Рэйнбоу Роуэлл - Так держать! [litres]

– Господи! Ты можешь хоть раз не бить ниже пояса? Не бывает у тебя иногда мысли: «Пожалуй, не буду сейчас язвить»?

– Я просто пытаюсь быть разумным.

Саймон прислоняется к полке, на которую я установил доску:

– Это подло.

– Не тебе говорить, Сноу. Ты всегда стреляешь на поражение.

– Когда дерусь. Но мы же не деремся.

– Мы всегда деремся, – говорю я, возвращаясь к доске.

Стою к ней лицом. Сноу стоит рядом, лицом к комнате. Он слегка подается вперед и, не глядя на меня, толкает мою руку.

– Или нет, – говорит он, испортив то, что я написал.

Я стираю слово и пишу заново. Сейчас я работаю над списком того, что мы не знаем. Мне так и хочется написать: «все самое важное», а еще «гей ли Саймон Сноу» и «буду ли я жить вечно».

– Я помогу тебе выяснить, кто убил твою мать, – повторяет он, будто разрабатывает план. – А ты поможешь мне остановить Тоскливиуса. Это же совместная цель, так? А об остальном побеспокоимся позже.

– Так ты получаешь то, что хочешь? Повторяя до тех пор, пока оно не сбудется?

– Разве не так ты накладываешь заклинание?

Я роняю руку, в которой держу мел, и, ощетинившись, поворачиваюсь к Сноу:

– Саймон…

– Ага! – восклицает он, выпрямляясь и указывая пальцем в воздух.

Меня этот жест приводит в ступор. Я видел, как он убивает собаку и меньшими усилиями. Сноу сказал, что собака была оборотнем: думаю, она просто была взбудоражена.

– Ты сделал это снова!

– Что сделал? – говорю я, убирая его руку от своего лица.

Он тыкает мне в лицо второй рукой:

– Назвал меня Саймоном.

– А ты бы предпочел «Избранный»?

Его прикосновение становится более настойчивым.

– Я предпочитаю «Саймон». Мне… мне это нравится.

Я сглатываю. Наверное, Сноу видит, как я нервничаю, потому что опускает взгляд на мою шею.

– Саймон, – повторяю я и снова сглатываю, – ты ведешь себя как тупица.

– Потому что это нравится мне больше, чем соперничество?

– Что еще за «это»! – возмущаюсь я.

– Ты спал в моих объятиях, – говорит он. – В перерывах.

Сноу опускает руку, но я подхватываю ее. Потому что я слаб. Потому что я постоянно разочаровываю сам себя. Потому что он стоит передо мной, и эта его загорелая кожа, родинки, утреннее дыхание…

– Саймон, – говорю я, и он сжимает мою руку. – Я не против «этого». Просто… – вздыхаю я, – я даже представить себе такого не могу. Моя семья против всего, за что выступает Маг.

– Знаю, – многозначительно произносит Сноу. – Но у нас есть проблемы посерьезнее. Если мы найдем того, кто убил твою маму, а потом вместе отправимся за Тоскливиусом, то докажем всем, что лучше работаем сообща, а потом…

– А потом весь мир магов увидит, как же здорово работать всем вместе, и мы споем песенку о совместном труде.

– Я думал, мы больше не будем язвить, – говорит Сноу, – и запирать друг друга в башнях.

– Одна ерунда.

Он тянет меня за руку, и я чуть подаюсь вперед. Еле держусь на ногах, но сейчас это вовсе не ниже моего достоинства. Хотя ростом Сноу ниже меня. Так было всегда. Дюйма на три.

– Как ты можешь так себя вести? – шепчу я. – Как можешь доверять мне после всего?

– Не уверен, что доверяю тебе, – шепотом отвечает Сноу.

Он кладет вторую ладонь мне на живот. Чувствую, как тот куда-то проваливается. Я про живот.

– Но…

Сноу пожимает плечами.

Потом водит ладонью по моему животу, и я закрываю глаза. Как же приятно! Так приятно! А еще я снова хочу поцеловать Сноу.

Прошлой ночью мы целовались так, что у меня саднило губы. Поцелуи Сноу были такими глубокими, что я боялся обратить его своей слюной. Он нависал надо мной, опираясь на все четыре конечности, а мне приходилось тянуться к его губам, но я не возражал. И сделал бы это снова. Ради Сноу я перешагну любую черту.

Я люблю его.

И ему это нравится больше, чем соперничество.

Будь здесь Пенелопа, я бы сказал ей, что она ошибалась на мой счет. Она уверена, что я решаю все вопросы мечом. Но видимо, я так же могу разбираться с проблемами при помощи губ – каждый раз, когда я прижимаюсь к Базу, он замолкает и закрывает глаза.

Будь здесь Пенелопа, она бы заставила меня все ей объяснить. Слава магии, пока ее здесь нет!

Мои пальцы скользнули между пуговицами рубашки База: у него теплая кожа.

Кто-то прокашливается. Баз резко выпрямляется, отстраняясь от моих губ. Я отпрыгиваю от него так быстро, будто телепортировался.

Под аркой двери стоит его горничная, или няня, или кем она им приходится. В черном платье и белом фартуке.

– Мистер Питч…

Должно быть, ей доплачивают за то, что она якобы ничего не замечает. Женщина даже не моргнула. Или же целующиеся парни – не самое страшное, чему она стала свидетелем. Еще ведь бывают допросы и принесение в жертву разных животных.

– К вам гости, – говорит она. – Две юные леди.

– Спасибо, Вера, – без тени смущения отвечает Баз. – Пригласи их сюда.

Он поправляет рубашку и приглаживает волосы.

– Леди? – повторяю я. – То есть не одна?

– Агата, – говорит Баз, глядя мимо меня, – добро пожаловать. Привет, Банс.

Я круто разворачиваюсь. В дверях библиотеки стоят Пенелопа и Агата: наверное, не стали дождаться, пока горничная вернется за ними. Пенни с жадностью оглядывает полки. Агата смотрит на меня.

– Что вы здесь делаете? – спрашиваю я.

– Баз нас позвал, – говорит Пенни.

Она заходит в комнату и передает мне тарелку имбирного печенья в полиэтиленовой обертке.

– А что ты здесь делаешь? – спрашивает меня Агата.

– Агата была у меня в гостях, – объясняет Пенни, – и приехала на своей машине, поэтому…

– Заходи, пожалуйста, Агата, – приглашает ее Баз. – Хотите что-нибудь выпить?

– Я буду чай, – говорит Пенни.

– Превосходно, – отвечает он, проходя мимо Агаты и скрываясь за дверью.

– Что здесь происходит? – спрашивает Агата. – Пенелопа не сказала, куда мы едем. Саймон, что ты здесь делаешь?

Я хмуро смотрю на Пенни.

Она снимает полиэтилен с тарелки и берет печенюшку:

– Я же не знала, что можно рассказывать, а что нет! И вряд ли она бы меня подвезла, скажи я, куда мы едем. Саймон, вам двоим пора двигаться дальше. Если ты добился мира с Базом, то и с Агатой получится.

– Временный мир, – говорит Баз, вернувшись с чаем и тарелкой фруктов.

Наверняка он использовал магию.

– Я разолью чай, – предлагает Пенни.

– Временный мир? – спрашивает Агата; Пенни передает ей чашку с чаем. – Вы что, обезумели все? – Она возвращает чай. – Я не буду это пить.

Баз смотрит на меня:

– Твой выход, Сноу. Ты ей доверяешь?

Агата кипит от злости:

– Доверяет ли он мне?

– Конечно, – отвечаю я.

В какой-то мере это даже правда. Я верю в то, что Агата не злая. Но я не стал бы ей доверять, если бы она осталась наедине с Базом, хотя в свете последних событий стоит все переосмыслить.