Владислав Южный - Гансауль и Хак

— Стой!

Хак застыл, как вкопанный, пальцы сжали шершавую «рукоять» дубины. Гансауль чуть пригнулся, несколько осторожных шажков, и могучая фигура растворилась в кустах. Хак последовал примеру.

— Что там?

— Какая-то лачуга. И дымом тянет.

— Видел кого-нибудь?

Гансауль покачал головой, ладони тихо раздвинули ветки.

— Ничего не видно.

— Давай так — я тихонько обойду кустами, — Хак махнул рукой влево — гляну, что да как. Если что — не рискуй — уходи!

Гансауль хмыкнул:

— Ты и тихонько? Да ты ж лезешь, как медведь через бурелом. Там уж наверняка слыхали.

Хак нахмурился, но смолчал, по лицу Гансауля видно, что есть задумка.

— Я пойду открыто, не прячась. Если добрые люди, то кликну, если нет — с такой ногой мне далеко все равно не уйти.

— Рискованно!

— Дуракам везёт! Ладно, нечего время терять, пошёл я.

Гансауль поковылял вперёд, прочь от кустов, Хак недолго сидел насупившись, тихо поднялся, ноги бесшумно понесли кустами вслед за другом. Шагов тридцать, и кусты расступились, обнажив круглую поляну. Маленький приземистый домишко из рассохшихся бревен под соломенной крышей. Рядом такие же убогие постройки, из крыши одной, что из бревен покрепче, торчит труба. Над трубой вьется еле заметный столбик дыма, Хак решил, что баня. Гансауль как раз поравнялся с воротами, стукнул «посохом» в калитку.

— Хозяева! Есть кто?

Тишина. Гансауль постучал громче и настойчивее, из-за дома недовольно брехнул пёс, из-за угла высунулась лохматая заспатая морда. Пёс гавкнул ещё пару раз, и убрался обратно. Хак вышел из укрытия и бесшумно приблизился к воротам, но Гансауль, даже не обернувшись, глухо пробурчал:

— Ну и чего не сиделось?

— Скучно стало!

— Дурак!

— Да все равно никого. — Хак по-хозяйски отпер калитку и шагнул во двор.

— Гансауль, ты дом глянь, а я по сараям пройдусь.

Товарищ смолчал, сторожко поковылял к крыльцу. Хак, положив дубину на плечо, пошагал к постройкам. Скрипнула дверь, Гансауль исчез в проеме. И тут же внутри громыхнуло, Хак рванул назад, к дому. Крыльцо высокое, ступеней с десяток, но Хак перелетел одним прыжком, рванул дверь на себя. Гансауль у стены, сидит вытянув ноги, по лицу струйка крови — голова разбита. Хак зарычал, крутнулся в поисках напавшего, но никого. Обернулся к Гансаулю, тот лыбится, тычет пальцем в пол. «Звездец, кукушка съехала!» Хак шагнул к другу, тот снова тычет пальцем куда-то вниз. И тут под ногами блестнуло металлическое кольцо. «Это ж крышка от подпола!»

— Только поберегись, прыткая зараза!

Хак, так ничего не поняв, потянул на себя. Хорошо, успел среагировать — прямо перед лицом мелькнули вилы. Хак с грохотом захлопнул крышку, смачно выругавшись, взглянул на друга.

— Да девка там, перепуганная какая-то! Шарахнула меня поленом по голове и нырь в подпол.

— Ты бы тряпку какую приложил, кровь идёт.

— А, ерунда! Царапина. Лучше думай, как ее убедить, что мы не враги.

Хак прислушался, из подполья доносится приглушенное бормотание.

— Колдует, сволочь! Щас я ей!

