Марьяна Сурикова - Между Призраком и Зверем

В тот самый миг император ощутил разрыв связей, его часть — здоровая половина души Кериаса — тоже погибла. Тогда он потерял силы, заболел, и, если бы не помощь мага, прожил бы несколько дней, не дольше. В итоге он все же умер, и я искренне считала, что Кериас в облике барса тоже обречен. Помнишь, я говорила про половинки души — они неполноценны, не могут существовать отдельно друг от друга. Однако я не учла, что в ту же ночь в часовне погиб Вернон. Прежде чем грани окончательно закрылись, впитав энергию и силу убитого стража, часть его сущности проскользнула в тело барса, заполнив собой пустоту и сросшись с покалеченной половинкой души. Я знаю, что подобное сложно представить. В ситуации с обычным человеком — и вовсе не возможно. Однако душа младшего из братьев была разделена еще в раннем детстве, и, если можно так сказать, настроена на притяжение второй составляющей, чтобы стать единым целым, по этой причине родная Кериасу, еще живая половинка, точно магнит, привлекла к себе чужую сущность. Если сейчас мысленно нарисовать фигуру человека, то картинка будет такой же, состоящей из двух частей, раскрашенных темным и светлым. Вот почему барс не погиб и был полон сил при нашей последней встрече. Ну а потом, если верить, что именно Кериаса мы увидели во главе магов, произошло следующее: пытаясь возродить нового императора к жизни, вернуть ему человеческое сознание и облик, утраченные в момент гибели, маги провели жуткий обряд. Вся освобожденная в результате сила хлынула в Кериаса, его магический резерв заполнился до краев, и началась обратная трансформация. Он снова стал человеком, еще более сильным магом и, более того, свободным от безумия и совершенно здоровым. Вот.

Я перевела дыхание после долгой тирады и ощутила, как сильно подрагивают пальцы.

— Понятно ли я объяснила?

— Понятно, дочь. — Папа кивнул и раздумывал над моими словами несколько долгих минут. — Мне даже ясно, что ради любого другого человека никто не пошел бы на подобные жертвы. Кериас — законный наследник трона Монтерры, и этим все сказано. Пускай он, как ты упоминала, лишь отражение, но тем не мецее пережившее своего создателя. Я также догадываюсь, зачем ты стремишься попасть во дворец, но, Миланта, есть риск, что усилия окажутся напрасными.

— Я все понимаю. Знаю, что меня могут не пустить, могут узнать или вовсе бросить в темницу. По этой причине я хочу обратиться к мадам Амели. Поверь, она единственная в состоянии помочь, сделать так, чтобы я пришла неузнанной и увиделась с Кериасом. Я даже продумала момент с той черноволосой кошкой. Попрошу у мадам какой-нибудь особый эликсир, помогающий замаскировать запах. Ликаны очень чувствительны, но и обоняние зверя можно обмануть.

— Дочь, все, чего ты хочешь, — увидеться с императором? А о том, что он откажется говорить, ты подумала? Нет, постой.

Папа махнул рукой, пресекая мою попытку перебить.

— Один важный момент я запомнил из твоего рассказа о трагедии в часовне. Пускай, как ты говорила, Кериас сделал из тебя приманку, пускай он собирался прекратить ваши отношения через месяц, непосредственно перед выбором фавориток императора. У нас нет доказательств, что он не дал бы тебя в обиду и защитил от брата в случае успешной поимки Призрака. Даже то, что ты получила деньги и дом, — не доказательство, а широкий и красивый жест со стороны богатого мужчины, которому это не стоило больших усилий. Важно иное, дочь.

— Что важно? — В ожидании его ответа я ощутила нервозность.

— В тот самый миг, когда Кериас очутился в часовне, первое, что он сделал, как ни странно это прозвучит, попытался вытащить девушку, служившую приманкой. То есть его основным стремлением было уберечь от беды тебя, а уж потом расправиться с Призраком. Будь его главной целью желание схватить неуловимого убийцу, защитить брата и себя, он бы действовал иначе. И проблема в том, дочка, что, с точки зрения нашего нового императора, ты его предала.

— Но я не смогла ослушаться приказа, моя воля не справилась с велением граней.

— Дочь, не плачь. Ответь: он знает, что грани тебе приказали?

— Нет. — Я всхлипнула, снова чувствуя, как наполняются слезами глаза и возвращается нервная дрожь. — Никто не знает, кроме тебя. Даже Вернон не мог услышать этот приказ, он погиб раньше.

Папа обреченно вздохнул и добавил:

— Просто хорошо подумай, прежде чем примешь решение.

Попасть во дворец, чтобы поговорить с императором? Неплохая идея, совсем неплохая, если судить с точки зрения ее бредовости и невыполнимости. Что тут говорить, если проще ограбить хранилище имперского банка!

Отец просил хорошенько взвесить пришедшее на ум решение, перед тем как приступить к действиям. И в течение последующей недели я добросовестно проводила разведку нынешнего положения дел. Результат не радовал — во дворец оказалось невозможно попасть. Ни просителей, ни посланников княжеств, ни торговцев — никого не впускали за массивные ворота императорской резиденции. Даже подъемный мост не опускался с тех пор, как Кериас с процессией магов проехали по нему в день возвращения наследника.

Все это донельзя нервировало жителей столицы, а о том, что творилось в деревнях и малых городах, я даже затруднялась сказать. Император вернулся, чтобы исчезнуть из поля зрения. Поговаривали, будто это маги устроили иллюзорное шоу и брат Ириадена вовсе не выжил, а погиб, как и его кузен. Утверждали, будто только в одном случае запертые в городе магов волшебники могли выйти наружу — если не осталось живых наследников крови хранителей врат. Ходили даже разговоры о штурме дворца, чтобы маги не успели напасть первыми на ни в чем не повинных жителей. Волнения, немного поутихшие с момента триумфального въезда свиты с черноволосым всадником во главе, вновь набирали силу. Я начинала всерьез опасаться, что Кериас действительно был фальшивкой, а не живым человеком. Но отчего тогда маги бездействовали, зачем проникли во дворец, а теперь молча и безвылазно сидели внутри? Что-то искали?

Ответ на вопросы был получен на девятый день, когда всеобщая нервозность достигла апогея. Мы увидели императора.

Я выбралась в город, чтобы как обычно направиться ко дворцу и потолкаться возле ворот, наблюдая за ситуацией и слушая разговоры, но смогла уйти не дальше придворцовой площади, как среди людей вдруг началось грандиозное волнение. Все засуетились, а потом стали стремительно формировать некое подобие живого коридора. Над нашими головами прогремела торжественная музыка. Распахнулись двери главного храма, располагавшегося напротив дворца. Порыв ветра всколыхнул яркие стяги над каменным крыльцом, а я только сейчас сообразила, что подобные знамена символизировали принятие власти.