Дарья Кузнецова - Голос Немого

При виде этой серой пелены отчетливо вспомнилось «лезвие ветра», которое я видела по дороге в Вир, и ледяные пальцы страха легли мне на горло. Дыхание перехватило, перед глазами замелькали черные мушки, и я зажмурилась, ожидая мучительной смерти.

Далеко не сразу я поняла, что на те чары этот вихрь походил разве что формой, — только тогда, когда гудение стихло, а вместе с ним умолкли и крики. Распахнув глаза, я обнаружила, что стою посреди все той же улицы, в двух шагах от храма Немого-с-Лирой, а на брусчатке поодаль лежит несколько тел и колесницы нет.

Бездумно скользящий взгляд зацепился за знакомое светло-зеленое пятно туники, и я наконец-то опомнилась, скинула оцепенение.

— Райд! — встревоженно воскликнула я и бросилась к лежащему на дороге мужчине, мимоходом отмечая, что остальных людей не знаю и даже предположить не могу, как они здесь оказались.

Нужды звать на помощь уже не было. От храма ко мне спешил все тот же жрец, начали собираться люди, поблизости замаячило синее с алым одеяние стражника. Я довольно быстро сообразила, что Райд просто оглушен и почти не пострадал, если не считать нескольких ссадин, огляделась по сторонам — и с удивительно отстраненной ясностью запоздало сообразила, что это было то самое нападение, которого, видимо, опасался Ив.

Тия Дочь Неба

Печально сознавать, но самым большим моим достижением за несколько часов беседы оказалось то, что я сумела удержать лицо. Не разрыдалась, не начала требовать невозможного, не стала возмущаться, а сумела принять новость об уходе Даора спокойно. Внешне. Даже слушала, кто что говорил, даже участвовала в этом разговоре и пыталась знакомиться с людьми, которыми Алый Хлыст собирался заменить себя. Того, кто казался незаменимым.

Люди, которых привел Даор, производили хорошее впечатление. Наверное, они были отличными специалистами, иначе Алый Хлыст не выбрал бы их, и действительно могли оправдать доверие. Умом я это понимала, поэтому старалась присмотреться к ним повнимательней, добросовестно выслушать и отнестись непредвзято. Последнее давалось особенно трудно: я просто не могла представить кого-то на месте Даора и испытывала сейчас иррациональное чувство обиды на этих незнакомых людей, как будто именно они повинны в том, что я вновь должна буду… осиротеть?

Это оказалось больно. Боль причиняла будущая потеря не гениального управленца и лучшего из возможных помощника, а человека, который за последние годы незаметно занял очень много места в моем сердце. Алый Хлыст и Ярость Богов стали мне по-настоящему родными, и вот через луну одного из них не станет. Больше всего мне хотелось разреветься, закричать, глупо протестуя против несправедливости этого мира, а я не могла себе позволить даже выругаться от души. Кажется, в этот момент я очень ясно понимала всю мучительность положения своего мужа…

Нет, если бы я позволила себе что-то подобное, никто и слова бы не сказал против и взглядом не выразил бы неудовольствия. Но я слишком привыкла к тому, что Даор все делает со смыслом, и порой слишком хорошо понимала мотивы его поступков: Алый Хлыст сообщил мне о своей скорой смерти в таких обстоятельствах и в такой компании именно для того, чтобы проверить мою выдержку. Это был экзамен для меня, один из многих. А позволить себе разочаровать этого человека я не могла, особенно теперь.

Думать о том, что будет после, я себе запрещала, иначе мне не хватило бы никакой выдержки. Время на это будет потом, ночью. Можно будет ругаться, плакать, бить посуду — но так, чтобы никто этого не увидел. Раз имела неосторожность родиться девочкой, то обязана сделать так, чтобы у окружающих было меньше поводов укорить меня за это.

Кажется, я уже вполне приобрела привычку давать волю чувствам только в собственной спальне, за закрытыми дверями, и стоило вновь поблагодарить богов за моего супруга. Не знаю, как бы я справлялась, окажись он не таким понимающим. Наверное, если бы я не могла себе позволить выплеснуть эмоции даже наедине с мужем, вскоре я бы просто сошла с ума — или нашла другую отдушину. И что-то подсказывало мне, что эта «другая» вряд ли оказалась бы милой и безобидной причудой. Почему-то настойчиво вспоминались визиты Ива в «Мертвую голову».

Сейчас я отчаянно жалела, что не догадалась усадить мужа рядом с собой. Наверное, имей я возможность украдкой сжать сильную широкую ладонь и почувствовать рядом тепло, уверенность, спокойствие мужчины, было бы легче. Я даже дала себе обещание завести еще одно кресло специально для супруга, чтобы оно стояло рядом с моим и никто не смел бы его занимать, но сейчас приходилось справляться самостоятельно.

И экзамен этот оказался трудным, гораздо труднее не только учебы, но даже венчания вместе с замужеством. Потому что к тем потрясениям я была хоть немного готова, а в остальном могла позволить себе плыть по течению и закрывать на происходящее глаза, впав в какое-то оцепенение и ничего толком не решая. Этот же удар оказался слишком внезапным и болезненным, а времени на осознание и принятие мне сознательно не оставили.

Да, конечно, у меня будет целая луна, чтобы привыкнуть к этой мысли. Если взглянуть с этой стороны, то нам всем еще очень повезло: никто не вечен, и боги дали нам возможность подготовиться и научиться жить без Алого Хлыста. Но для того, чтобы дойти до этой мысли, нужно было преодолеть первую реакцию, первые боль и страх. И доказать, для начала самому Даору, что я справлюсь, что меня хорошо воспитали, что все эти годы были потрачены с пользой и он со спокойным сердцем сможет оставить мне Вирату, которой отдал всю свою жизнь. Я сама с трудом в это верила, но выбора у меня не было никогда.

Мы говорили о многом. Даор, с нашего молчаливого согласия, вводил чужаков в курс происходящего, почти ничего не скрывая, и все потихоньку приглядывались друг к другу. Чужаки — к сильным мира сего в достаточно неформальной обстановке, мы — к незнакомцам, которые очень скоро начнут играть важную роль в жизни страны и всего мира.

Окончание «перерыва» неуклонно близилось, и вскоре пришла бы пора заканчивать знакомство, но разговор все равно оборвался неожиданно. После торопливого громкого стука в кабинет быстрым шагом вошел крепкий мужчина средних лет в цветах седьмой милии со знаками различия декатора и тут же преклонил колено, низко опустив голову.

— Прошу простить, сиятельная госпожа…

Следом вошла — даже почти вбежала — Рина, окинула нас всех немного шальным взглядом и, сбив мужчину с мысли и прервав его речь, коротко вскрикнула: «Ив!» — и бросилась к подскочившему при ее появлении мужу.

— Рина, что случилось? — растерянно спросил Ярость Богов, приобнимая женщину, а потом вдруг переменился в лице и коротко, сквозь зубы процедил: — Кто?