Марьяна Сурикова - Между Призраком и Зверем

Легкая вибрация и тепло — так отозвался кусочек граней справедливости, а потом начало твориться невообразимое. Со стороны это могло напоминать накатывающие на берег волны. Похоже, все приступы, когда-то спровоцированные у Кериаса, возвращались Ириадену одновременно, волна за волной, кожа темнела от стремительно чернеющих вен, потом снова светлела.

Я выскользнула из его захвата и скатилась с кровати, когда император забился в первом припадке, а он кричал и выл, раздираемый болью и огнем. Побелевший маг с трудом стоял на ногах, но я видела — его сил не хватало, он не мог удержать, не мог справиться с таким количеством приступов, и Ириаден попросту не вынес этого.

Вой прекратился, император затих: то ли потерял сознание, то ли сердце не выдержало, а маг покачнулся, упал и также неподвижно замер на полу. Я от ужаса не дышала какое-то время, пока инстинкт самосохранения не взял верх, не подвигнул меня подняться на колени, чтобы отыскать хоть какой-то предмет, способный помочь мне освободить запястье. Но ничего под рукой не было. Еще и очертания предметов расплывались из-за слез, я вытирала их, размазывая по лицу кровь, и начинала снова искать.

Тихий вздох напугал настолько, что я рванулась прочь от кровати и, кажется, вывихнула руку.

Император открыл глаза, и я уже успела представить, что сейчас все повторится, как он снова глубоко вздохнул. Протяжно, устало и совсем по-человечески, хотя к этому моменту я совершенно перестала считать его человеком.

— Почти закончилось. — Его голос прошелестел так тихо-тихо, что, не цари кругом мертвая тишина, я могла бы не услышать.

— Ты рада? — Его взгляд, обращенный ко мне, но смотревший словно сквозь мое тело, теперь не пугал и казался осмысленным. Однако император выбрал самое неподходящее время, решив вступить в диалог сейчас, после всего произошедшего.

— Мне все равно.

Это единственное, что могла ответить.

— А я рад, что ты пришла, Инесса.

Поморщившись, ощутила, как саднят израненные губы. Я поспешила с заключением, что рассудок Ириадена прояснился. Меня он не узнавал, но каким-то невероятным образом разглядел в истерзанной девушке свою первую фаворитку. А еще странность была в том, что в кои-то веки владыка не говорил о себе во множественном числе. Изъяснялся он по-прежнему тихо и, похоже, даже двинуться не мог, зато вся чернота с кожи сошла, оставив после себя мертвенно-бледный оттенок.

— Я ему отомстил за твою смерть. — Губы императора растянулись в самой нелогичной и странной улыбке. — Знал, ты поймешь однажды, что я один тебя любил, и придешь…

Он не договорил, зашелся в таком жутком кашле, что я вздрогнула. Из уголка его рта потянулась тонкая струйка крови, а глаза закатились.

Я стояла ни жива ни мертва на своем коротком поводке, не имея возможности отойти и опасаясь приблизиться. Не знаю, сколько провела времени в таком состоянии. Не приди в себя старый маг, возможно, не двинулась бы, пока держали ноги.

Мясник очнулся и сразу же попытался подняться, а потом бросился к кровати. Схватил неподвижного владыку за руку, склонился к его лицу, попытался нащупать пульс, а затем прижал ладонь к глазам императора и сам зажмурился.

— Все кончено. — Его голос дрожал. — Они оба ушли, мои мальчики.

Если честно, я давно решила, что Мясник был главным злодеем в истории, связанной с императорской семьей, он являлся тем злобным гением, который предложил сотворить жуткий ритуал. И я совсем не ожидала услышать, как рыдает старый маг. А он плакал, уткнувшись в грудь навсегда уснувшего императора, пока слезы не иссякли. И только тогда Мясник вспомнил обо мне, поднял голову и будто впервые увидел. Изучал пристально, словно мог разглядеть что-то за настоящим месивом. Там же живого места не осталось, а рука, висевшая на натянутой цепи, и вовсе опухла.

— Пока ты не появилась, все было хорошо. Ты ведь вторая. Та самая предсказанная женщина в их жизни. Я и представить не мог, что пророчество Матильды было о тебе.

Он ждал, будто я отвечу? Просчитался. Даже предсказание не интересовало в этот момент, ничего не интересовало. Я просто покачнулась и почти свалилась на пол, когда маг поймал, и не оказала сопротивления, когда уложил на постель рядом с Ириаденом. А потом Мясник стал лечить все синяки, ссадины, раны и даже вывих. Только сперва вправил кисть самым обычным методом, отчего я уплыла в темноту на несколько минут, но маг быстро привел в чувство. Он принес смоченную водой ветошь и отер мне лицо и руки.

— Никто не должен видеть тебя такой. Мы не допустим слухов об истинной причине его смерти. Он умер достойно, как полагается императору. От продолжительной болезни, которую мужественно и долго скрывал от своих подданных, или от чего-то иного. А еще можно сказать, что это была ты. Ведь так проще всего объяснить твое убийство.

— Разве вам не следует бежать? — Ко мне вернулся голос, зато страха перед его планами не было и в помине. Устала бояться. — Кериас придет и убьет вас. Ликаны помнят своих врагов, а император теперь не защитит.

Старик посмотрел на меня и покачал головой:

— Не придет. Существо с половиной души может прожить недолго, хотя и есть способы продлить его дни.

Он зачем-то потянулся к плечу императора, а потом снова отклонился, держа на ладони тускло блестящую вещь, напоминающую сотканную из золотых линий брошь. Когда маг заговорил, его голос снова дрожал:

— Я дал ему илонит, чтобы тот подпитал физические силы, укрепил здоровье, но против зеркальных приступов он оказался бессилен. Привел ему тебя, надеясь успокоить, но присутствие аретерры второй сущности не помогло. Надежды оказались тщетными. Кериас теперь тоже погибнет.

— Он больше не человек.

— Не важно.

Честно, я не понимала, зачем мы спорили друг с другом в такой момент и в такой обстановке, притом оба сознавали бессмысленность спора. Может, это отвлекало, помогало хоть немного прийти в себя и не лишиться разума?

— Ты так много знаешь. Слишком умная и начитанная библиотекарша, которой отчего-то известны даже позабытые и запрещенные темы, — говорил меж тем маг. — А что ты слышала о процессе объединения душ? Ничего? А это важно, потому как половина души одного сливается с половиной души другого. И погибает в первую очередь именно подселенная сущность, она более уязвима. Кериас умер и обратился в Зверя как сильный ликан и маг, сохранив часть своей души, а вот Ириаден часть себя потерял. Теперь он погиб, а в Кериасе осталась только его собственная сущность, но она неполноценна. И без второй половины не выживет даже сильнейший из магов. Он не придет, даже если считал меня врагом, хотя я никогда не желал ему зла. Я растил их обоих с детства в монастыре, вдали от дворца. Я был их учителем, особенно для Кериаса, обучал его магии. Из двоих мальчиков он был мне чуточку ближе. К Ириадену следовало относиться как к будущему императору, а из Кериаса я растил воина и защитника, внушал, что он обязан до последнего вздоха защищать брата. Были у них и другие учителя, преподававшие все, что полагалось знать наследникам, но я всегда был ближе. Ведь я даже присутствовал при рождении Кериаса, именно я, по приказу императора, отыскал в городе магов подходящую девушку. Они оба были мне роднее собственных сыновей.