Александр Быков - Дружина сестрицы Алёнушки (трилогия) [СИ]

— Уж не за нами ли они летят?

Все оглянулись направо, к Черным горам. Там виднелись три птички, кажущиеся пока что еще очень небольшими из-за огромного расстояния… Первое время было не понятно, приближаются они или нет. Но уже через час стало очевидно, что птицы Рух неотрывно летят следом за ними. Расстояние до них, правда, почти не сокращалось, но и не увеличивалось. А Черные горы, тем временем, все тянулись, ограничивая с юга великую степь. Ущелье, в котором, видимо, гнездились птицы Рух, уже давно пропало из виду, но птицы не отставали. Солнце начинало клониться к закату.

— Надо что-то делать нам, братушки, — подал голос Алеша. — Не отстанут от нас птицы упрямые. А лошадки наши утомляются. Им нужна уж не погоня горячая, да не битва, а место для отдыха.

— А что делать? — удивился из-за спины Алены Ивейн. — Когда нас догонят, придется останавливаться и принимать бой. Только теперь мы, по вашей милости, бежим от этих чудовищ, как трусы. Ведь сразу было видно, что они нам враждебны. Сразу и надо было нападать!

— Мы сейчас в положении выгодном, — вмешался Добрыня. — Коль в погоню они за нами бросились, так мы выберем место удобное, где нам лучше с врагами встретиться. Не нужно нам место открытое. Нужно нам найти в горах ущелие. Да такое глубокое и узкое, чтоб там было неудобно летающим. Вот тогда-то мы с птичками справимся, и коней укроем понадежнее.

Богатыри стали понемногу поворачивать коней на юг, приближаясь к Черным горам. И вскоре горы эти оказались совсем близко. Однако подходящего ущелья все не попадалось. Но, в конце концов, уже почти на закате, когда с конских губ хлопьями падала пена, Илья и Добрыня сошлись во мнениях, и все путники разом свернули к горам. С богатырского скока перешли на галоп. Потом, въехав в само ущелье, лошади пошли шагом. Стены ущелья постепенно сужались. Все всадники спешились, чтобы облегчить участь животных. Под ногами спотыкающихся от усталости коней то и дело попадались острые камни. Рваные черные тени наползали на алеющий в закатных лучах гранит скал. Клекот гигантских птиц разнесся вдруг над ущельем. Птицы стали кружить, то появляясь над путниками, то скрываясь снова за нависающими над головой скалами. Пару раз они пытались спикировать над ущельем и схватить кого-нибудь когтями, но острые скалы мешали птицам приблизится.

— Посмотрите! Вот место хорошее! — указал товарищам идущий впереди Илья Муромец и повел своего Чубатого к узкой расщелине, из которой в ущелье вливался небольшой ручеек. — Там поставим лошадок для отдыха. Место узкое, враги туда не сунутся.

Но одна из птиц, почуяв, что добыча сейчас может уйти прямо из-под носа, приземлилась на скалу прямо над входом в расщелину. Оглядев отрезанных от укрытия путников, птица Рух издала громкий, торжествующий крик, от которого сердце Алены ушло в пятки, и угрожающе защелкала клювом.

— Теперь уж мы от драки не отвертимся, — проворчал Гавейн и потянул меч из ножен.

А две другие птицы, кружа над ущельем, снова попытались спикировать на путников. Одна из них чуть было не подхватила Огонька, но Алеша, замахнувшись рукой, дико, по степняцки, завизжал, и птица в последний момент, испуганно одернув выставленные когти, пролетела мимо.

