Павел Боровец - Далгоморова чаща [СИ]

Со стороны леса десяток самых сильных орков споро тащили большой ствол дерева, слегка заостренный на конце. Мышцы на руках вздувались от перенапряжения, пот градом катился по перекошенным злобным мордам, но они не сбавляли выбранного темпа. Некоторые стрелки из защитников попытались остановить их, однако, специально отряженные для охраны тарана орки-арбалетчики быстро перестреляли самых ретивых.

Ферамен прекрасно понимал, что если нападающим удастся разбить ворота — «Далгоморова чаща» обречена. Пока еще стены кое-как держались, в первую очередь, конечно же, из-за невероятного настроя оборонявшихся. Все без лишних иллюзий осознавали, что выбора у них не было никакого, и единственная возможность выжить — уничтожить врага. Поэтому никто не щадил себя, стараясь унести с собой в могилу как можно больше противников.

— За мной! — прокричал здоровенный Дагодарад, скатываясь по лестнице во внутренний двор. На стенах он сражался очень яростно и упорно, отняв жизни у более чем двадцати врагов. Его внушительный Дробила по рукоятку был покрыт густой орочей кровью — лучший свидетель его воинской доблести. — Закроем своими телами проход!

Он и еще несколько воинов навалились на створки, захрипев от натуги. В тот же миг ворота сотряслись от сокрушительного удара снаружи. Люди разлетелись в стороны, опрокинувшись на землю, включая даже рыжебородого северянина. Но тут же вновь вскочили на ноги, словно муравьи, облепив ворота. Однако силы были неравны и спустя еще два удара тарана, разломанные и перекошенные ворота рухнули, погребая под собой защитников. Заревев от восторга, волна орков начала вливаться во внутренний двор.

Оставаться на стенах теперь было бессмысленно, и остатки людей начали отступать к забаррикадированному зданию, довольно организованно прикрываясь огнем немногих оставшихся в живых лучников. Защитников насчитывалось куда меньше половины, врагов же по-прежнему было все еще катастрофически много. И теперь-то уж шансы на победу казались совсем призрачными.

— Назад, назад! — грозно орал Дорновен, одной рукой поддерживая раненого охотника, другой — отбиваясь от двух злобных орков. Неожиданно он поскользнулся на скользкой от крови земле и кривой меч, который должен был разнести его череп на куски, вонзился в шею охотника. Канцлер, перекрутившись, пронзил одного орка мечом, одновременно поворачиваясь к другому. Однако сам прекрасно осознавал, что не успевает. Он уже видел торжествующую морду орка и его полный ненависти взгляд, видел неизбежную смерть в его глазах. Но вдруг глазница врага лопнула и оттуда вырос хвост стрелы с характерным эльфийским оперением. Канцлер немедленно обернулся и всего лишь на мгновение встретился с пристальным взглядом Элиота, но этот взгляд глубоко потряс его. В нем и следа не осталось от прежней печали и безразличия; теперь это был взгляд полный жизни, где нет места слабости и нерешительности. Эльф быстро отвернулся, вновь окунаясь в идущий вокруг бой.

Орки успешно теснили обреченных защитников, посылая в нестройные ряды людей рой арбалетных болтов. Люди падали и падали, раненые и убитые, а орки безразлично шагали по ним, ведомые лишь опьяняющим запахом крови, добивая и втаптывая несчастных в землю. Неожиданно их победоносное шествие застопорилось, так как в задних рядах возникло какое-то замешательство. Звон стали и яростный вой раздавались оттуда, часто прерываемые предсмертными криками и отборной человеческой руганью. Как оказалось, это был чудом оставшийся в живых Дагодарад, с трудом выбравшийся из-под обломков ворот, но по-прежнему сжимавший в крепких руках своего Дробилу. И со свойственной всем северянам яростью обрушился на спины ненавистных врагов. Лезвие его меча крушило щиты и шлемы, подчистую разрубало панцири и кольчуги, рвало тела на части и легко отсекало головы, щедро сея вокруг себя смерть. Варвар размахивал мечом так бешено и совершенно безрассудно, совсем не пытаясь защищаться, что орки поначалу опешили, пугливо пятясь от него в стороны. Но потом быстро нашли верный способ справиться с рыжебородым. Вперед выдвинулись арбалетчики и, присев на одно колено, выпустили в воина десяток арбалетных болтов. Дагодарад тяжело ухнул, зашатавшись словно дерево на ветру, вмиг став похожим на ощетинившегося короткими иголками ежа, но не упал. Слабеющими руками он поднял меч над головой, презрительно глядя на окружавших врагов, словно показывал, что гораздо сильнее всех их вместе взятых. В тот же миг толпа орков захлестнула его.