Одной рукой рванул крышку, вторая через мгновение перехватила вилы за черенок. Дернул вверх, но девка упрямая, а может от страха — вцепилась мёртвой хваткой. Хак и ее выдернул вместе с неказистым оружием. Тут-то она разжала пальцы, нога стрельнула вперёд, метя в пах, Хак, выронив вилы, еле успел подставить ладонь. Удар не прошёл, но девка не промах, тоненькая ручонка со свистом залепенила по скуле. Хак лишь усмехнулся, а девка взвизгнула, стиснула отбитый кулачок.

— Может хватит? А то насмерть расшибешься!

Девка прошипела со злостью, еле сдерживая слёзы:

— Ты чего, каменный что ли?!

Хак расплылся в довольной улыбке, а от двери донесся голос Гансауля:

— Ну всё — навоевалась? Может хоть скажешь, за что на добрых людей с вилами кидаешься?

Девка обернулась, сверкнула голубыми глазами:

— Это вы-то добрые люди?! На рожи свои разбойничьи гляньте! Видала я таких, еле жива осталась!

Девка отступила на пару шагов, Хак понял — сейчас рванет бежать, не зря ж на дверь покосилась, как бы невзначай. Примирительно поднял руку, девка отступила ещё, но пока медлит.

— Постой, красавица! Поверь, мы не со злым умыслом, нам бы отдохнуть с дальней дороги, да поесть. Только вот беда — денег нет, от слова «совсем», лихие люди обобрали.

Голубые глазки взглянули с усмешкой и недоверием:

— Сомнительно что-то! Таких-то кабанов!

— Уж поверь.

«Девчонка совсем! Как её в такую глухомань занесло?» В пылу драки Хак и не разглядел толком свою обидчицу, а девушка и впрям недурна собой. Хак уж привык, что местные представительницы слабого пола про макияж и косметику даже не подозревают, даже с личной гигиеной знакомы постольку-поскольку… Пышные белые локоны наводят на подозрение, что девчонка где-то разжилась шампунем, да и тушью, судя по длине ресниц. Милые пухлые губки и без помады волнуют сердце невольного холостяка, а стройная фигурка явно не от сытой жизни. Голубые глазки смотрят с холодком, но и с какой-то усталой грустью, отчего у Хака заныло в душе. Хочется сгребсти малышку в охапку и защищать от этого проклятого мира до последнего дыхания, до последней капли крови… Хак невольно усмехнулся, не ожидал от себя подобной сентиментальности. Затянувшееся молчание прервал Гансауль:

— Так что скажешь, хозяюшка?

Девушка взглянула на Гансауля, потом на Хака, буркнула недовольно:

— Да вас разве прогонишь! Оставайтесь…

— Вот и хорошо. А то я…

— Погоди, Гансауль! — Хак вскинул руку, и друг умолк на полуслове, покосился с удивлением. — Ты, девка, правда, прости нас… Нехорошо как-то получилось… Но… если скажешь… мы уйдем!

Голубые глазки вгляделись в нахмуренное и чуть покрасневшее лицо Хака, и как тому показалось, чуток потеплели, а девка ответила чуть помедлив:

— Да оставайтесь, раз пришли. Не прогоню уж, на ночь глядя. Но учти, — девчонка погрозила пальчиком, и Хак с трудом сдержал улыбку, — если что, я за себя постоять сумею. Хак всё-таки улыбнулся и кивнул.

— Чего лыбишься — другу вон своему помоги, вся голова в крови. Вон там тряпки чистые, возьми — завяжи! Я пока на стол соберу. Да и вообще, я там баню топила, хоть и остыла, но горячей воды много ещё — не мешало б помыться, а то смердит от вас, как от дохлой кошки.

Девчонка весело хмыкнула, когда здоровяк покраснел, как помидор.

— Вон в том сундуке вещи, от старого хозяина остались, вам впору будут, он тоже, говорят, здоровый да плечистый был.

Хак послушно протопал к сундуку, взвизгнула поднимаемая крышка. Недолго порывшись, здоровяк вытянул пару домотканных рубах с незамысловатой вышивкой и штанов. Гансауль вышел во двор, Хак тоже двинулся к двери, и уже на пороге обернулся: