Александр Харламов - Игра отражений

Вот тут-то я и выложил все как на духу о своем наболевшем, о романе, который неожиданно образом сбывается, о бесконечном беге по зеркальному лабиринту, о непонятном старике, которого я вижу каждое утро в зеркале, обо всем, что случилось со мной в эти несколько дней.

Психолог слушал внимательно, не перебивая меня, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Наконец, когда я выдохнул, закончив, откинувшись на спинку стула. Он поднял очки к себе на лоб и устало потер глаза.

— Право слово, очень интересный случай… — пробормотал он, раздумывая над чем-то.

— Все настолько плохо? — дрожащим голосом спросил я, внутренне готовясь к самому худшему.

— Нет, что вы! Боже упаси! Вы будете жить, любить и наслаждаться всем вокруг в тех же самых красках, что и раньше. Просто мне впервые приходится сталкиваться со столь разнообразной гаммой видений и галлюцинаций…

— То есть я все-таки псих? — обреченно спросил я.

— Нет, Александр Сергеевич Дворкин, вы не псих! Это болезнь называется немного по-другому…Вы просто немного переутомились, распереживались, что дало толчок к проявления… ээ… некоторых особенностей вашего организма. Вы, как натура чувствующая, писательская, слишком близко все принимаете к сердце и в итоге у вас появилось нечто, очень похожее не нервный срыв, который порой вызывает приступы галлюцинации и шизофрении…

— Все-таки псих… — обреченно опустил голову я.

— Что вы! Психи лежат в специальных палатах под строгим контролем и наблюдением. Вы всего лишь слишком ранимый человек. Мы с вами попьем недолго хорошие таблеточки, и у вас все наладится… — доктор с улыбкой протянул мне пачку каких-то желтеньких таблеток, похожих на Аскорбинку. Утром и вечером, два раза в день после еды! — с улыбкой проговорил психолог.

— Да, конечно… — растерялся я. — Сколько я вам должен?

— Молодой человек, придете через неделю на прием, там и посчитаемся! — доктор тяжело встал со своего места, провожая меня до двери. Во вспотевшей ладошке я нервно сжимал пластинку таблеток.

— До свидания! — улыбнулся он мне напоследок и в его улыбке я неожиданно для самого себя рассмотрел хищный оскал деда из своего видения в зеркале. Помотал головой, отгоняя прочь наваждение. — Вам плохо, мой дорогой? — рука, взявшая меня под локоть была старческой и уродливой, покрытой сморщенной кожей и почти черными венами. Я отшатнулся, вырвав локоть из цепких пальцев.

— Точно все нормально? — поинтересовался доктор, ставший снова самым обычным жизнерадостным толстячком.

— Да, все отлично, — нервно сглотнул я, пятясь к двери. К черту после обеда! Таблетки надо принимать уже сейчас! Вылетел пулей из кабинета, задев плечом какого-то крепыша в кожаной куртке. Мимоходом извинился и уже на ступеньках сумел совладать с собой. Быстро достал таблетки и проглотил, не запивая. По лицу колотил холодный дождь. Пора домой.

На улице народ куда-то бежал по своим делам, меся жидкую грязь подошвами туфелек, ботинок и резиновых сапог. Звенели зонты под плотными струями дождя. Прохожие жались друг к другу, как цыплята на насесте под короткими крышами магазинов и банков, расположенных по проспекту Маршала Жукова.

Я выбрался на улицу и, не обращая на льющийся с разгневанных небес дождь, вздохнул глоток свежего воздуха. После затхлого помещения у домашнего психолога он, весь сырой и холодный, пропахший выхлопными газами, показался верхом блаженства.

Перед глазами стояло лицо толстяка медленно расплывающиеся в пространстве, словно искажающееся, а под ним мерзкий старик. Я вздрогнул, ощутив приступ липкого страха. Или это дождя по спине тек вполне себе сильный и самостоятельный ручеек холодной воды? Сделал несколько шагов по улице, не обращая внимания на лужи под ногами. Тарахтя, проехал по проспекту старенький троллейбус. Его обогнал черный мерседес, окатив стайку ребятишек, идущих со школы, с ног до головы мутной водицей, но это их не расстроило, а, кажется наоборот, развеселило.

— Простите, с вами все нормально? — я обернулся назад. Позади меня стояла миловидная, совсем еще юная девушка в яркой болоневой куртке.

— Да, я просто задумался, — пришлось объясниться мне, поймав себя на мысли, что я уже несколько минут стою перед проезжей частью столбом.

Девушка улыбнулась и поспешила по своим делам. Смотря ей вслед, я обнаружил, что что-то происходит с моим зрением. Красивая ладная фигурка начала расплываться, медленно меняя очертания, двоясь, как в дешевом кино. Встряхнул головой, отгоняя наваждение, почувствовав слабость во всем теле. Такого у меня еще не было! Люди вокруг стали исчезать, потом снова появляться. Мир крутился вокруг, как сумасшедший. Я покачнулся и ухватился за фонарный столб.

— Мама, смотри, дяди плохо… — совсем рядом со мной под зонтом с Микки Маусом стоял мальчишка, держа за руку невзрачную мамочку.

— Дядя просто сильно выпил, сынулек! — коротко бросила она, поспешив перейти дорогу подальше от меня. А я, действительно, чувствовал себя изрядно перебравшим. Только огромным усилием воли, держась на ногах, стараясь, чтобы земля с протекшим небом не поменялись местами.

Дойти до дома я не смогу — это факт. Придется ловить такси. А кто же остановит грязному и мокрому прохожему, который ведет себя довольно неадекватно? Времена нынче неспокойные, так что надеяться не на что.

Я медленно побрел через проспект, не обращая внимания на назойливые клаксоны водителей, возмущенных таким поступком. Они слышались мне, как сквозь ватную подушку. Голова становилась все тяжелее и тяжелее! Что же за «колеса» подкинул мне семейный психолог, если меня так плющит от них?

Кое-как добредя до метро, я почувствовал себя лучше. По крайней мере, мир не обещал опрокинуться. Тошнить перестало, а люди не двоились в глазах. В ушах остался легкий шум, да голова была тяжелой, как после хорошей пьянки.

Полицейский на входе покосился на меня, оценив мой размокший вид, но ничего не сказал. В длинном полутемном вестибюле половина была точно таких же, прячущихся от разбушевавшейся осенней непогоды.

Поезд подъехал почти сразу. Я уселся с краю, стараясь немного отвлечься. Что значат мои видения? Как зеркало связано с моим романом? И что за старик меня преследует, не давая жизни? Пока ответа не на один из этих вопросов ответа я так и не нашел, уверив мимоходом всех окружающих в своей полной и окончательной шизофрении.

Метро довезло меня практически до работы. Никакой охоты появляться на «Турбоатоме» у меня не было. Не хватало, чтобы и там все решили, что я повредился умом. Дождь практически перестал лить. Осталась от него только легкая морось, да глубокие грязные лужи по всему Харькову. Люди выдахали ртом клубы пара, придавая окружающему миру атмосферу всемирного похолодания. Толпились на остановке, мечтая о глотке горячего кофе и места в теплой постели рядом с любимым человеком. Кстати о кофе…