Это замешательство дало отступающим несколько лишних мгновений, чтобы укрыться в здании постоялого двора, забаррикадировав последнюю дверь. Лучники вмиг понеслись на второй этаж, чтобы прикрывать узкие окна, разбросанные по всему периметру фасада. Все остальные лихорадочно принялись таскать к дверям тяжелую мебель и любые другие громоздкие предметы, лишь бы завалить проходы.

— Расставьте у каждого входа по пять защитников — всех остальных на окна! Там будет очень жарко! — устало командовал Ферамен. Лицо его было очень бледно, так как он потерял много крови, и сейчас пребывал на грани потери чувств. Но он скорее предпочел бы немедленную смерть, чем показать хоть кому-нибудь собственную слабость. Тем более женщины и дети, тесно прижавшиеся друг к другу в испуге, с надеждой смотрели на него, хотя и понимали, что шансов почти нет.

Снаружи донеслись звуки мощных ударов. Орки взялись за двери, тяжелыми топорами в щепки разнося крепкое мореное дерево. Другие забрасывали крючья с веревками на концах на второй этаж, стремясь пробраться внутрь через разбитые рамы окон. Защитники сбивали наиболее ловких стрелами, бросали на головы всевозможную утварь, что попадалась под руки, наконец, просто перерезали веревки ножами. Но как бы отчаянно они не сопротивлялись, ряды людей стремительно таяли под прицельным огнем арбалетчиков, уже на спор выбирающих себе цели. Во многих местах штурмующим удалось прорваться внутрь здания и ожесточенные бои завязались в коридорах и комнатах. Но скоро все это превратилось в бойню, так как орки разбили двери вдребезги и, раскидав завалы, ворвались в трапезный зал. Последние защитники сгрудились у пивной стойки, прикрывая прятавшихся позади женщин и детей. Упал пронзенный насквозь копьем Ферамен, все же успевший опустить меч на голову убийце, вскрикнул окровавленный Дорновен — кривой клинок вонзился ему в плечо. Элиот бросился вперед, прикрыв канцлера своей грудью.

Внезапно орки затихли и остановились, почтительно расступаясь в стороны, и появился опаленный, и оттого еще более ужасный, Зверь. Его обезображенная ожогами морда победоносно ощерилась рядами больших желтых зубов, взгляд жадно впился в напряженную фигуру Элиота. Тварь повелительно махнула рукой и орки бросились вперед. Ослепительная вспышка молнии прочертила крутую дугу на пути нападавших и опаленные тела с визгом отлетели к стене. Это старый Линакраст в очередной раз применил свою боевую магию. Прозвучал глухой щелчок арбалета и короткий болт глубоко впился в грудь старика. Темное пятно медленно разрослось вокруг раны. Маг с последним усилием тихо пробормотал непонятные слова и растворился в воздухе, а на его месте возник ослепительно белый сгусток тумана, через мгновение громко лопнувший. Стена яростного пламени брызнула в стороны, дотла сжигая всех вокруг. Горело решительно все: дерево, камень, железо, плоть и кости. Горячий воздух наполнился жутким воем и воплями ужасной боли. Здание медленно задрожало, гигантская трещина прочертила потолок трапезного зала, и стены с грохотом обрушились вниз, погребая под собой нападавших орков и защитников постоялого двора…