Марина Аэзида - Дети Спящего Ворона

Однако сложно не поверить собственным глазам. Вот старший советник оглянулся, достал из-за пазухи цилиндрический футляр и протянул Изиру.

Не сговариваясь, Виэльди с приятелями выскочили из-за укрытия и в несколько шагов подлетели к Лакору. Увы, все-таки недостаточно быстро: горбун отпрянул от Изира, так и не отдав послание, размахнулся и — выбросил футляр в море. В тот же миг Имидио ринулся в черноту волн, а Виэльди и Сарэнди выхватили кинжалы, приставили их к шеям Изира и Лакора. Не прозвучало ни вопросов, ни оправданий, ни возмущений — главный советник наверняка понимал, что это бесполезно. Он лишь пристально и как будто с вызовом смотрел Виэльди в глаза. Почему-то его взгляд оказалось сложно выдержать. Виэльди и не стал выдерживать, вместо этого чуть повернул голову, чтобы понять, где там Имидио.

Какое-то время друга не было видно, в пору забеспокоиться, не утонул ли. Талмериды не очень хорошие пловцы, ведь в степи не так много рек, все больше ручьи и речушки.

Наконец Имидио показался. Более того, он размахивал рукой, в которой сжимал футляр. Чудо, что умудрился его выловить во тьме и неспокойном море.

Виэльди вздохнул с облегчением.

Друг отдал футляр и, постукивая зубами от холода, пробормотал:

— Лишь бы письмо не намокло…

— Будем надеяться, что не успело, — сказал Виэльди и усмехнулся: — Да ты настоящий герой, дружище! Теперь проводи его, — он кивнул на Изира, — в покои. Поставь у дверей охрану: из наших, из талмеридов. Потом как следует согрейся.

Имидио кивнул и, схватив младшего советника под локоть, повел его ко дворцу.

Виэльди же обратился к Лакору.

— Тебя придется связать, пока мы все не узнаем.

— Конечно. Я понимаю.

Для преступника он вел себя на удивление спокойно, с достоинством. Может, все-таки не изменник? Но почему тогда выбросил послание? Ладно, это скоро выяснится.

Сарэнди связал советнику руки и ноги.

— Ноги-то зачем? — хмыкнул Виэльди.

Друг пожал плечами.

— Так, на всякий случай.

— Ясно. Принеси сюда факел или лампу, а я останусь с Лакором.

Приятель ушел, Виэльди же не выдержал и принялся срывать с футляра печать. Слова «лишь бы письмо не намокло» не давали покоя, не терпелось узнать, сухой ли пергамент, а если мокрый, то насколько.

Печать поддалась относительно легко, затем Виэльди открыл крышку. Открыл — и вскрикнул от неожиданности и боли: в ладонь вонзилась толстая игла. Прежде, чем он понял, что это такое, по телу разлилась слабость, сердце будто сковало льдом, колени и руки задрожали. Удержать и не выронить футляр он все же сумел, а вот себя — нет. Ноги подкосились. Виэльди, обессиленный, рухнул на камни. Затылок обожгло, словно по нему струилась лава. Это кровь…

Сквозь мглу, почему-то ядовито-зеленую, Виэльди увидел торжествующую улыбку на лице Лакора и услышал:

— Нужно знать, как правильно открывать такие футляры.

Веки закрылись, стук сердца гремел в висках. Сначала гремел. Но постепенно становился все тише и тише, реже и реже. То же самое происходило и с дыханием. Какое-то время Виэльди еще мог связно мыслить. Последнее, что мелькнуло в голове: «Ну хоть боли нет…»

А дальше не осталось ничего…

«Ничего» закончилось, когда в уши ворвались невыносимо громкие рыдания Сарэнди и его же голос:

— Ну как же так! Как?! Проклятье…

— Проклятье! — вторил Виэльди и прижал ладони к ушам. — Я сейчас оглохну…

Сарэнди отпрянул и воскликнул:

— Ты жив?!

Виэльди едва не застонал: крик был настолько громким, что голова загудела.

— Молчи… — шепнул он. — Тихо…

Друг умолк, но это слабо помогло: оглушали и завывания ветра, и грохот волн, и стук гальки.

Сколько прошло времени, прежде чем они стали терпимее, Виэльди понятия не имел. Казалось, будто не меньше десятка часов. На самом же деле еще и небо над головой не посветлело, до зари далеко.

Он с трудом перевернулся и встал на четвереньки — от живота к горлу сразу прокатилась жгучая, горькая волна. Виэльди вывернуло. Потом еще несколько раз. Лишь когда изо рта начала выплескиваться жидкость без остатков еды, тошнота поутихла, хотя в животе по-прежнему булькало, а голова кружилась и болела.

Кое-как он встал на ноги. Держали они плохо, но все-таки держали.

— Где он? — первым делом спросил Виэльди.

— Футляр у меня, а советник вон, — Сарэнди кивнул за его спину, и Виэльди обернулся. — Недалеко улизнул: по камням-то особо не попрыгаешь и не поползаешь. А ты еще спрашивал, зачем ноги связывать. А вот зачем!

Виэльди почти не слушал друга и, не отрываясь, смотрел на Лакора. Тот потерял былое спокойствие — часто дышал, открывал и закрывал рот, а его глаза едва не вылезали из орбит.

— Как?.. — хрипел он. — Невозможно… Никто бы не выжил… Никто.

— Умолкни, предатель, — слова дались с трудом: после рвоты горло саднило, будто он съел не одну пригоршню песка. Виэльди обхватил ладонью шею, словно это могло помочь, затем обратился к другу: — Ты принес огонь?

— Да, — Сарэнди отошел и вернулся, держа в руке лампу.

— Достань письмо. Только осторожнее — в футляре была игла.

— Уже заметил, — он вытащил послание и развернул. — Мне прочесть? Или ты сам?

— Сам. Давай сюда.

Сарэнди отдал пергамент и поднял лампу повыше, освещая его. Виэльди впился глазами в строчки… точнее, хотел это сделать, но знаки расплывались. Не потому, что письмо намокло — оно было влажным только по краям. Просто яд еще не покинул тело.

— Держи, — он вручил послание другу. — Прочтешь, а потом скажешь в двух словах, что там.

Сарэнди глянул в письмо и присвистнул.

— На шахензийском написано. Я в нем не очень, долго читать буду…

— Пусть, — Виэльди махнул рукой. — Это даже хорошо: может, я хоть в себя успею прийти.

Друг начал читать, беззвучно шевеля губами, а Виэльди и впрямь попытался унять дурноту: присел, скрестив ноги, и принялся глубоко и медленно дышать. Все равно мутило, хоть и меньше. Голова по-прежнему болела, особенно затылок. Прикоснувшись к нему, он вляпался во что-то липкое. Нет, не во что-то — в полузапекшуюся кровь. Ну да, точно — когда падал, ударился. Будто одного яда было мало. И как удалось выжить? Да им, похоже, сама смерть брезгует: и тогда, во младенчестве не забрала, и сейчас прошла мимо, только слегка задев. А ведь оба случая должны были стать смертельными… Не может дите не задохнуться в дыму, не может человек не умереть от яда, которого наверняка было достаточно, чтобы уложить даже здоровяка-громилу.

А что там девка-нищенка болтала о крови смерти в его жилах? Вдруг Виэльди и не человек вовсе, а какая-то неведомая нечисть? Да нет… ерунда. Наверное, просто повезло. В жизни чего только не случается. Может, яд оказался плохим. А дым… может, там, где лежал Виэльди-младенец, была какая-нибудь щель, через которую проникал воздух… Если хорошо подумать, всему можно найти разумное объяснение.