Юлия Рудышина - Кащеева наука

И вот увидела она там, что я стану лучшей ученицей Кащея Бессмертного, что сила моя Навь удержать сможет однажды, если в прорехах между мирами скопится слишком много тьмы. Нельзя, мол, этой тьме хлынуть в Явь, иначе мертвые власть возьмут над живыми, исчезнет тогда людской род, упыри да навии будут править, выжженная пустыня, пепел и тлен, гнилые болота с затхлой, непригодной для питья водой, заснеженные ледники и гиблые буреломные чащи – вот чем станет Явь.

А я бывала в мире мертвых – это страшно. Это жутко. Выжить там человеку без чьей-либо помощи – никак. Пропадешь – либо в болото утянут, либо в бездну моровую, либо сожрет какая-нибудь тварь.

Пока я, задумавшись, стояла у бревенчатой стены, чуть облокотясь на нее, двери отворились с тихим скрипом – мерзким, протяжным, словно бы кто-то когтями по отшлифованной серебряной пластине провел, будто ночные птицы зарыдали в черном лесу. Меня кто-то плечом задел, проходя, но словно бы специально, изо всей силы – и я пошатнулась, нелепо взмахнув руками… Как пить дать, упала бы, если бы не подхватили меня чьи-то сильные руки.

Прикосновение чужих ладоней даже через лен, из которого выткана рубаха, обожгло льдом, и показалось, будто выстыло все внутри.

И запах земли после дождя, запах железной окалины, прогоревших костров и палых мертвых листьев окутал меня туманной дымкой.

Исчезло все – неширокие сени с половичками, где я с другими учениками ждала нового наставника, исчезли окошко и старая яблоня, что шумела под ним листвой. Были только прозрачно-льдистые морозные глаза с узкими змеиными зрачками. Только длинное бледное лицо со стальными спицами волос. Только белоснежный мех на оплечье, украшенном искряными топазами и жемчугом… Я моргнула, и видение заморского рыцаря с прекрасным ликом исчезло.

На меня глядели черные провалы глаз на иссохшем старческом лице с глубокими морщинами.

Закричав, я резко дернулась из рук старца, показавшихся еще холоднее, прожигающих до кости огнем ледяным.

– Пугливые нонче ученицы у меня, – осклабился наставник, поправляя плащ, перекинутый через плечо на северный манер. – Неужто лучше было бы кости переломать – вона какая тонкая уродилась!

И впервые в жизни слова о моей хрупкости прозвучали не с издевкой, а с… восхищением?

Я ощутила, что щеки мои вспыхнули, а краснела я всегда легко, от любого слова становясь пунцовой. На миг стало жаль, что говорит это мне мерзкий старикашка, а не тот бледный красавец со стальными волосами и пронзительным взглядом морских глаз.

Он расхохотался, словно прочитав мои мысли, и сложил руки на груди.

– Вы наш наставник по заклинанию мертвых? – тихо спросила я, все еще недоумевая, что за видения только что были, словно белены объелась, вот и марится всякое.

– Ты, – флегматично поправил Кащей и ухмыльнулся, указательным пальцем проведя по своему подбородку, – я не так уж и стар, ты сюда не больно-то гляди. Просто с морщинами да седыми космами оно посолиднее как-то, да и от девиц надоедливых избавляться легче.

Представив, какая толпа боярынь ходила бы следом за тем пепельноволосым красавцем с гладкой мраморной кожей, я невольно улыбнулась.

Кащей же распахнул передо мной двери пошире, и я шагнула в клубящийся на пороге зеленый туман.

Что я ожидала увидеть там? Широкие лавки и столы с котлами, в которых бурлит ядовитое варево? Паутину на стенах и под потолком? Летучих мышей? Что угодно, но не обласканный лунным светом погост.

Среди полуразвалившихся надгробий и покосившихся крестов растерянно бродили юные колдуны и ведьмы, явно пытаясь понять, как это они очутились в изломе времен – ведь иного объяснения происходящему не было. Нельзя так искривить мир, заполнив пространство комнаты в небольшом тереме огромным полем. Я застыла каменным изваянием.

– Надеюсь, в этой обстановке мне будет проще научить вас общаться с Той Стороной, – услышала я низкий голос наставника, – но прежде всего позвольте показать вам, с чем вы столкнетесь в Навьем царстве, если судьба забросит вас в его гнилые чащи… – Кащей обернулся ко мне, и глаза его вспыхнули ярко-зеленым гнилушечьим светом. – А кое-кто уже бывал там и не понаслышке знает, как себя вести в мире мертвых. Итак, девица Аленушка, первый вопрос – что прежде всего запретно в Нави?

– Ничего не ешь, ничего не пей, – заученно пробормотала я, вспомнив наказы Василисиной куколки.

– Отлично. Все запомнили? – Он повернулся к сбившимся в стайку ученикам, которые похожи были на испуганных голубей в своих светлых льняных рубахах.

Затем Кащей повернулся ко мне, и я с облегчением увидела в его взгляде одобрение.

– Продолжай… – Он приглашающим жестом указал ученикам на небольшой круг скошенной травы, где появилось несколько лавок, крытых волчьими шкурами, – мест было аккурат столько, сколько парней и девиц.

Пока я, краснея и сбиваясь на каждом слове, перечисляла все то, что рассказывала мне куколка, все рассаживались по лавкам с явным облегчением на лицах.

Спала я в тот день, после занятий на погосте Кащеевом, не больно хорошо – мертвяки снились, будто идут они по влажной, покрытой белесой грибницей земле, и сияют кости их в лунном свете, и тянут они руки свои ко мне… И взгляды с Той Стороны – ищущие, в душу саму глядят умертвия, чтобы поработить ее, чтобы с собой в болота моровые утянуть. С визгом просыпалась, а Кузьма все рядом хлопотал – то одеяло поправит, то воды принесет, то молока теплого…

– Что ж такое-то! – вздыхал часто, горестно.

После очередного сновидения, когда Навь примарилась, когда уже водяной грезиться начал да дочки его, лахудры, я спать лечь не решилась. Да и рассвет уже несмело полз в горенку мою, родонитовым пламенем половицы поджигая.

Я набросила верхнюю рубашку, принялась косу переплетать – и чудо чудное, после баньки, куда вечерком вчера ходила, чтобы навьи чары с себя смыть, волосы мои вроде как гуще да длиннее стали, и блеск появился дивный. Были локоны как золото красное, как рассветная дымка над садом, шелковистые да гладкие… Я и про тревоги все вмиг забыла, не нарадуясь тому, что коса моя стала красивой такой. В сундуке Кузьма нашел голубую шелковую ленту – у меня таких блескучих отродясь не было, – и я ее в косу вплела. Она игриво вилась среди пшенично-золотых прядей, словно змейка.

– Чародейские отвары, водица волшебная… – все приговаривал мой домовик. – Вот как у лешего науку познаете, так вовсе не будет бед да болячек. Он про травки лечебные все знает – ходил к нему давеча я, хороший он мужик, справедливый. И умный. Не балует.