Надежда Мамаева - Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона

— Так сегодня вы, госпожа, советница, а завтра после свадьбы еще неизвестно, как обернется… — В мужском голосе звучало сомнение.

За его уважительным «советница» я без труда разобрала иной статус — «любовница». Марна? К этому разговору явно стоило прислушаться. Рука рефлекторно сжала диктофон, нащупала кнопку.

— Есть вещи неизменные. Например, мудрый совет. Молодая жена, говорят, слаба здоровьем. А горы не терпят слабаков. Долго ли проживет эта пришлая? Подумай. Я же никуда не денусь…

— Хорошо, но только недолго, — с облегчением сдался охранник.

Лязгнул засов и послышались приближающиеся шаги. Вжалась в стену, а потом рука нащупала нишу, в которую я и шагнула, сливаясь с сумраком.

Охранник прошел мимо. Его сапоги загромыхали по коридору, по ступеням.

Я же кошачьим шагом двинулась вперед.

— Ты пришел сюда ради меня? — Сейчас голос Марны был нежным и чарующим.

Я высунула нос из-за угла. Красавица стояла посреди камеры, Брок сидел на охапке соломы. Ничем не скованный, спокойный и даже расслабленный. Его меч лежал рядом с ним. Значит, дракона и вправду оставили здесь лишь на ночь перед поединком.

— Как ты тут оказалась? — вместо ответа спросил Брок, внимательно глядя на свою бывшую невесту.

— Я стала бескрылой.

Марна присела рядом на грязную прелую солому, не побоявшись испачкать бархатное платье. Взяла его руку в свои ладони. Дракон не отдернул. Они молча смотрели друг на друга, а я кусала губы, считая секунды. На седьмой она заговорила:

— В день свадьбы я поняла, какую ошибку совершила. Я всегда любила тебя, но мой отец… Ему нужен был наследник, сильный дракон, что поделится своим даром с сердцем моего оплота, позволив тому парить, а не спускаться год от года все ниже к земле.

Она заплакала. Не навзрыд, до красных опухших глаз и шмыгающего носа, а красиво, когда по щеке катится одинокая слеза. Марна все правильно рассчитала. От такой женской влаги мужчины не бегут, а наоборот, прижимают к своей груди, чтобы утешить. Хотя и этого драконица дожидаться не стала — прильнула к Броку сама.

Обняла его шею, доверчиво заглянула в глаза.

Ее голос звучал горным ручьем, а история в лучших традициях вирусной рекламы вызывала живой отклик и сочувствие.

Со слов Марны выходило, что ее отец повелел ей выйти замуж за энга оплота Огня Небес, потому как он — сильнейший из ныне живущих драконов и точно не откажет в просьбе, какую традиционно во время свадьбы озвучивает жениху молодая невеста. А прошение-то малое: поделиться своей силой с сердцем оплота Звездных Ветров — родиной Марны. Но в первом совместном полете, когда новоиспеченные супруги летели крылом к крылу, драконица узнала: на самом деле не Вьельм отдал часть себя сердцу своей парящей твердыни, а его брат Брок.

— Надо мне было слушать не отца, а свои чувства, — как по нотам говорила Марна.

Но самое противное было даже не это, а то, что Брок ей, кажется, верил.

— И вот тогда я от отчаяния спустилась слишком низко. А потом, — она все же всхлипнула, — на меня обрушилось заклинание такой силы, о которой я и не подозревала. Тело охватил огонь. Я не смогла его сбить и камнем рухнула вниз. Мне повезло: горная река, что текла по порожистым уступам, оказалась хоть и холодной, но глубокой. Она-то и приняла меня в свои воды, правда, уже в человеческом облике. Я была без сознания, когда кто-то из крестьян выловил мое тело из потока. В полубреду слышала, как меня куда-то везли на телеге. Я мало что тогда запомнила. Лишь ясное небо, искрившееся синевой над моей головой. И как его окрасил во все цвета пламени Вьельм. Он выжег несколько деревень и один выселок. Словно обезумев, спалил все вокруг. А потом прилетели другие драконы. Их огонь сжег моих спасителей. Пламя убило бы и меня, если бы я не была драконом. Но хуже всего то, что безумие Вьельма отняло жизнь у того, кому я оказалась должна. Теперь я не в состоянии вернуть долг, мой дракон, придавленный тяжестью невозвращенного скульда, не может взлететь в небо.

— Почему же ты не направила вестника? Не дала понять моему брату, что жива? — Брок не упрекал, просто спрашивал, а сам гладил ее волосы.

— Когда я оправилась после падения, уже шла война, гибли драконы. Меня душила жажда мести. Мои сородичи умирали по вине Энпарса. А я не какая-то слабая человечка, которая прогибается под любого, кто сильнее, и забывает, что значат род и долг, едва переступит чужой порог. И пусть все, и кнесс в том числе, думают, верят, считают меня человеком, но в душе я все еще крылата! — Она сжала кулачок и запрокинула голову, глядя в глаза Брока. — Владыка Верхнего предела нашел оружие, что способно пробивать наши шкуры, словно стрела — листы пергамента. И я поклялась себе, что узнаю секрет кнесса и уничтожу его во что бы то ни стало. Задуманное мне удалось.

Дракон затаил дыхание, а я, кажется, уже знала, что услышу дальше.

— Это печати.

— Печати? — неверяще переспросил Брок. — Их же нельзя использовать как оружие. Само существо артефакта противится этому. Печать — залог не только силы правящего, но и мира, стабильности. Когда Энпарс впаял свою печать в ворота, чтобы оградить город от проникновения драконов — это одно. Дар Многоликого способен защищать. Но боги заповедали не использовать их творение как оружие.

— Это если ты не обратился к чернокнижию, — шмыгнула носом Марна. — Правда, когда печать используют в темных ритуалах, она сгорает. Вот почему Энпарс заставлял соседей склониться перед ним и принимал вассальные клятвы. Вместе с присягой на верность правитель Верхнего предела требовал отдать ему и символ кнесской власти. Оттого каждая победа в битве — это чья-то сгоревшая печать.

И как у нее получалось быть красивой даже в слезах?

— Зачем он на это пошел? Сила печати спасает от неурожая и засухи, с ее помощью можно остановить мор и заставить склонить горячие головы тех, кто решит затеять бунт, — казалось, Брок не мог поверить очевидному.

— Энпарс тщеславен, — пропела Марна. — А сейчас он сжег последнюю печать — кольцо тритона, что отдали ему болотники. Владыке понадобилась очередная. Только отец Рааны не пожелал стать простым вассалом, а захотел быть равным и просватал свою дочь за Энпарса. Но я верю, что завтра ты одержишь победу…

— Подожди. А как же та печать, что впаяна над воротами в крепость? Я сам видел, как два месяца назад перед заключением мира она не дала войти в цитадель Рейнху и располовинила его.

— Это еще один секрет Энпарса, как и фальшивый полоз на его шее, он лишь выглядит амулетом, а на деле — простой кусок металла. Так вот… Над воротами нет никакой печати. Это обман. У кнесса есть слуга — талантливый некромант. Все те драконы, что в облике людей якобы входили в ворота, были уже мертвы. Их ловили и показательно доставляли к воротам, чтобы люди видели, как охраняют крепость кнесс и сила его печати. Стадо верило своему пастуху и буквально боготворило его.