Марина Ефиминюк - Любовь к драконам обязательна

Не дай святые угодники мадам узнает, что подарок был зверски замучен клюквенным морсом, точно сживет меня со свету. Я вытащила из мусорной корзины уничтоженный кактус, завернула в газетку и спрятала в ридикюль.

В трактире завсегдатаи любят повторять: «Между первой и второй перерывчик небольшой». Не знаю, применима ли присказка к моей жизни, но исполнение второго предсказания не заставило себя ждать. Когда я вернулась домой, то с удивлением обнаружила матушку с сестрами в кухне. Они сидели вокруг стола, застеленного скатертью, как бывало во время семейных советов, и с насупленным видом таращились на конверт, лежавший в центре.

— Сядь, — величественным жестом указала Летиция на стул, и у меня нехорошо сжалось сердце.

— Что случилось? — покосилась я на сестер, но те демонстративно отвернулись.

Мы много лет жили вместе, и подобное взаимопонимание они демонстрировали только в редких случаях. Как правило, когда матушка в очередной раз намеревалась развестись с отцом и хотела претендовать на принадлежащий мне по праву наследования особнячок. Догадываясь, что причина семейного бойкота крылась в таинственном послании, я потянулась за конвертом. Внутри лежало письмо от организаторов бала «Великолепная Золушка», где они настоятельно просили подтвердить участие.

— Почему ты не сказала, что выиграла приглашение на маскарад? — обвинительным тоном принялась высказывать Летиция. — Стесняешься своей семьи? О сестрах не подумала? Где им еще искать достойных мужчин, если не на балу?

В нашем доме слово «достойный» означало «состоятельный». Другие качества были второстепенны и значения не имели. Летиция искренне верила, что кнутом и пряником в мужчине можно воспитать абсолютно всё, кроме умения зарабатывать деньги. Отца она считала отбраковкой, впрочем, в некоторых вопросах тоже поддающейся дрессировке.

Я посмотрела на мрачных, словно грозовые тучи, сестер.

— Приглашение на две персоны. Я не хотела, чтобы вы ссорились.

— Но нас как раз двое! — с обидой фыркнула Арона.

— Ты забыла посчитать меня, — вкрадчивым голосом вымолвила я, давая понять, что не собираюсь исполнять роль Золушки, вместо танцев вынужденной чистить котлы.

Троица задумчиво переглянулась. Некоторое время в кухне царила напряженная тишина.

— Можно в приглашении исправить две персоны на три? — с надеждой уточнила Арона.

— Нет, — категорично отказалась я.

— Скинемся на «камень-ножницы-бумага»? — предложила Эзра младшей сестре.

— На бал пойду я! — резким голосом заявила та. — Меня уже три раза прокатывали со свадьбой, так что я заслужила богатого жениха.

— Язык надо уметь держать за зубами, — буркнула старшая сестра. — Кто тебя заставлял в последний раз ссориться со свекровью и обзывать свекра пьяницей?

— Но он и есть пьяница, — протянула святая наивность. — Скажи, мам?

— Я скажу… — протянула она менторским тоном. — На бал вместе с Тессой иду я.

— Мама, зачем тебе на бал? Тебе не нужны женихи, ты уже замужем! — воззвали сестры в два голоса.

— Вот! Поэтому я ничего не говорила о приглашении, — назидательно вставила я. — Вы сейчас перессоритесь, потом помиритесь, а меня сделаете виноватой в семейной драме.

Они скидывались на «камень-ножницы-бумага», вытаскивали из шляпы бумажки. Из той самой, в которой Франки неустанно высиживал драконье яйцо. Ради розыгрыша обоих жителей фетрового гнезда переселили ко мне на колени, но сестры все равно не сумели прийти к общему мнению. В конце концов я не выдержала, вернула будущего дракона с Франки обратно в шляпу и объявила, что все, кто не выигрывал приглашение в книжном магазине, в пятничный вечер останутся дома. Меня назначили врагом семьи Амэт, и Эзра моментально вернулась в спальню к сестре. Хоть какой-то плюс от скандала.

Я надеялась хорошенько выспаться впервые за несколько дней, но в середине ночи вдруг открылась дверь, и в комнату, словно на молебне, вплыла процессия из трех наряженных в широкие ночные сорочки дам, разве что заунывных песнопений не хватало. Предводительница поднимала свечу над головой, густо усеянной папильотками.

— Мы решили! — провозгласила она. — На бал идет Эзра.

— Как скажете, — согласилась я. — Теперь мне можно поспать?

— Спокойно ночи, Цветочек, — величественно кивнула Летиция.

Процессия исчезла в коридоре. В тишине сонного дома по половицам прогрохотали голые пятки Ароны. Она всегда топала особенно усердно, когда сильно расстраивалась.

На рассвете снова скрипнула дверь, заставив меня испуганно подскочить на кровати. По-совиному хлопая глазами, я следила, как шествие из женщин-привидений вернулось. Свечи, правда, не было. Ночь за окном переродилась в сизые сумерки, и в комнате царил седой полусвет.

— Кто? — просипела я хриплым ото сна голосом.

— Арона, — кивнула Летиция, и Эзра обиженно всхлипнула. — Она такая страшненькая, что без маскарадной маски точно никогда не выйдет замуж.

Младшая сестра, похоже, настолько мечтала примерить бальное платье, что даже не возмутилась из-за нелестного замечания матери или же просто слишком уморилась от ночного бдения и была согласна на любую критику, лишь бы отпустили поспать.

— Ладно, — смиренно кивнула я.

Однако едва второй этаж погрузился в тишину, а меня окутала блаженная дрема, как дом содрогнулся от совершенно непотребного вопля, словно кого-то убивали или же вор столкнулся с Летицией в кухне, а теперь не знал, как сбежать от верной гибели. Я подскочила на кровати в полной боевой готовности выпрыгнуть из окна. Из комнаты сестер несся истеричный визг, что-то грохотало, словно девушки решили разломать мебель. Сунув ноги в домашние туфли, я выскочила в коридор и едва не столкнулась с матушкой, спешившей на помощь двум вечным конкуренткам. Из дверей на нас испуганно хлопал глазами заспанный отец.

Мы ворвались в спальню и обнаружили, что в прозрачном предрассветном воздухе густо витают лебяжьи перья из разодранных подушек. Стулья перевернуты, одежда, припорошенная пухом, разбросана по полу, а на кровати Эзра оседлала прижатую животом к перине Арону и огромными портняжными ножницами пыталась откромсать косу.

— Отставить, паршивки! — как истинная генеральша, гаркнула Летиция, и девчонки, видимо вымуштрованные еще при жизни отца, замерли.

В удивительной тишине звучно щелкнули длинные острые лезвия. Хорошо, что ни одна шевелюра той ночью не пострадала.

Утром дом был погружен в траурную тишину, а в кухне царило уныние. Обе сестры, сидевшие за столом тише воды ниже травы, без аппетита ковырялись в тарелках. При взгляде на них сердце кровью обливалось.

— Цветочек, мы подумали, и я решила, что ты поедешь на бал одна, — тихо вымолвила Летиция, наливая мне в чашку крепко заваренный чай из кофейника.