Юлия Рудышина - Кащеева наука

Присмотревшись, я поняла, что волосы Любавы отливают болотной зеленью, а глаза водянистые, мутные, словно озеро в шалях туманных. И из глубины ее глаз будто бы смотрит на меня тот, кому я обещана была… царь водяной. Я вздрогнула от испуга, моргнула – и тут же взгляд Любавы стал человеческим, сине-зеленым, с золотыми искорками, но вполне обыкновенным.

– Алена, – ответила я тихо. А сама подумала, что от девушки веет чем-то тревожным. Словно я заглянула в прорубь зимой, но полынья тут же заледенела, не захотев показать мне, что там, на дне.

Любава улыбнулась, а из-под лавки, на которой она сидела, послышалось утробное рычание, и я испуганно глянула туда. Высунулась черная усатая кошачья морда, и искры зеленых глаз, казалось, прожгли на мне дыру. Неужто это кот так рычал?

– Новые суседи у нас, – ворчливо сказал Кузьма, протирая чугунок – тот и так блестел, но домовому явно нужно было чем-то заниматься в этот момент. Он, кажется, ярился из-за животного, с которым ему придется уживаться.

– Я рада, что не придется одной жить, ты располагайся, места хватает, горница у нас большая, в деревнях люди в меньших избах всей большою семьей ютятся. – Я через силу улыбнулась, решив подружиться с соседкой и ее котом, ведь неизвестно, чего ждать от этой девушки с русалочьими волосами и странными глазами. С водой да ее духами ссориться никак нельзя, и так на мне метка черного колдовства речного.

– Это Вася. – Любава погладила кота, и тот дугой выгнул спину, потерся о подол хозяйкиного платья. – Он приблудный, нашла в чаще, пока ехала сюда…

– А ему разрешили оставаться? – обеспокоенно спросила я, после чего Васька зашипел в мою сторону.

– Василиса сказала, что это обычный кот и никаких немытиков в нем нет! – Любава чуть поджала губы и прищурилась, с вызовом на меня глядя. Потом схватила Ваську и, не боясь, что он изорвет когтями ее чудесное платье, помогла ему забраться на свои колени.

Немытиков? Я нахмурилась, пытаясь понять, о чем она. Ах, о чертях и анчутках… кажется, здесь, ближе к северу, их племя проклятое часто так кличут.

– А ежели притаился хорошо? – Кузьма бросил начищать свой чугунок и уставился на кота.

Васька в ответ противно мяукнул – визгливо, словно кто-то провел железом по стеклу.

Я лишь вздохнула – не очень приятное соседство…

Но ошиблась.

Несмотря на то что всем своим видом Любава напоминала водную нечисть, никаких хлопот она мне не доставила. Оказалось, что девушку, прибывшую из того же царства, где батюшка Ивана нашего правил, приняли обучаться целительству, и Василиса стала ее главной наставницей.

Когда Любава узнала о том, кто я и чему буду обучаться в сказочной школе Зачарованного леса, она меня пару дней избегала, но после сама с вопросами пристала, как, мол, так вышло, что я выбрала темное колдовство. И Кащея Бессмертного в главные наставники…

В тот день мы пришли с занятий по волшбе, которые Василиса вела для всех чародеев – и светлых, и темных, и встретила нас удивительная картина… Васька, наглая морда, и Кузьма мой, наряженный в новенькую рубаху со скошенным воротом, спали едва ли не в обнимку рядом с пустым кувшином из-под молока.

Любава лишь улыбнулась, на них поглядев. К ее чести, она хоть и отмалчивалась, но не смотрела на меня презрительно, как та чернокосая, которая царевича взглядами поедом ела. Он, кстати, с ней, почитай, не разговаривал, но и ко мне не подходил. Какой-то смурной ходил с тех пор, как Серого Волка батюшка к нему приставил. Я слышала, насмешничали над Иваном по этому поводу, даже небольшую люльку кто-то выстругал и под порог к нему подбросил.

Но не до Ивана мне было – занятия больно тяжелые стали, наставники нас гоняли нещадно, к Кащею скоро идти – говорил он, будет нас в Навь отправлять, а мне после прошлого туда хождения не больно-то и хотелось бы по моровым болотам шастать. Да и без Василисиной куколки на Той Стороне я буду чувствовать себя неуверенно – ведь во время прошлых испытаний она меня вела.

Я попыталась отвлечься от тяжких мыслей, предложив Любаве самовар поставить – мята и земляника плохой настрой вмиг прогонят.

– Ты в травах хорошо разбираешься, почему же не захотела целительницей быть? – спросила Любава как бы между прочим, пока я над настоем колдовала, пытаясь хорошо растолочь ягоды.

– А меня никто не спрашивал, чего я хочу, – спокойно ответила я, но вдруг обидно стало и горько. Неужто не в радость бы мне было по светлым полянам Зачарованного леса гулять да травы сушить и заготавливать, людей лечить? Снова про Навь вспомнила, и показалось на миг, что лечу я в бездну моровую, по дну которой туман стелется, и горячий ветер печет кожу, и воняет кладбищенской землей, и гарью несет откуда-то. И нет конца полету этому над белой мглой…

– Что с тобой?.. – испуганный голос Любавы донесся откуда-то издалека, словно из-за этого проклятого тумана.

– Ничего… А что такое? – Я словно очнулась ото сна, огляделась – нет, в горенке я нашей сижу, передо мной блюдце стоит, самовар блестит, и в боку круглом его золотом отражение мое кривое – нос огромный, лоб узкий, страхолюдина…

– Ты почернела вся, узоры какие-то жуткие по лицу пошли, словно бы пеплом кто измарал кожу. Не пугай ты так! – в голосе Любавы страх был.

– Пей чай… – Я не ответила, лишь чашку Любаве пододвинула и чуть не рассмеялась, когда она с опаской принюхалась. – Да мята там и ягоды!..

– А я вот сама решала, куда хочу, даже наставницу смогла выбрать, – похвасталась она, сделав вид, что ничего жуткого только что не произошло, а мне снова обидно стало – меня-то небось никто не спрашивал. – Матушка говорила, что за меня еще давно батюшка ручался, не слыхала про гусляра Садко?

– Нет, не слыхала. – Я отпила настоя, и приятная кислинка земляники защипала язык.

– Он самого морского царя победил да дочку его, матушку мою, смог в жены вытребовать…

Что-то еще рассказывала про свою семью Любава, а у меня сердце захолонуло. Так вот в чем дело, вот почему мне в первый день показалась соседка новая странной – в ее крови водица морская, сама она рождена нечистью. Мне опасно рядом с ней – вдруг да почует водяной, что я рядом с Любавой, да и через нее до меня доберется?

Я и застыла с чашкой в руках, боясь, что Любава мой страх заприметит. Улыбалась, а душа в бездну летела.

Вот так соседка мне досталась…

К наставнику, в терем его, мрачный да жуткий, идти не хотелось, особенно глядя на то, как соседка моя к Василисе собирается – травы, загодя припасенные, в лукошко из бересты складывает, веночек из ромашек плетет.

За пределами Зачарованного леса давно осень стылыми ветрами завывала да с деревьев листву рвала, а здесь лютики да васильки глаз радовали – словно излом лета жаркого на дворе, горошек зацветал и плющ звездчатый, которому срок аккурат конец серпня, ландыши дурманный запах источали, словно лето да весна в этом чародейском месте подружились, вот и не разберешь теперь, чья пора пришла.