Юлия Рудышина - Кащеева наука

Черника испуганно таращилась на Кащея, и руки ее дрожали, а на пальцах стали проступать красные пятна. Вскоре я увидела, что пятна эти в язвы превращаются и мясо гниет на глазах, чернеет, плоть отмирает – и вот уже белые кости торчат вместо прекрасных холеных рук.

Черника завизжала – тонко, пронзительно, оседая на пол… Все расступились, будто боялись, что зараза к ним перейдет.

– Что ж вы все стоите? – Я к девушке бросилась, поспешно ее подхватывая, но хоть я и хилая, да и она не богатырша – тонкая тоже, как тростиночка, мне едва удалось ее удержать да бережно на лавку усадить. – Ей же лекаря надо!

Я подняла взгляд на наставника – неужто и будет так стоять молча? И видать, что-то промелькнуло в моих глазах, что Кащей вдруг сжалился.

– Отведите ее к целителям, – сказано это было уже без ярости и злости, и посмотрел Кащей при этом на внука Святогора, который едва не передумал на занятия ходить. Хотя… кто б ему дал передумать-то? Играл с ним Кащей, забавлялся.

И со мной играет.

Но Чернику увели, и мне почему-то легче стало – не могла я допустить такой несправедливости. Ежели Кащей не хотел, чтобы трогали его вещи, нужно было сразу о том упреждать.

– Мог и упредить, – вдруг сказал он, будто прочитав мои мысли. – Да только это был урок для вас – в Нави ничего не брать без спроса. Ни к чему нельзя прикасаться, никаких цветов нельзя рвать и ягод нельзя есть, воды нельзя пить… Все понятно? Урок сей все поняли? Тогда вперед!

И Кащей сотворил огненный круг, в котором были видны заболоченные ельники да суглинистые земли Нави. Сверкающие ступени вели от края этого круга до одной из огромных кривых елок, вокруг которой росли красные мухоморы и белые поганки, мерцающие в сумраке вечной ночи подземья. Тусклый лунный свет заливал ельник, и черные пни казались уродливыми карликами из старых сказок – вот сдвинутся сейчас с места, схватят за рубаху, и сам станешь таким же пнем, мхом порастешь, сгниешь в болоте… Но темные колдуны наши шли туда, в моровое царство, под пристальным взглядом наставника, шли, дрожа от отвращения и ужаса, потому что понимали теперь – Кащею перечить себе дороже.

Я напоследок глянула в окошко на светлых волшебниц, что с охапками луговых трав спешили к березовой роще, вздохнула тяжело и шагнула в круг рычащего пламени. Навь плеснулась мне навстречу запахом моровых болот и гнилых деревьев, Навь схватила меня в кольцо своих веток, обняла туманами, набросив на плечи шаль призрачного света кровавой луны, и я едва не задохнулась от ужаса.

Нельзя живому в мертвый мир, никак нельзя… Неужто Кащей не понимает, что погубить нас может? Нам, людям, и дышать невозможно здесь, давит стылость и хлад, ядовитые пары, что от болота исходят, на губах оседают горечью и отравой, разъедая гортань, когда пытаешься вдохнуть… Нет рядом волшебной куколки Василисиной, нет моей помощницы. Но вот Кащей взмахнул полой своего черного, как ночь, плаща и будто куполом нас всех закрыл.

– Для первого раза достаточно, – усмехнулся он, глядя, как его ученики откашливаются и отплевываются с отвращением. – Второй урок какой? Аленка!

Обернулся ко мне, приподняв бровь, прожигает огненными глазами, а у меня от его взгляда колени от ужаса подгибаются.

– Второй? – Я растерянно оглянулась, рассматривая темную чащу за пределами купола, вспоминая прошлый свой приход в моровое царство. – Я… я думаю, нельзя сюда живым. Не наш это мир. Не ходить без проводника этими тропами заколдованными. Сгинешь…

– Не зря тебя Василиса хвалила… Возвращаемся!

И снова Кащей махнул полой плаща, и тут же все оказались в просторной светлой избе, за окошком которой шумела березовая роща.

Только повелителя мертвых больше с нами не было… А я уроки его навсегда усвоила.

Спала я без сновидений – травы Василисины помогали, которые Любава мне от нее принесла. Был это сбор чародейский, на изломе лета заговоренный. Липа, мята, мелисса с вереском, цветы и ягоды сушеные – хороший, пахучий сбор, и пить его приятно было. Горечи почти не чуяла я, аромат луга дикотравного дурманил, уводил дивными тропами, и змеились они по земле, солнцем прогретой, уводили по туману золотому. И словно бы прежде не было со мной такого – чтобы едва головой подушек коснулась, так и окутал меня этот туман, закружил, захороводил.

Поутру оказалось, что занятия на сегодня отменили – это Митрофанушка поведал нам, споро на столе скатерть-самобранку расстилая, словно некогда готовить было.

– Вы наряжайтесь, красавицы, рубахи нарядные вам припасены, сапожки красные да бусы рябиновые – будете с наставниками обряды творить! Сегодня равноденствие осеннее, веселые гулянья вас ждут, пляски с ветрами буйными да угощения от наставников, а опосля и посиделки будут!..

– Рябинкины именины! – обрадовалась Любава, рассматривая яркие бусы – ягоды были в хрусталь дивным образом помещены да на серебряную нить нанизаны и звенели тонко, нежно. Загляденье одно.

– Будут угощения вкусные, – продолжал Митрофанушка, – пироги с капустой, брусникой и мясом, дичь лесная будет! Так что мне поспешать нужно к печи моей, к помощнице дорогой. А вы тут управляйтесь и помните – общий сбор возле терема Василисы уже идет!

Мы с Любавой быстро поели и нарядились, рубахи как на нас шиты были, сапожки по ноге, и удобные, и мягкие. Полушубки меховые тут же припасены были и платки пушистые, видать, за пределы школы пойдем – туда, где осень ветрами хороводит.

Когда спустились с крыльца, то увидели на окошках – и наших, и других изб – кисти рябины с ярко-зелеными листьями. Говорят, что ягода эта от темных сил сторожит-охраняет, правда, мне смешно стало – в Зачарованном лесу и Кащей, и Марья Моревна бывают, а они-то как раз зимой повелевают, от которой рябиной люди простые защищаются… Впрочем, оказалось, что на время праздника мои наставники по темному колдовству покинули школу – нельзя им было на этом гулянье появляться. Но скоро их пора наступит – слабеет солнышко, отдает власть холоду.

И как я раньше не догадалась, когда меня нечисть во сне изводила, что можно веткой рябины круг чертить да на изголовье ее класть? Тогда бы сны мои, может, не впускали бы тьму и морок, не истязал бы меня шепот Той Стороны… Устала я вслушиваться в темень ночную, устала бояться, дрожать да вскакивать с постели, зажимая в руке полынь да купавские травы, чтобы в случае чего в глаза навью бросить их. Устала в каждый скрип и шорох вслушиваться… Неужто позади это все? Неужто буду спокойно почивать в горенке своей? Зачарованный лес хорошо меня принял, даже не верилось, что с этих пор не будут вороньем черным гости с Той Стороны кружить.