Александра-К - Тиннар [СИ]

«Рыбы холодные скользят в глубине, в их безмолвии — тайна.»

Впервые с ним заговорила девочка-горничная через полтора года после его ранения — тогда Темные эльфы одержали огромную победу на Юге, это был апофеоз войны, все были счастливы. И она радостно сообщила принцу-предателю радостную весть, а также и то, что война, наверное скоро закончится и вернется ее жених — воин. После этого прошло почти пятьдесят лет. Вернулся ли он к этой смешной эльфиечке — кто знает. Но после этого отец приказал явиться ко двору. Первое время партнерш для танцев принцу подбирали по приказу самого Короля — никто не хотел касаться того, кто предал свой народ. Девочки, многие из которых потеряли на войне братьев или возлюбленных, не хотели танцевать с ним, и только приказ заставлял их это делать. Время шло, чередовались победы и поражения, принц постепенно вновь научился разговаривать, только шутки его становилось все более жестокими и злыми, а ненависть и презрение по отношению к отцу росли — примирение было просто невозможно. И одной из причин был уродливый шрам от ожога на груди, возле сердца — чтобы помнил. Он помнил — эльфы вообще ничего не забывают.

Мальчишка внезапно слабо простонал, заворочался, брыкнулся, недовольно пробурчал что-то во сне Эриндел. Метаморф с трудом разлепил сонные глаза, повернул раскинувшегося эльфенка на бок, укрыл теплым меховым одеялом и сверху набросил ему на плечи кожушок:

— Спи еще, ради Светлых богов, прекращай брыкаться. Спи.

Тот уютно свернулся под ворохом тяжелой одежды и засопел. Не возвышенные звуки, конечно, но когда даже эльфийский принц простужен — носом он хлюпает, как обычный поселянин.

Пришло утро, обычные обыденные утренние заботы — Аллеур сладко разоспался в теплой норке из меховых одеял и наброшенных сверху пары плащей, после того, как оборвалась лихорадка и ослабела боль в коленке — спалось особенно спокойно. Его не тревожили, Тиннар быстро развел погасший было костер, нанизал на веточки хлебушек, какие-то кусочки мяса, разогревал все это над огнем. Светлый Эльф, недовольно ворча, что ему всю ночь снились битвы во всех пределах земли эльфов, и он совсем не выспался, пошел к источнику за водой для питья и умывания, принес родниковой ледяной воды. Воду тоже пристроили в котелке для разогрева над костром. Тиннар, воровато оглянувшись на Эриндела, набрал горсть ледяной воды и брызнул в лицо спящего темного эльфа:

— Просыпайся, засоня, есть пора!

Аллеур, не поняв спросонья, что случилось, быстро сел, выставив перед собой кинжал.

— Кого собрался убивать? Просыпайся — надо умыться и поесть — завтрак готов.

Темный эльф растерянно хлопал глазами — он оказался посреди гор, в какой-то пещере, в чужой, превеликой для него одежде и в хорошей компании — Светлый Эльф и метаморф.

— Ну что ты его мучаешь — попозже бы поел.

Аллеур неуверенно улыбнулся — вроде бы, убивать его никто не собирался — если только хорошо откормят и потом съедят. Боль и страх отступили, и привычное лукавство характера начало приподнимать голову.

Умыться все-таки пришлось, причем нашли и льняное вышитое полотенце вытереть лицо, и маленький серебряный тазик. И усадили поудобнее, и под спину сложенные плащи подсунули, и самый аппетитный кусочек мяса подали. Темный эльф смотрел на метаморфа и Эриндела во все глаза — он никогда не видел миротвороцев и Светлых эльфов так близко, да и были они, пожалуй, немного странные — похоже, длительная дружба и общая, судя по всему, судьба, привели к тому, что они иногда и понимали друг друга без слов, работали слаженно, без напряжения и ссор. Правда, светлый эльф иногда начинал выспренние разговоры о том, о сем, но Тиннар только усмехался в ответ. Спокойная уверенность в своей правоте и силе, — вот, пожалуй, что роднило разных существ между собой…

После завтрака Тиннар куда-то быстро ушел, Эриндел потащился к источнику за водой и сполоснуть посуду — устроились они в пещере надолго, надо было пользоваться моментами покоя, пока Аллеур не сможет передвигаться. То, что мальчишку бросать было нельзя и нужно было довезти хотя бы до близлежащего города в Долине — было ясно.

Аллеуру же понадобилось отойти по своим делишкам. Кое-как он доковылял до выхода из пещеры, вдохнул холодный воздух, посмотрел на теплое солнышко — оно светило ярко, но в горах почти не грело. Теплый плащ не давал замерзнуть, и Аллеуру захотелось немного погулять возле пещеры. Совсем недалеко, возле выступа скалы, он увидел замечательный черно-белый хвост, кончик которого двигался туда — сюда. Заинтересовавшись, эльф подошел ближе, заглянул за выступ — огромный белый тигр блаженно растянулся на каменном уступе, где с зимы, видимо, сохранилась сухая подстилка из листьев и прошлогодней травы. Одежда Тиннара лежала рядом. Тигр лениво щурился на теплом солнышке, морщил нос с маленькими веснушками возле усов, обнажая в улыбке острые клыки. Потом протянул вперед лапу и начал медленно вылизывать ее от трогательной розовой подушечки на ладони до локотка. Огромная голова с мягкими нежными круглыми ушками медленно поворачивалась вправо-влево, длинный розовый язык касался пушистой необычной черно-белой шерсти. Тигр немного подумал и басовито замурлыкал от удовольствия. Видимо, переживания этих пяти дней постепенно оставляли душу и тело метаморфа. Аллеур ехидно улыбнулся — ну, сейчас будет тебе покой, кошка черно — белая! Он медленно отступил назад и за уступом нашел такой доверчивый и невинный хвост и дернул со всей силы. Крик, который после этого издал тигр, был человеческим, полным боли: «Ооооой!» И дикий рык — тигр выскочил из-за скалы и увидел Аллеура. Тот пискнул от ужаса и быстро захромал в строну пещеры — спасаться под крыло Светлого Эльфа.

Тигр орал от боли по-прежнему, Эрендил, уже вернувшийся с водой, встревоженно поднял голову, когда в пещеру приковылял темный эльф. Но спросить ничего не успел, с диким воплем: «Аллеур!» в пещеру влетел разъяренный Тиннар. Надел он на себя после преображения только штаны, шерстяная рубашка была у него в руках, он был обнажен до пояса.

— Аллеур, ты что творишь, темный эльф? Я тебе кошка, что ли?

И Тиннар шагнул к прижавшемуся спиной к стене эльфу. Аллеур инстинктивно закрыл руками лицо. И не увидел потрясенных взглядов, которыми обменялись метаморф и Эриндел — Светлые эльфы детей не били никогда, скорее, будет прочитана сотня нудных нотаций, но тронуть ребенка, приучить его понимать и подчиняться только силе, превратить в раба, боящегося только боли — это было невозможно. А метаморфы носились со своими очень немногочисленными детьми, как с хрустальными, охраняя от всего, так как в кланах детей рождалось очень мало, а еще меньше наследовало возможность трансформации. А тут — темный эльф привычно закрыл свое лицо от удара, значит, темные не жалеют своих детей. Тиннар опустил голову, вздохнул. Обида и ярость растворились в остром чувстве жалости.