Добрыня, тем временем, вынув из саадака лук, ни слова не говоря стрельнул в голову преградившей им путь птице. Стрела уверенно вошла в глаз по самое оперенье, и птица Рух, издав оглушительный, исполненный боли и страха крик, забила огромными крыльями. Поднялся ветер. Пыль и каменная крошка полетели путникам в лицо. Все испуганно попятились от упавшей прямо в проход и бьющейся, пытаясь подняться, птицы. Лишь Ивейн, упрямо наклонив закрытую горшковидным шлемом голову, двинулся на врага с копьем на перевес. Его перехватил Персиваль. Что-то крикнув Ивейну в шлем, он вырвал у рыцаря копье и метнул им в чудище. Копье глубоко вошло в самый центр огромного птичьего тела. Крик птицы Рох перешел в хрипение, а из глубокой раны на камни брызнула густая кровь. С яростным ревом все трое рыцарей бросились мечами добивать врага, телом заслонившего вход в спасительную расщелину.

— Что ж они такие бестолковые? — через секунду возмущенно взмахнул руками Илья Муромец. — Надо эту тушу оттаскивать, или, коль такая уж тяжелая, прорубать в ней проход до расщелины… Ну-ка разойдись, добры молодцы!

Илья, растолкав рыцарей, врубился своим мечом в переставшую уже биться в агонии тушу, и парой ударов отсек от нее огромную, как дубовый ствол, лапу, а затем, отбросив эту лапу в сторону, расчистил, таким образом, узкий проход к расщелине. В этот проход едва могла протиснуться лошадь, но путникам и этого было достаточно.

— Алеша, Алена, заводите лошадок. А Добрыня пусть приглядит за теми, что в небе.

Через пять минут и лошади и сами путники уже надежно укрылись в узкой расщелине. Рыцари возбужденно галдели, каждый хвалился тем, что именно он нанес по чудовищной птице последний, сокрушительный удар. Две оставшиеся птицы Рух бессильно кружили над ними, не рискуя садиться рядом с людьми и, то ли возмущенно, то ли жалобно каркая.

— Ну вот, — довольно потер руки Добрыня. — А теперь, пока светло, давайте-ка отужинаем.

Ужин проходил в немного нервной, но в целом, почти что праздничной обстановке. Тихонько подобравшись к выходу из расщелины, Персиваль и Гавейн в последних лучах уходящего дня разглядели, что птицы Рух сторожат их, усевшись на скалах над ущельем. Потом закатное зарево сменилось почти непроглядной тьмой. Луны не было, а звездного света чтобы увидеть гигантских птиц явно не хватало.

— Надо напасть на них сейчас, пока темно, — решительно заявил Гавейн. — Подберемся к ним по скалам, и ударим мечами!

— Я копье могу до одной из них добросить, — вставил Персиваль. — Надо нам только сразу всем навалиться!..

— Вряд ли птички эти долго тут высидят, — покачал головой Добрыня. — Им еду добывать себе надобно. Ну, а если до утра тут останутся, так с утра придется их отстреливать. Стрельну разом, с Ильей, да с Алешенькой по глазам им, когда будут сонными. По другому нам с ними не справиться.

— Но это же бесчестно! — снова вскипел Гавейн.

— Так что ж ты здесь тогда сидишь, такой честный? — парировал Алеша Попович. — Иди, вызови птичку на поединок!

— Погоди, не кипятись, Алешенька, — прервал его Илья Муромец. — Отдохнут немного наши лошади, а потом мы выйдем тихонечко. Если птицы поздорову не скроются, да мешать нам будут наскоками, так и быть, запустим в них стрелами. А пока они нам не мешаются. К нападенью не вижу я повода. Ни к чему напрасно лить нам кровушку. Птицы эти — тоже твари божии.

Так, в ожидании и спорах прошло, наверное, часа три. Лошади за это время отдохнули и напились воды из родника, а богатыри с рыцарями успели переругаться чуть не до драки. Наконец, в небо поднялась ущербная луна. При ее неверном свете, богатыри решили выбраться на равнину и продолжить путь. Птиц на скалах в лунном свете никто из людей не увидел, но это еще ни о чем не говорило. Осторожно, стараясь не шуметь, они вывели лошадок из ущелья. Внимательно прислушались. Ни характерного крика ни хлопанья огромных крыльев слышно не было.