, самой сердцевиной потухшего вулкана: потолок возвышался и образовывал клин, в центе которого зияла дыра. Именно через это круглое отверстие и проникал свет, создавая приятную игру теней и бликов.

Аластер пригляделся внимательней, затаив дыхание. Не то чтобы его до дрожи поразило увиденное, но отчего-то первые несколько мгновений вампир не мог решиться вздохнуть. Округлая стена, окольцовывавшая залу, была увита розой снов. Прекрасные растения тянулись от пола вверх на добрые десять метров. Остролепестковые цветы широко раскрылись, источая умопомрачительный аромат в замкнутом пространстве. И сейчас, взглянув в противоположную сторону, где стояла вторая половина приглашенных, Аластер понял, почему им выделили накидки именно такой расцветки: гости сливались с фоном, становясь практически незаметными.

От краёв к центру помещения пол плавно подымался, образуя ровную выпуклость, словно расползавшийся в стороны мыльный пузырь. Гигантских размеров камень, являвшийся дном пещеры, был испещрён витиеватым растительным узором, устремлявшимся к сердцевине. На самом возвышении, в ореоле света, лежало две фигуры — Элиан и Олиас. Их словно положили по одной линии, макушка к макушке, а после передумали и сместили еще ближе, так чтобы они соприкасались щеками и могли чувствовать дыхание, улавливать мимику друг друга. Однако при этом ни эльфийка, ни наг не могли увидеть тех, кто только что вошел в залу.

Все замерли на минуту, помня указания Мика. Он вполне доходчиво объяснил им еще в холле, кто, что и в какой последовательности должен делать, для надежности даже повторил дважды. Единственными, чьи роли он не озвучил, были родители, у которых, скорее всего, было отдельное занятие, возможно, репетиция.

— Пахэтер олоте анва оре, — мелодичным голосом произнесла мать Элиан. — Пахэтер олоте анва оре, — повторила она.

Аластер знал, как примерно переводилась эта фраза с эльфийского: «Раскройте соцветия своих душ». Женщина произнесла эти слова трижды, затем к ней присоединился владыка Амиас. Еще три повторения — и зала наполнилась голосами всех приглашенных эльфов, а после и нагов. В мелодичный распев ритуальной фразы последними вступили остальные расы, в число которых входил Даэрин.

Голоса звучали в унисон, полностью подстроившись под ритм, заданный матерью Элиан. Аластер только сейчас в полной мере осознал, что эта девушка — сестра Даэрина. Однако на этой мысли он не смог сосредоточиться, так как воздух в его лёгких заканчивался с каждым произнесенным словом. В определенный момент вампиру все же пришлось вдохнуть через рот, и он бы не хотел повторить этот опыт. Пусть насыщенный аромат розы снов и не бил наповал, как эфирное масло, но влияние на тело имел: на кончиках пальцев уже ощущалось лёгкое покалывание.

По стенам и полу прокатилось неясное мерцание: белые мелкие точки на миг увеличились и снова сжались. И с каждой секундой эта пульсация учащалась, обнаруживая скрытые паутинки подгорных арезий. Это растение обитало в пещерах, оплетая стены, словно покрывая их налётом. Стебельки арезии были чрезвычайно тонкими и цепкими, а цветки миниатюрными. Растение часто называли музыкальным, потому что оно распускалось, если вблизи пели или играла мелодия. При этом белые бутончики начинали светиться, разгоняя черноту и открывая путь во мраке.

Аластер слегка склонил голову, находя во всей этой прекрасной картине почерк Мика. Конечно, как же фея мог обойтись без цветов, если эльфийские ритуалы к этому располагали, а наговские не запрещали. Да и в принципе церемония не отражала ни один из обычаев полностью, хотя в ней и присутствовали знакомые элементы, отголоски традиций обоих народов.

Когда все паутины арезии полностью распустились, эльфийка умолкла, а за ней и все остальные, погрузив залу в оглушительное молчание, которое ощутимо контрастировало с только что звеневшим напевом.

Тихий вдох Элиан вспорол тишину.

— Под этими древними стенами и в присутствии свидетелей я отрекусь от своего прошлого и имени, если того пожелает мой будущий супруг, — тихо проговорила эльфийка. — Со дня нашей встречи в моей душе таится тепло и спокойствие. Я больше не чувствую тянущей пустоты и томительного ожидания. Сейчас я счастлива: моё сердце наполнено любовью, а разум не желает противиться чувствам.

Тихая, словно исповедь, речь была услышана каждым присутствующим. Девушка не говорила о будущем, не обещала вечной верности и преданности, не давала ложных надежд быть вместе и в горе, и в радости до самой смерти. Подобные клятвы не были приемлемы для нагов, которые заключали брак на одну ночь. И от этого слова Элиан звучали непривычно для большинства гостей.

Аластер едва заметно улыбнулся. Ему невероятно понравился такой вид брачной речи: честная, отражающая реальные эмоции, без застилающей глаза глупости, в момент которой многие обманываются сами и обманывают других. Признание эльфийки показалось Ламиа истинно верным и единственно приемлемым для ритуальной церемонии. Никому не нужны голословные фразы, если они ничего не стоят спустя несколько лет.

— Моя жизнь поделилась на две части: до и после того, как я увидел свою будущую супругу. Сегодня я не чувствую давящей неопределенности и скребущего душу ожидания неизвестности. — Олиас произносил слова так, словно был с эльфийкой наедине. — Это утро сделало меня счастливым, ведь именно оно подарило мне этот прекрасный момент, момент твоего согласия разделить один вдох на двоих.