Анастасия Буфина - Раскол [СИ]

А вот перед ним сидела девушка, ровесница Хоуп и у него сердце разрывало от тоски и грусти, как ему было ее жаль.

Да, у нее не было шрамов, которые уродовали ее, как Хоуп, но видно было по этой девушке, что она вся сдалась, устала и у нее просто нет сил бороться.

— Тоску я чувствую — медленно сказала она— значит знаешь, что такое терять близких.

Он знал, но лучше ему не становилось. В десять лет его нашел Морган Рид в лесу, одного. Без еды, воды и взрослых. Нашел, расспросил и забрал к себе.

А был Билл без взрослых, потому что ртов было дома много, а кормить было нечем. Вот и толкнули Билла лицом к лесу и сказали мол «Иди вперед и ты больше никогда-никогда не вырастешь» В чем-то они и были бы правы, если бы не Морган Рид.

— Мне было… — начала свой рассказ девушка — Хм…Не помню. Забыла, наверное. Да и неважно теперь все это. Помню был мой день рождение и я гуляла весь день с подружкой. Мы еще мелкие были, это я точно помню. — А потом ее будто громом ударило — Вспомнила! Десять лет мне исполнилось! А брату моему четырнадцать.

Брат? — она опять задумалась — Интересно, где он сейчас? Так вот, гуляла я весь день на свежем воздухе, брат мне цветков и ягод ко дню рождения собирал, мама готовила мне торт, а отец делал забор. Забор должен быть новым, из красивого дерева, а краска такая веселая, синяя.

Девушка резко замолчала и посмотрела на огонь. Смотрела она долго и Билл уже хотел напомнить ей, на чем она остановилась.

— Ближе к вечеру, когда уже заметно похолодало и мне пришлось накинуть куртку, в деревню заехали люди. — она резко оскалилась — Нет, нелюди это были.

— Я так понимаю, этот день плохо закончился? — сказал Билл, а самого дрожь била, от услышанного. Ведь с Ридами сделали точно также. Убили мать, забрали дочь и спалили деревню.

— Да. Люди приехали, стали читать грамоту моему отцу. Я тогда еще спряталась за деревом и боялась выйти. Они долго читали грамоту, а отец то зеленел, то бледнел, то чернел. Мать вышла из дома и ахнула. Людей этих собралось много, человек тридцать, если не больше. Матери еще плохо стало немного, она была на восьмом месяце беременности, повитуха говорила, что у нее сын будет.

Я много чего не слышала, только обрывками. «Волкодлаки» «Семья» «Четверо» «Уничтожить» «Выполнить немедленно». Дочитав грамоту, трое солдат схватили моего отца, пока двое разводили костер. Мать начала кричать и что-то требовать, но ее. — здесь ее голос надломился, сухо увяз в горле — ее — она начала тяжело дышать и из глаз потекли слезы, размером с кулак. — Один из солдатов подошел к ней и ударил по животу, мать скорчилась от боли, отец превратился в волка. Его уже держали четверо, пока мать… — здесь ее глаза сверкнули злобой — Они пырнули ее мечом в живот и бросили в огонь, смеясь над отцом. А я стояла, не в силах помочь.

Моего отца привязали, воткнули в руки серебро и стали смотреть как оно действует.

А когда он стал человеком, его сожгли. Заживо. У меня еще там был брат. Я не знаю, что с ним произошло. Меня оттащил к себе домой отец моей подруги, и велел молчать, пока они не уйдут.

Девушка замолчала, а потом стала судорожно рыдать, вся трясясь. Она поднимала руки, сжимала ими свое лицо и что-то говорила, но из-за слез и рыданий слышно не было. Биллу тоже было не по себе. У него тряслись руки и он хотел обнять ее, но не решался.

— Скажи мне, ведьмак — сказала девушка немного погодя — зачем они убили нашу семью? Мы никого не трогали, мы спокойно жили. Мой отец был волком, а мать лисой. Мой брат уже умел перекидываться в волка, а я в лису. И я повторюсь: Мой отец и моя мать в жизни ни кого не тронули. Так зачем нас надо было убивать?

— Я не знаю — тихо сказал Билл. — Но такую…работу, делают ведьмаки, а не солдаты. Откуда они взяли серебро? Ведь на оборотней действует определенный вид серебра.

Девушка покачала головой.

— Что было дальше? — спросил Билл.

— Сарай догорел, а вместе с ним отец и мать.

Дом они весь осмотрели и…обокрали. А меня искать не стали. А когда они ушли, никто из деревни не захотел мне помочь, кроме родителей моей подружки. Они закопали родителей, поставили им кое-какие памятники и ушли. А через неделю приехал новый наряд и вся семья моей подружки висела на дереве. Спросишь за что? Кто-то сказал, что они помогли мне. Потом я начала бегать от деревни в деревню, ночевала в лесах и ела все, что попадалось. Через два года вернулась домой и знаешь, что обнаружила? Ничего. Трава заросла сорняком, таблички с именами стерлись, а дом весь обокрали. Тело моей подруги больше не висело. — она закончила свой рассказ удивительно спокойно. Без слез, без эмоций. Просто сухо, как факт.

— Мне очень жаль, что так получилось — сказал Билл, но всем нутром чувствовал, что она что-то недоговаривает.

— Наверное, я слишком слабая, раз никого из них не смогла убить. Понимаешь? Мне духу не хватило этого сделать. Я часто ходила и хожу на охоту, убиваю животных, но чтобы убить человека? Чтобы прервать жизнь? Зачем? Из-за мести? Я каждый раз убеждала себя в том, что они нелюди, но это не помогло. Хотя знаешь, недавно все-таки убили одного из них. Того, кто руководил отрядом. Его звали Интерфектор и его убил ведьмак. И ты не представляешь, как я рада.

«Тот самый, которого убил Джокомбо» — подумал про себя Билл.

— …А знаешь, что я еще услышала? Что меня якобы выбрала какая-та там Хель из Хельхейма и требует меня. Понимаешь? Все это было сделано, ради какой-то…

— Хель — перебил ее Билл — Владычица Мертвых. Она Богиня и я знаю такую же девочку, кого выбрала она к себе. Ее звали Хоуп. Почему звали? Она мертва. Она убила главную из ведьм и погибла сама. Почему ты смеешься? Чем тебя так насмешил этот разговор? С чего ты решила, что она жива?

Вместо ответа девушка еще больше засмеялась, а потом сказала:

— Потому что Смерть нельзя убить. Ведь ее выбрала Хель.

(Настоящее время.)

В темном лесу, где нет ни одной живой души, где обитают невиданные твари, расположили гномы свой лагерь и громко хохотали на всю округу.

Время было позднее, уже стрекотали кузнечики, уже на небо взошла полная луна и выли неподалеку волки, а этим гномам было все нипочем.

Они весело сидели за костром, жарили только что пойманного зайца и пили свой знаменитый гномский напиток, который так кружил голову. Неподалеку от них паслись лошади. Лошади все были чистокровные, чистые и ухоженные.

Время шло, а гномы так и сидели возле костра и не хотели ложиться спать, хоть время и было позднее.

Как известно, у гномов имена такие, что можно язык вывернуть наизнанку.

Вот и у этих были хоть и странные, но чертовски легкие и созвучные для их песен.

Итак, в этой кампании, как обычно, первым был Октопус. Он был самый старый из гномов, ему было под семьдесят уже. Следом шел Фир, а самые молодые — Муфилин и Нюхакрыл.