Фрэнсис Хардинг - Стеклянное лицо

– Вы дадите им грустные Лица, да? И злые? И грубые? – зачастила Неверфелл, не веря своему счастью.

– Не так быстро, дорогая! – Мадам Аппелин рассмеялась и ласково пожала Неверфелл руки. Сейчас она была сама доброта. – Давай начнем с недовольства. Идти нужно от простого к сложному, иначе у них с непривычки сведет мышцы, и вместо нормальных Лиц получатся гримасы. А теперь, Неверфелл, могу я поговорить с тобой наедине?

Неверфелл пошла за создательницей Лиц в глубь рощи. Когда остальные скрылись за деревьями, мадам Аппелин повернулась к ней.

– Неверфелл, я хочу попросить прощения, – сказала она с покаянной улыбкой, которая удивительным образом омолодила ее. – Я бросила тебя одну в выставочной комнате. Это было очень грубо с моей стороны.

– Нет, это я во всем виновата. Я расстроила вас. Я не хотела…

– У меня действительно была дочь, – едва слышно прошептала мадам Аппелин. – И память о ней преследует меня и по сей день. Она… умерла.

– О! – Неверфелл склонила голову. Утлая лодка надежды затонула в мгновение ока, не оставив даже кругов на воде. Мадам Аппелин сочинила Трагический набор, когда оплакивала свою дочь. Свою умершую дочь. Не Неверфелл. – Простите…

– Ты сказала, что ощутила связь между нами, – продолжала создательница Лиц. – Возможно, причина в том, что мы обе пережили тяжелую потерю. Я потеряла ребенка. Ты… родителей?

– Да. – Неверфелл смущенно смотрела на мадам Аппелин сквозь упавшие на лицо волосы. – Я их даже не помню. Но когда вижу Лица из Трагического набора, мне кажется, что мама смотрит на меня. И если она так на меня смотрела, должно быть, она любила меня?..

– Верно, – ответила мадам Аппелин. Лицо ее было спокойным и безупречным, как свежевыпавший снег. – Любила так сильно, что словами не описать.

За разговором они обошли вокруг рощи и теперь возвращались к Зуэль и Глиняным девочкам.

– Наверное, сама судьба свела нас вместе, чтобы мы стали друг для друга утешением, – сказала мадам Аппелин. – Ты же придешь сюда еще? Чтобы поболтать или сыграть в игру, будто я нашла свою давно потерянную дочь, а ты – обрела мать.

– Да, да, с удовольствием! – Она обняла бы создательницу Лиц, если бы Зуэль не перехватила ее руку и не стиснула так сильно, что Неверфелл едва не вскрикнула от боли.

– Нам пора возвращаться во дворец, – напомнила Зуэль. Странные нотки в ее голосе заставили Неверфелл озадаченно посмотреть на подругу. – Ей пора готовиться к большой дегустации.

– Конечно, – не стала спорить мадам Аппелин. – До свидания, Неверфелл. Уверена, мы скоро увидимся.

Не дав Неверфелл толком попрощаться, Зуэль потащила ее к выходу из рощи и дальше по коридору. Глядя на впившиеся в руку пальцы светловолосой девочки, Неверфелл вспомнила о первопричине их визита к мадам Аппелин.

Только вылетев за порог ее дома, Зуэль позволила себе остановиться и сделать глубокий вдох.

– Зуэль, ты была великолепна! – не замедлила воспользоваться передышкой Неверфелл. – Ты убедила ее помочь чернорабочим. У меня бы в жизни так ловко не получилось.

Неверфелл подалась вперед, чтобы обнять Зуэль, но та резко ее оттолкнула.

– Прекрати! – взвизгнула она.

Неверфелл испуганно посмотрела на подругу.

– Что такое? Что я сделала не так? – растерянно спросила она.

– Ничего. – Секунду спустя губы Зуэль уже растянулись в ласковой улыбке номер 218 – «Ода перечной мяте». – Все хорошо, Неверфелл. Прости, я слегка перенервничала. Рядом с создателями Лиц я чувствую себя не в своей тарелке.

– Что-то случилось! – Неверфелл пристально вглядывалась в лицо подруги, ища ответы или хотя бы намек на них. – Ты выяснила что-то еще? Или тебя поймали, когда ты искала потайную дверь?

– Нет, Неверфелл, ничего такого не случилось. Пожалуйста, пойдем, мы уже опаздываем.

Лицо Зуэль недвусмысленно говорило о том, что беспокоиться не о чем. Но Неверфелл продолжал грызть червячок сомнения.

«Зуэль – моя лучшая подруга, – думала она на ходу. – Но я почти никогда не знаю, что творится у нее в голове».

Пока карета везла их назад во дворец, Неверфелл совсем измучилась от голода и жажды. Усталость, отступившая после недолгого сна, возвратилась, окутав ее плотным коконом бессилия. Зуэль что-то говорила, но голос подруги долетал до Неверфелл жужжанием шмеля с редкими вкраплениями слов. Ее разум все время норовил захлопнуться, как книга с тугим переплетом.

– Неверфелл! – Звук собственного имени вырвал ее из оцепенения. – Мы уже во дворце! Смотри, мы успели. Поторопись и съешь что-нибудь до того, как тебя позовет великий дворецкий.

– А мое лицо?..

– С ним все в порядке. Пятно почти незаметно. Ни о чем не волнуйся. – Зуэль улыбнулась с ослепительной уверенностью.

Неверфелл поспешно обняла ее, чтобы спрятать выражение своего лица. «Я знаю, что ты лжешь, – подумала она. – Лжешь, чтобы помочь мне, чтобы беспокойство не исказило мои черты».

Стражники отвели Неверфелл обратно в квартал дегустаторов, где ее уже ждала Леодора.

– Лучше, гораздо лучше, – шептала мадам дегустатор, пристально изучая ее лицо. – Будем надеяться, этого хватит. А теперь иди поешь. Быстрее! У тебя осталось всего полчаса.

В столовой Неверфелл первым делом выпила несколько кружек воды и запихнула в себя рисовую запеканку с укропом. Она едва успела отложить ложку, когда за ней явились стражники. Высокие, широкоплечие, они были вооружены куда лучше, чем те, что сопровождали Неверфелл раньше. Великий дворецкий не собирался снова лишиться своего лучшего дегустатора. Лошадь, может, и сбежала, но дверь конюшни отныне будут стеречь пуще прежнего.

«Мне нужно продержаться всего три часа, – мысленно твердила себе Неверфелл. – А потом я смогу спать сколько влезет».

Следующие три часа представлялись ей дорогой, усыпанной грубым гравием, по которой нужно было идти босиком. Зато в конце ждал пушистый мягкий ковер.

Левый глаз наблюдал, как в пышных паланкинах, подобно царицам из восточных земель, прибывали огромные десерты. Пальцы левой руки мерно постукивали по подлокотнику мраморного трона, и великий дворецкий медленно моргал, чтобы стряхнуть соринки со своих странных стеклянных ресниц.

Взгляд единственного открытого глаза скользил по блестящим сладостям, изготовленным исключительно для удовольствия великого дворецкого. Возглавляло процессию зеленое желе конической формы, увенчанное засахаренным цветком. Сахарные корни растения пронизывали прозрачную сердцевину желе. За ним следовал замок в метр высотой, целиком построенный из сахара и цукатов. Кондитеры-архитекторы даже сделали маленькую опускную решетку у ворот. На третьем блюде сверкал торт с глазурью из настоящего золота, с орехами и хрустящими жемчугами.